— Говорят, ты особенно постарался, чтобы фирма приобрела этот магазин? — язвительно заметила Такако.

— Это кто ж тебе такое сказал?

— Ага, значит, так оно и есть! Да понимаешь ли ты, что из-за тебя все пошло прахом?! — всхлипнула в трубку Такако. — Я сегодня была у жены президента Исикари дома. Хотела ее просить, чтобы заступилась за тебя перед боссом — насчет этой вашей двойной бухгалтерии. Тут ей как раз позвонили по поводу аварии. Я просто не знала, куда деваться… Не могу даже об этом говорить… Извинилась перед госпожой Исикари и убежала домой.

Кодзима промолчал, думая про себя, что только такого заступничества ему сейчас и не хватало.

— Я не знаю, что мне делать. И ты еще не звонишь! Что я ни скажу, ты на все сердишься, сразу будто с цепи срываешься. Я решила поехать к родителям — хоть с ними посоветуюсь. Каёко пропустит пару дней в школе, но что уж там!..

— Ты что, прямо сейчас уезжаешь?

— Завтра утром. Я уже позвонила маме.

— Понятно, — сказал Кодзима и положил трубку.

На следующий день после аварии открылось чрезвычайное заседание правления «Исиэй-стор» по выработке необходимых мер. Президент Исикари, несмотря на настоятельную просьбу Кодзимы, на заседание не пришел.

Первым выступил начальник отдела кадров Кацумура с докладом о последствиях аварии и отчетом о состоянии пострадавших. Вздох облегчения пронесся по комнате, когда Кацумура сказал, что молодая женщина, получившая тяжелейшие, опасные для жизни ранения, все же осталась жива. Однако, помимо этой новости, ничего хорошего на чрезвычайном заседании правления так и не прозвучало: ни один из докладчиков так и не смог предложить, что именно следует теперь делать. В течение полутора часов члены правления выслушивали в основном то, что они в большинстве уже и так знали. Тем не менее все были настроены серьезно. При всех индивидуальных различиях, они намеревались найти подходящее для всех решение — нечто способное развеять владевшее ими тревожное чувство.

Вот почему они не спешили разойтись, когда заседание правления было объявлено закрытым. Затем, поняв наконец, что никакой специальной информации они здесь больше не получат, все приступили с вопросами к Кодзиме. Все до одного члены правления собрались к нему в кабинет.

Кодзима отвел их в небольшую комнату для совещании, находившуюся в глубине, за его кабинетом. Члены правления тревожно переговаривались о разных вещах, но на уме у всех было одно. Не успело вскрыться дело с двойной бухгалтерией, как последовала катастрофа в Симо-Синдэне, в которой пострадали люди. Не может быть, чтобы Эйтаро Исикари, в своем нынешнем, обеспокоенном состоянии, ничего не предпринял. Если он втайне от всех продаст контрольный пакет акций, плоды многолетнего коллективного труда пойдут коту под хвост. Что же делать?!

— Так или иначе, я попробую еще раз поговорить с боссом. Фирма сейчас в полном порядке. Авария в Симо-Синдэне большого экономического ущерба не причинила, так что, думаю, особо волноваться не о чем. Президент Исикари должен все понять, — сказал Кодзима, стараясь всех успокоить, и с тем поспешил в кабинет исполнительного директора.

— Привет! — с улыбкой встретил его Сэйдзиро Исикари, приглашая пройти к столу.

Кабинет исполнительного директора переехал и располагался теперь на втором этаже, но обстановка в нем осталась прежней. Перенесли сюда и каллиграфическую надпись в рамке: «Отринуть себя — помышлять о Небе». Однако сам Сэйдзиро Исикари, занимавший директорский кабинет, заметно переменился с тех пор, как принял решение уйти в отставку. Он стал мягче, теплее относился к людям, потерял свою деловитую манеру и теперь внешне напоминал скорее добродушного ученого, умудренного прожитыми годами и распространяющего вокруг себя атмосферу благожелательной умиротворенности.

— Члены правления боятся, что Эйтаро после всех этих злоключений может продать компанию. Я тоже этим обеспокоен. Собираюсь срочно поговорить с боссом, но сначала хотелось бы выслушать твое мнение, Сэйдзиро, — сказал Кодзима.

— Да, меня тоже этот вопрос волнует. У нас с ним был тяжелый разговор насчет двойной бухгалтерии. Оно и понятно. Тут такое творилось, а я еще открыл свою школу каллиграфии… Ну, в общем, за те дела я решил взять всю ответственность на себя, и вроде бы на том вопрос можно закрыть, но тут, как на грех, еще эта авария… Ума не приложу, что с этим делать.

Слушая кузена, Кодзима с трудом сдерживал закипающее раздражение. Какое отношение к его отставке с поста исполнительного директора могла иметь их двойная бухгалтерия? Как он мог за нее отвечать? Разве Эйтаро узнал о двойной бухгалтерии не в тот же самый вечер, когда было объявлено об уходе исполнительного директора?

Не совсем понятно было, где, когда и что именно поменялось в намерениях Сэйдзиро Исикари, но ясно было одно: он теперь собирался превратить свою отставку в какую-то красивую романтическую историю.

— И что думает по этому поводу босс?

— Пока трудно сказать. Как бы то ни было, на днях надо будет с ним поговорить. Конечно, с твоим участием, Рёсукэ.

— Я и сам хотел об этом попросить, — оживился Кодзима, который, болезненно переживая случившееся, только того и желал в надежде предложить свой план урегулирования нелегкой ситуации. — Хочу все объяснить, устранить все неясности в нынешнем положении дел. Прежде всего насчет двойной бухгалтерии. Это ведь я высказал такую идею, я разработал план, я его и осуществил. У нас в фирме все об этом прекрасно знают. И ты, Сэйдзиро, тоже.

Кодзима испытующе посмотрел на кузена, но тот молча отвел глаза.

— Дальше, по поводу супермаркета в Симо-Синдэне. Дело было несколько лет назад, так что я уже подробностей не помню, но тогда именно я на заседании правления настаивал, чтобы мы приобрели этот магазин. Управляющий Итимура и еще несколько членов правления были категорически против. Все мне пошли навстречу как новому члену правления. Ты же помнишь, Сэйдзиро?

— Ну было такое. Да только…

— Ты хочешь сказать, что к нынешней аварии это прямого отношения не имеет, но я так не считаю. Ответственность за управление подразумевает общую ответственность за результаты. Пусть даже здесь есть элемент невезения, развившегося из какой-то совершенно мизерной, непостижимой для человеческого ума вероятности… Если в результате большого землетрясения компания обанкротилась, тут нечего сваливать вину на богов, определяющих судьбу, или на подземного сома, который не вовремя заворочался [33]. Начальник — организатор производства несет ответственность за все. Так что вся ответственность за аварию в Симо-Синдэне ложится на меня.

— Хм… — буркнул Сэйдзиро, зыркнув на него глазами, и погрузился в задумчивость.

Во всем сказанном был резон. Кодзима изложил свою теорию не слишком связно, но убедительно. Однако сейчас проблема не в том, кто теоретически должен нести за все ответственность. Кодзима хочет сказать, что раз уж Эйтаро все равно видит именно в нем корень всех зол, то остается только использовать это предвзятое отношение…

— В общем, вывод таков: я принимаю на себя ответственность и за двойную бухгалтерию, и за аварию в Симо-Синдэне. И подаю в отставку. А за это, Сэйдзиро, ты должен умолить Эйтаро не продавать «Исиэй-стор», оставить как независимую компанию. По-братски тебя прошу!

Сэйдзиро недоуменно посмотрел на Кодзиму, слегка покачал головой, взял со стола сигарету и прикурил от большой стеклянной зажигалки европейского производства. Поднявшись с кресла, он обошел по бежевому ковру всю комнату, затем, будто что-то внезапно вспомнив, резко остановился, потушил сигарету — и прикурил еще одну.

Наконец он сказал:

— Понимаю, понимаю. Я тебя хорошо понимаю. Но, знаешь, достаточно и того, что ты сам до всего этого дошел и такое предложение высказал. Я надеюсь, это удовлетворит Эйтаро. Хоть ты и готов взять на себя ответственность, делать этого не надо. Если у тебя такая готовность есть, чего еще с тебя требовать?!