* * * Я вырезал его из дуба, В широкий нос продел кольцо, — И медленно, сырой и грубый, Он повернул ко мне лицо. Зеленой медью и железом, При дымном свете фитиля, Я приковал его над срезом Передней части корабля. Когда же по холодным тросам Скользнула влажная заря, — Я приказал моим матросам Поднять в молчаньи якоря. И за кормой, где след широкий Белел над шаткой глубиной, Все измерения и сроки Распались выгнутой волной. В немых столетьях неизменный, Безмолвно идол с высоты Глядел, как брызгами и пеной Века дробились о борты. Но в пору бурь, когда великий Сбор смерть трубила в черный рог, — Гремел цепями огнеликий, Преображенной бурей, бог. * * * Ты рада горькому куску Неповторимого обмана, Но эту жесткую тоску Я перекладывать не стану. Не эти плечи понесут Тяжелый груз звериной доли, — Но хрупкий девичий сосуд Уже мутнеет поневоле. И разве можно пережить Все эти отсветы и тени, Когда от правды и от лжи Мои сгибаются колени? Когда дорожная клюка Сама собой шаги торопит И неглубокая река, Как океан, следы затопит. * * * Песок и соль. В густых озерах Дрожит ослепшая луна; Каленые стальные шпоры — В живое мясо скакуна. Сухая пыль сверлит и режет Перержавелые зрачки, И сушит скулы острый скрежет, Стегающий солончаки. Но сердца стук и звон копыта, И рядом скачущая тень — Обломки взорванного быта, Мифический вчерашний день. Степной песок засеян смертью, — Вдыхая запахи беды, Веселый волк, горячей шерстью Мету кровавые следы. На конской гриве запотелой Не дрогнет цепкая ладонь — Пусть топчет гибнущее тело — Тебя – рыжеголовый конь. Крови закон Пускай топор на черной плахе Срубил мне голову долой, Ты подними ее из праха И скрой тихонько под полой. Но если смерть не разделила Единый узел наших дней, Но если любишь, как любила, — Не плачь в отчаяньи над ней. Нет, обнажи в ночи с надеждой Любовью взласканную грудь И чутко слушай под одеждой Мой жизнью озаренный путь. И если радостью зальется Душа смятенная твоя, И если плоть моя забьется Под сердцем в жажде бытия, — Дай знать мне долгим поцелуем О воскресении моем, И до зари еще войду я Поющей радугой в твой дом. Из песни о короле Ныряют в сугробах молча, Любой – до кости король; Веселые зубы волчьи — Морозная злая соль. Мы знаем их смех и голод, И глаз голубой огонь; Мы знаем, что нож и холод Прожгут королю ладонь – — Зажатый полярным кругом, На лыжах бежит к реке, И мутно белеет вьюга На смуглой его щеке. И каждый сухарь в котомке, И каждый заряд в стволе — Сто миль одичалой гонки, Тревожный скупой ночлег – — Оставлен привал короткий, Смех, полюс, любовь и боль В дырявой индейской лодке Везет молодой король. Но львиные кудри белы, Морщинами скошен рот, Рассеянный взгляд несмело Скользит по замку ворот. И дом обошел неловко, И будто похож на нас – — Пора, изготовь винтовку, Бей прямо в ослепший глаз. * * * Для слепого – одна стезя, На которой и днем – ни зги; Ты сказала – меня нельзя, Если можешь – люби других. Для глухого слова́ – немы, Как услышать тебя я мог? У любви все пути прямы, Все ведут на один порог. Ты сказала – гляди, стара, Разве можно любить старух? Через год подрастет сестра, Если хочешь – люби сестру. Обнимала – последний раз — Долго ржал по дорогам конь – — Как уйти от любимых глаз, Если нежность стучит в ладонь? * * * Мой круглый щит из дерева и кожи, С решетчатым узором по краям, — Сто золотых пластинок в светлой дрожи Вокруг него подобны трем ручьям. Для твердости – тугую сердцевину Железная подкова облегла, И кровь врага до верхней половины Пред боем щит мой трижды обожгла. Он вождь вождей. Оранжевый и синий, Как глаз змеи, – ременным языком В мой локоть врос, и темный жар пустыни Струит в меня расплавленным песком. И вот – гляди. За то, что ты сурова, Смугла лицом, угрюма и хитра, — Моим щитом от холода ночного Я грудь твою накрою до утра. |
