А на стрежень вновь вернулся флот воеводы Боброка. Огненосные стрелы почему-то не смогли поджечь его. Железные же болты арбалетные заставили татар отхлынуть от берега. К тому же на противоположной стороне Вожи выстроилась железная пехота руссов. Кудеяр-бей в бешенстве скрипнул зубами и приказал ставить юрты.

Огромное красное солнце садилось за горизонт. А вскоре день посерел и угас.

Дмитрий Иванович, верхом на коне, смотрел через реку. Там тысячи ярких точек запятнали тьму. Там пылали татарские костры. Кудеяр-бей, как и ожидал Великий Князь, не ушел. А это значило: наутро грядет новая битва!

Руссы, уставшие в изнурительном сражении, ночь провели без сна. Почти никто не притронулся к еде. Специально выделенные отряды и доброхоты ходили по полю недавней брани, подбирали раненых и сносили их к берегу Оки, где при свете костров суетились лекари. Подбирали не только своих, но и татар тоже. Тех сносили в стан пленных. Ордынцы удивлялись великодушию руссов и не ведали, что не по-русски это — убивать беспомощного врага.

Абдуллай предлагал Льву Морозову помощь, но тот остерегся ночью выпускать на волю пленных.

Павших покамест не трогали, и лежали они, где их застала смерть...

К утру дождик поморосил, но перестал скоро.

— Богоматерь поплакала над душами православных, — отметили русские воины.

— Аллах пролил слезы очищения на правоверных, павших в бою, — говорили татары. — Теперь все они в рай попадут.

Русские военачальники стояли рядом с великим князем у кромки берега. Мучительно долго тянулась ночь. Костры на той стороне мигали зловеще, и, казалось, собралось там неисчислимое множество голодных волков, готовых броситься на все живое и растерзать в клочья...

А когда светло стало, увидели руссы, что противоположный берег пуст.

Бежали ордынцы! Не решились на битву! Все! Победа!

— По-обе-е-е-да-а! — громом прокатилось над рекой, над равниной, над бескрайними русскими лесами.

— Победа, — прошептал Дмитрий Иванович и стукнул кулаком по луке седла.

Слезы радости окропили суровые лица многих тысяч людей на берегу славной реки Вожи. Славной отныне и присно и во веки веков, ибо впервые Русь так могуче и сокрушающе побила Золотую Орду. Впервые!..

— Семен, Даниил, Тимофей! — первым пришел в себя Великий Князь. — Берите всю конницу и не дайте уйти находникам к юрту[157] своему!

И, броды взбурлив, ринулись русские витязи в угон за татарами...

А солнце уже светило вовсю. Руссы объезжали поле кровавой брани, собирали трофеи, свозили мертвых к опушке леса.

— Где же сам Бегич? — спрашивал Великий Князь следовавшего за ним Абдуллая.

— Он где-то ближе к берегу должен быть, — отвечал пленный туменбаши. — Вон там я его видел в последний раз, — указал он на одиноко стоявший дуб.

Подъехали.

— Вот он, мурза Бегич, — указал темник на труп в пластинчатом позолоченном панцире.

Дмитрий Иванович спешился. Подошел. Долго молча разглядывал мертвое лицо очередного «покорителя» Руси. Правая рука мурзы-бея была засунута за отворот синего шелкового плаща. Князь наклонился, откинул ткань. На груди поверженного золото полыхнуло желто-красным огнем. Дмитрий Иванович попытался взять пластину. Но мертвая рука не отпускала ее.

— Ну-ка, Пересвет, достань мне пайцзу сию. Кажись, где-то я видел ее ранее?

Могучий витязь с трудом разжал пальцы мертвеца, рванул цепочку и подал тяжелую овальную пластину Великому Князю.

— Она! — воскликнул Дмитрий Иванович. — Пайцза Джучиева! Гляди, Боброк! И этот в салтаны полез!

— Вижу! А ведь это знамение божье нам, княже. Будем мы володеть землей ордынской!

— Нам вряд ли володеть, — возразил Великий Князь Московский и Владимирский. — А вот правнуки наши, верю, до конца сломают Золотую Орду и позовут народы Великой степи для мирного труда и дружбы! И не поверят летописям далекие потомки наши, сколь крови пролила Русь Святая для утверждения мира на этой земле!

А над полем русской славы в бездонном синь-небе солнце сияло. И только на юге, у самого горизонта, стелились зловещие черные тучи.

Тольятти, 1986—1989—1994 гг.