— Алло! Алло! — громко кричал в трубку Кодзима.

Он уже решил, что звонок прервался, как вдруг снова послышался голос Манабэ:

— Господин Кодзима, у меня к вам просьба. Можете меня выслушать?

— Конечно. Чем могу, готов помочь.

— Да? Спасибо.

Голос в трубке изменился, стал размеренным и спокойным, будто Манабэ проговаривал давно обдуманное сообщение.

— Люди разное будут говорить насчёт того, что случилось сегодня ночью и что раньше было. Вы, господин Кодзима, теперь узнаете всю правду… Честно говоря, я не хотел, чтобы об этом вообще кто-нибудь знал. И вас я попрошу хранить это в тайне.

— Я всё, что вы говорите, запомню, только я не совсем понимаю, в чём смысл…

— Пока этого довольно.

— Но всё-таки о чём вы? Какая «вся правда»?..

— Это вы скоро поймёте. Может быть, завтра вечером. Да нет, уже сегодня — сегодня вечером. Сасима, заведующий мясным отделом Центрального, сам всё расскажет.

— И что, можно спросить у самого Сасимы?

— Ну да, можно.

Сжимая в руке трубку, Кодзима весь превратился в слух. Он ощущал серьёзность момента и лёгшую на него ответственность. Надо было всё выслушать, ничего не пропуская, заставить Манабэ выговориться. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы он прервал разговор. Тонкий телефонный провод был той ниточкой, на которой висела сейчас судьба Манабэ.

— Хорошо, я всё понял, господин Манабэ. Что касается той затоваренной одежды, я вас прошу завтра, то есть сегодня утром, прийти в центральный офис и всё подтвердить в присутствии исполнительного директора Исикари. Ведь мне самому никто не поверит. Я же в одежде ничего не смыслю!

Этой просьбой Кодзима надеялся заронить в сердце Манабэ искорку позитива. Но Манабэ, судя по тону, вступать в игру не собирался.

— А вы посоветуйтесь с управляющим Итимурой. Я ему послал все необходимые документы. Да, вот ещё что — совсем забыл! Очень вас прошу, действуйте только вместе с господином Итимурой.

— Значит, управляющий Итимура в курсе, то есть он знает «всю правду»?

— Нет, он пока ничего не знает. Но скоро узнает всё, что нужно… Очень вас прошу, господин Кодзима! И простите за все неприятности, которые я вам доставил! Да ещё и сейчас, под конец, пристаю с какими-то просьбами…

— Алло! Алло! Постойте, господин Манабэ! Вы эти ваши несуразные намерения бросьте! Алло! Алло! Да где же вы сейчас? Алло!..

— Прощайте, господин Кодзима! Постарайтесь, чтобы моя жена и дети не узнали всей правды. Очень вас прошу.

Телефон щёлкнул и замолк.

Итимура вернулся в спальню, но заснуть не мог. Речь шла о человеческой жизни — и он уже собрался обратиться в полицию, когда снова зазвонил телефон. Звонок пронзительно дребезжал в ночной тишине.

Итимура бросился к телефону, надеясь, что это снова звонит Манабэ, но из трубки раздался взволнованный голос Кодзимы. Он сказал, что им надо срочно поговорить насчёт Манабэ.

— Даже не знаю, что делать, — сказал Итимура, — Я уже хотел сейчас сообщить в полицию и попросить их найти Манабэ.

— Да? Но, господин Итимура, тут надо ещё подумать. Манабэ очень боится, что вся правда станет известна людям. Он меня так просил это предотвратить…

— Вся правда? Это он, наверное, о хищениях. Похоже, несколько сотрудников из сектора одежды у нас занимались махинациями. Он об этом, видно, и говорил.

— Возможно, — немного подумав, сказал Кодзима. — А может быть, и не о том. Тут есть кое-что, чего я не могу уразуметь. Господин Итимура, если можно, я к вам сейчас зайду домой. Давайте вместе посоветуемся и решим, что делать.

— Пожалуй, лучше уж я к вам. Я на колёсах.

— Давайте. Я вас жду.

Через полчаса Кодзима и Итимура сидели в гостиной, обсуждая со всей возможной серьёзностью сложившуюся ситуацию. Оба считали, что Манабэ задумал покончить с собой. Однако, проанализировав полученную информацию, они пришли к выводу, что обращаться в полицию с просьбой найти Манабэ не стоит. На то было две причины.

Во-первых, Манабэ будет поставлен в очень неловкое положение, если всё откроется. Что он имел в виду под «всей правдой», они пока точно не знали. Поначалу Итимура считал, что речь идёт только о злоупотреблениях в отделе одежды, но тогда поведение Манабэ было трудно объяснить. Если даже он замешан в махинациях, трудно предположить, что именно это подтолкнуло его к самоубийству. Реакция фирмы на злоупотребления может быть неоднозначна: иногда вообще проблему улаживают келейно и всё остаётся в полнейшей тайне. На самоубийство Манабэ мог пойти, лишь опасаясь, что откроется ещё какая-то «вся правда».

Слова о том, что они услышат «всю правду» от Сасимы, тоже звучали странно. С какой стати заведующий мясным отделом должен быть замешан в злоупотреблениях в отделе одежды?..

А если так, значит, «вся правда» подразумевала ещё что-то, кроме махинаций с одеждой. Вероятно, секрет, который Манабэ хочет сохранить ценой собственной жизни, имеет отношение к его чести и доброму имени. Например, какие-нибудь предосудительные связи? Женщина?..

Манабэ выбирает смерть, боясь, что этот секрет откроется. Самое простое — спасти его, исходя из презумпции, что одна человеческая жизнь перевесит весь земной шар. Но такую мораль навязывать нельзя. Можно ведь считать, что свобода воли для человека важнее жизни.

Кодзима придерживался такого мнения.

Во-вторых, ещё одна причина — практическая польза и выгода для фирмы «Исиэй-стор». Сейчас, когда обнаружилось, что злоупотребления в фирме — очевидный факт, вовлекать в дело полицию было бы опрометчиво. Если выплывет на свет божий, что в махинациях замешано много сотрудников и бюджету нанесён серьёзный ущерб, это может резко подорвать доверие к фирме.

Такое соображение высказал Итимура, а Кодзима в ответ согласно кивнул.

Разумеется, прежде чем прийти к общему знаменателю, они долго судили и рядили. За разговорами время бежало быстро.

А ведь Манабэ в этот самый миг, может быть, расстаётся с жизнью…

Если позвонить в полицию, возможно, они смогут опознать машину Манабэ на контрольном пункте скоростной дороги при оплате проезда. При обсуждении ситуации с Итимурой в голове у Кодзимы уже несколько раз мелькала такая мысль. Правда, в конце концов они решили не звонить в полицию, но, если бы даже решение оказалось другим, всё равно время было потеряно…

Машина Манабэ неслась по дороге вдоль моря на скорости около ста километров. Дорога повторяла извилистую линию берега, но машин в этот час на ней почти не было, а в своём водительском искусстве Манабэ не сомневался. У него были отличная реакция и многолетний опыт вождения. Рядом с ним сидел Сугаи. До недавнего времени он посматривал на мелькавшие за окном городские огни и тёмную равнину моря, а сейчас сидел с закрытыми глазами, слегка откинув спинку сиденья назад. Может быть, его сморила усталость, навалившаяся после часов, проведённых вместе с Манабэ, и подарила наконец желанный сон.

Манабэ, напротив, был полон холодной решимости. В его взоре, устремлённом вдаль, на дорогу, не осталось ни малейшего сомнения. Он испытывал удовлетворение оттого, что сделал всё, что ему надлежало сделать. Как ни крути, сколько тут ни думай, другого пути не было.

Конечно, если бы они с Сугаи не встретились, а встретившись, не полюбили друг друга, наверное, жизнь у Манабэ сложилась бы по-другому. Если подумать о возможностях, которые перед ним открывались, — и чего только он не мог бы достигнуть! Но что теперь думать о той, другой, жизни, которую он мог прожить?.. Вся его прошлая жизнь завершилась на встрече с Сугаи. Дальше уже не оставалось ничего, как только следовать по этому пути.

Ведь они любили друг друга!

До той ночи он и предположить не мог ничего подобного. Он, как и все, женился, завёл двоих детей — словом, был самым обычным мужчиной. Он и сам в это верил.

Но в ту ночь…

Всё началось полгода назад, в начале марта, в Сан-Франциско.