1928 [Часы на Кремле] Часы на Кремле никогда не стоят. Четырежды вчерчен в века циферблат. … Их слушает вся страна. Натянута туго времен тетива И стрелка идет, наклоняясь едва. … Их слушает вся страна. С котомкой ушел из деревни мой дед. Но внучка находит протоптанный след. … Их слушает вся страна. Ей шрифтом газету дано окропить. Ей выпала пряжей словесная нить. … Их слушает вся страна. И строки, как полосу, выправим мы За лен и зерно золотой Костромы. … Их слушает вся страна. И тихо в деревне дивятся судьбе И слушают радио в светлой избе. … Их слушает вся страна. А в гулкой столице, сквозь темень и сон, Нещадно ночами звонит телефон. … Их слушает вся страна: И Спасская башня в ночной тишине Приходит к тебе и приходит ко мне. … Их слушает вся страна. 1927. [г. Москва] Страна Советов Простой и пламенной. Такою. Годами-крыльями звеня. Она встает передо мною — Страна моя, любовь моя. Вокруг Кремля – сердец ограда. Знамен протянутая кровь…… Мне больше ничего не надо. Страна моя, моя любовь! Звездой ведома пятипалой, Высокой славе вручена, Качайся, мак мой темно-алый, Моя любовь, моя страна. А если выпадет иное: Снарядом сбит дымок жилья, — Ну, что ж, мы ляжем перегноем, Страна моя, любовь моя! <1927> Опрокинутый шеврон Стихи Акростих Ах, нет пути, мне нет пути назад! Нестройное меня сжигает пламя: Душа моя – как Соловьиный Сад — Российскими звенит колоколами. Едва струится полночь над водой И гулкий мост свои качает звенья… Когда б я стать могла чужой судьбой, Одним неотвратимым совпаденьем! — Рука к руке. Сарказма нежный лед… Старинный недруг, нет, Вы не поймете: У нас, под спудом память бережет Неву, и ночь, и сердце на отлете. 27 октября 1928, 29 ноября 1928 Скрытый акростих Алый вечер, влажный ветер. Он коснулся дней моих — И с двойной судьбой на свете Мне расти – и трогать стих: Знаю, если луч заката Тонкий путь мой пресечет — Вот, замкнулась я от брата В тихий дом и нежный лед; Если ветер – божий странник — Сдует радость с губ долой — Это сердце будишь к ранней Ты, недобрый княжич мой! 1 ноября 1928, 6 ноября 1928 Колчан Я не запомню лик такой На складнях дедовских молелен – Как мне отпущенный, двойной Колчан ресниц твоих смертелен. Червленых дней не расплести. Плывет туман, как жемчуг зыбкий – Какие замкнуты пути Одной дугой твоей улыбки. Но – ветер из далеких стран — Я вновь стою в плаще разлуки… – Каких неизлечимых ран Не уврачуют эти руки. 25 ноября 1928 Знаешь, в дни, когда я от бессилья Знаешь, в дни, когда я от бессилья Становлюсь, вот так, сама собой — Простирают огненные крылья Ангелы к душе моей слепой. Ах, я в брод прошла такие реки, Я прочла, мой друг, так много книг, Что у лучших опустились веки И заплакал сам Архистратиг. Только это сердце принимая, Ни большой, ни мудрой не зови: Я такая женщина простая, Нищая в моей к тебе любви. Вот, я здесь, в моем плаще разлуки; Всем ветрам не удержать меня — Но твои пылающие руки Мне страшнее моря и огня. Эта боль в подкошенных коленях — Снится мне с годами всё сильней: Головой на каменных ступенях Я лежу у милых мне дверей. 21–23 ноября 1928 У тебя глаза – теплеющие страны У тебя глаза – теплеющие страны. Крылья времени у твоего плеча. В памяти медовым говором Тосканы Флорентийская шуршит парча. Ах, во флорентийских хрониках любили Так, как мне тебя не полюбить, Андрей: Наши дни – как связка флорентийских лилий — Только тень других, высоких дней. Но под русскими снегами бьется сердце, Кровь бежит венчальною струей. О, Флоренция, Флоренция, Фьоренца, Вот, смотри, ты назван именем ее. И больших пространств едва тугое пенье Катится, как в темном кубке жемчуга: Флорентийской жизни древнее теченье Входит в северные берега. |
