— Коня!

— Коня Султану Высочайшей Орды! Коня! — громогласно прокатилось по дворцу и вылетело наружу.

— Тысячу «яростных» к походу!

— Тысячу «яростных»!

— Стройтесь, нукеры Непобедимого!

Правитель Золотой Орды сбежал с лестницы. Ему подвели золотистой масти нисийского жеребца. Султан со ступеньки прыгнул в седло. Нисиец встал на дыбы и ринулся вперед. Тысяча закованных в броню воинов устремилась за ним...

Неистово взбурлила столица Дешт-и Кыпчака. С базаров по всем улицам бежали люди.

— Токтамыш идет! — сполошно раздавалось вокруг. — Горе нам! О Аллах, охрани наши дома!

Завидев отряд султанской гвардии, народ останавливался, просил:

— Защити нас, о Светоносный и Непобедимый Али-ан-Насир!

— Бери наших сыновей!

— Мы с тобой, Ослепительный!..

К отряду султана со всех сторон стекались вооруженные всадники. Даже иноземные купцы послали в бой половину своей стражи: хорошо знали богатеи — при смене власти они пострадают в первую очередь!

Вместе с татарами стремились в схватку с Токтамышем иранцы, арабы, генуэзцы, турки, армяне, грузины, касоги. С двумя сотнями витязей за Али-ан-Насира встал только что прибывший в Сарай ал-Джедид и русский посол Семен Мелик. Всего сотню охраны оставил он при дарах княжеских.

Али, не останавливая иноходца, все видел, все примечал. Так что, когда он выехал наконец в степь, около десяти тысяч разноплеменных всадников летели с ним навстречу беде.

Когда султану доложили, что Токтамыш всего с пятью тысячами воинов осмелился встать лицом перед самим бакаулом, он тотчас воспользовался советом мурзы Кудеяра. Советом, который Али-ан-Насир в раздражении назвал глупым. А теперь...

— У кюрягана в два раза меньше батыров, к тому же они устали от долгой скачки. Почему Тагир-бей не разметал кайсаков Токтамыша по степи? — спросил Али-султан гонца.

— Бакаул не осмеливается пролить кровь потомка Чингисхана, — ответил посланник Та-гир-бея, посерев лицом.

— Тамиржан-бинбаши, мир праху его, не побоялся схватить дерзкого, а главный начальник всех моих войск боится?! Коня!..

Только стремительность в действиях могла сейчас сохранить трон султану, только решимость сокрушить зарвавшегося царевича-чинги-сида могла сберечь собственную жизнь властителя Золотой Орды. Али-ан-Насир был молод, умирать не хотел, поэтому не колебался.

«Тагир-бея на кол посажу, — в запальчивости думал султан. — Он изменил мне, с-соба-ка...»

Навстречу скакал новый гонец. Увидев массу вооруженных всадников, он круто развернул коня, чтобы уравнять скорость с ними. Али-ан-Насир узнал сотника Максума. «Неужели Тагир-бей вместе с туменом перешел на сторону Токтамыша?!» — обожгла сердце властелина горячая мысль.

Султан остановил коня. Максум-юзбаши спрыгнул наземь, стал на колени.

— Говори!

— Прости, о Великий! В тумене неспокойно. Бакаул Тагир-бей убит!

— Кто убил его?!

— Твоим высоким именем это сделал Сагадей-нойон. Он взял команду на себя и приказал готовиться к бою. Но два тысячника — Караба-ла и Усман — ушли со своими батырами к Токтамышу.

— Все две тысячи ушли?

— Около пяти сотен преданных тебе батыров остались. Им пришлось отбиваться мечами от изменников.

— Я возвеличу их! Что делает Токтамыш?

— Стоит напротив и как будто ждет подмоги. Его воины подъезжают к передовым тысячам тумена и насмехаются над ними, на поединки зовут.

— Сейчас мы вместе смеяться будем, когда Токтамышевых хвастунов арканами повяжем, — зловеще пообещал Али-султан. — Вперед, быстрокрылые кречеты! — воззвал он. — Битва ждет нас! — И, уже сорвав коня с места, приказал: — Юзбаши Максум, ты теперь всегда будешь рядом со мной!

Вскоре войско Али-ан-Насира встретили охранные отряды Сагадей-нойона. Еще через малое время медведеподобный тысячник стоял, склонив круглую голову, перед властелином Золотой Орды. Султан не разрешил ему сходить с коня. Гордый этим, военачальник доложил глухим прерывающимся голосом:

— Батыры твои, о Великий, готовы наступать. Приказывай!

— Наступать мы обязательно будем, — заверил его Али-ан-Насир. — Будем, мой храбрый и преданный тумен-баши[43] Сагадей-нойон...

Вот сейчас бывший тысячник и начальник царской охоты пал с коня, встал на колени, без слов благодаря властелина за столь мгновенное возвышение: отныне в распоряжении Сагадей-нойона было десять тысяч воинов, отныне он мог участвовать в совете высших сановников при султане Дешт-и Кыпчака.

— Встань! — приказал Али-ан-Насир. — Встань и поведай мне, что сделал ты для победы над врагом? Только тише говори. Эй, вы все, отойдите! — приказал он мурзам.

Около султана остались только телохранители.

— Говори, Сагадей.

— У Токтамыша теперь сил много, тумен почти...

— Что-о?! Мне сказали, у него и пяти тысяч нет.

— Тебя обманули, о Великий. Но к нему бежали предатели Карабала и Усман. Если бы с самого начала я командовал туменом, я напал бы на Токтамыша не раздумывая.

— И все же, что ты предпринял для победы?

— Три тысячи батыров я послал вон за тот лесок. Они обойдут заросли и встанут в засаду.

— А Токтамыш не догадается?

— Не должен. Он думает: там одни овраги и снег — коню по брюхо. А я знаю там одно место...

— Дальше!

— Пять тысяч пойдут в лоб. Они построены клином. На острие — тысяча панцирных батыров с тяжелыми мечами.

— Теперь силы наши удвоились, — заметил султан. — Распорядись, чтобы и мой тумен построили для битвы... А вправо нельзя послать засаду? Надо бы окружить кок-ордынского ублюдка Токтамыша. Это было бы хорошо.

— Нет! Там крутой берег реки, где коннице не развернуться. Да и спрятаться там негде.

— Откуда на врага посмотреть можно?

— Вон курган, — указал вправо тумен-баши.

— Поехали...

Узнав, что к войску прибыл сам султан Дешт-и Кыпчака, брожение в тумене сразу прекратилось. Те из тысячников, кто еще колебался, чью сторону взять, теперь готовы были идти в бой и умереть за своего властелина.

Батыры кричали «алла» Али-ан-Насиру, когда он проезжал сквозь их ряды. А проезжая, султан заметил вдруг небольшой отряд всадников на высоких сильных конях. На головах рослых ратников блестели высокие островерхие шлемы, добротные кольчуги искрили светом, в руках — тяжелые копья, прямые широкие мечи прицеплены к широким кожаным поясам, за спинами — красные миндалевидные щиты.

— Ур-русы?! — изумился султан. — Кто у них старший? Эй, джагун, узнай!

— Слушаю и повинуюсь! — Сотник из личной охраны властителя ринулся исполнять повеление...

Вскоре перед правителем Золотой Орды предстал Семен Мелик. Не мешкая, русс спрыгнул с коня, преклонил колени, представился.

— Почему здесь ты и твои воины? — спросил султан.

— Тебе беда грозит, Великий Царь татарский. Потому мы здесь.

— Ха, беда. Моя беда — моя забота! — рассмеялся Али-ан-Насир.

— Прости, Великий Царь, коль что не так... — растерялся посол.

— Все так. Все так, урус-мурза. Поехали со мной. В бою каждый воин дорог. Может быть, мне понадобится твой совет. Вы, урусы, храбры и находчивы.

Семен Мелик взлетел в седло и присоединился к отряду мурз и телохранителей султана.

Пока ехали к возвышению, Али-ан-Насир спросил Сагадея:

— Как погиб славный Тамиржан-бей?

— Не остерегся. Когда он захватил Токтамыша, то не сразу поскакал к тебе, а решил отдохнуть в степи. Тут и налетели кайсаки из Кок-Орды.

— Слепой сурок, а не бинбаши. Отдохнуть решил... Теперь вечно отдыхать будет. О-о беспечность! — воскликнул Али. — Скольких славных полководцев погубила она, кто скажет? Сколько могучих батыров от нее смерть приняли?! О Аллах!

Кони вынесли всадников на вершину высокого холма.