— Да вы что, ребята, мы же там все не поместимся! — присел он с одновременным рывком назад.

В отличие от нападавших, он знал об устройстве «волги» лишь то, что ее кузов способен выдерживать удар головы мужчины средних лет ростом 186 см и весом 90 кг. Подобрав подходящего мужчину из числа нападавших, он проверил соответствие модели этим, не заявленным в техпаспорте характеристикам, затем навсегда лишил способности к продолжению рода грубияна, оказавшегося справа, и ударил ребром высвободившейся ладони левого в кадык. Сэкономленной секунды оказалось достаточно, чтобы выхватить «скиф» и, разбив рукояткой боковое стекло, двумя выстрелами заполнить салон «волги» газом Си-Эс, в народе больше известным под названием «ортохлорбензоломолонодинитрил», содержащим удушающий компонент и способным вызвать остановку дыхания. Иногда — кратковременную.

И все же голова нападавшего оказалась прочнее бронированного кузова. Встав на четвереньки, он вынул из-под мышки «Макаров». Прицелиться мешала кровь, заливавшая глаза. Первая пуля попала в окно дома напротив, вторая просвистела возле уха Евгения. Выстрелить в третий раз он не успел…

Рядом с «волгой» затормозил старенький «москвич-412» в пятнах незакрашенной шпатлевки, бампером ударив горе-стрелка в грудь и опрокинув его навзничь. Дверца распахнулась, Евгению ничего не оставалось, как запрыгнуть в салон под мысленные аплодисменты ошарашенных прохожих.

«Москвич» нырнул под путепровод. Следующим пересечением была набережная Колпакова.

Из зеркальца заднего вида на Евгения смотрели знакомые глаза, но он никак не мог сосредоточиться и вспомнить, где видел этого человека прежде.

— Да Кравцов я, Кравцов, — ворчливо напомнил отставной следователь, — чего ты мучаешься понапрасну.

— А-а, здрасьте! — кивнул Евгений, утирая рукавом вспотевший лоб. — Я вас помню. Вы тот самый Агасфер, который пожалел голодному вареную картофелину.

Кравцов на напоминание не отреагировал, смотрел на дорогу, выжимая из машины последние соки. Соков в ней явно недоставало.

«Лучше плохо ехать, чем хорошо бежать», — подумал Евгений.

— Познакомился с Грошевской? — неожиданно спросил Кравцов, свернув на улицу, по которой проходил кольцевой маршрут пятого трамвая.

— О ком это вы?

Мостовая позади была чистой, однако Кравцов скорости не снижал.

— Ну-ну, — вздохнул он. — И Алевтину Козлову ты не навещал, и о Полянском ничего не знаешь.

— Отчего же, — «обиделся» Евгений. — Вы меня уж совсем за идиота держите. Мы всех членов Политбюро пофамильно в школе заучивали, как мне Дмитрия-то Степаныча не знать?.. Помню, я даже плакал, когда его послом в Норвегию спровадили.

На Кравцова политическая грамотность московского гостя впечатления не произвела.

— Ты решил перейти реку, не зная брода, — сказал он, свернув в переулок с однотипными «хрущевками» по обеим сторонам. — Твое дело. Только зачем же за собой людей на дно тащить?

«Еще один Камень выискался на мою голову!» — пoдyмaл Евгений и вздохнул.

— Да никого я не тащил!

— Это тебе так кажется. С той минуты, как ты поинтересовался мной в прокуратуре, каждый твой шаг был под контролем. Ты притащил за собой «хвост» ко мне на Корабельный. Потом поехал в Сутеево к Козловой, вспугнул Войко. Он придурок, но именно благодаря этому его качеству мне удалось надыбать кокаиновый канал. Ты встретился с Полянским. Нетрудно было догадаться, кто будет в этой цепочке следующим. Грошевскую успели подготовить. Потом пытались взять тебя за шиворот, чтобы узнать, что ты за гусь и на кого работаешь. И если бы они поняли, что ты просто залетел не в свое болото, тебя бы в нем утопили.

Евгений подавленно молчал. Мысль о постоянной слежке до сих пор не приходила ему в голову. Зная по опыту, что лучший способ добыть информацию — молчать, он решил следовать этому принципу, тем более что и выбора не оставалось. Кравцов заложил крутой вираж, и они в мгновение ока очутились в проходном дворе.

— Вылезай, приехали.

Однокомнатная квартира на пятом этаже, куда привел Евгения Кравцов, была типичным жилищем холостяка. Обстановка чем-то напоминала квартиру Евгения в Измайлове, только на стене вместо портретов Валерии и Шерифа висели Шварценеггер и нагая японка из календаря, прикрывавшаяся цветастым веером. Наличие музыкального центра и видеомагнитофона свидетельствовало, что к числу безработных хозяин не относился.

Кравцов достал из холодильника бутылку водки, налил по полстакана себе и гостю. В качестве закуски предлагалась разрезанная пополам луковица.

— Сбросим напряжение, — буркнул Кравцов и залпом осушил стакан.

Евгений подумал, что для снятия напряжения не мешало бы налить по полному, однако от предложения воздержался. К тому же в бутылке оказался чистый спирт.

Через минуту от былой встряски не осталось и следа. Пришло тепло, а вместе с ним покой и ясность мысли. Думать о плохом не хотелось, но до выяснения отношений с Кравцовым предстояло держаться настороже.

— Ты у Козлова в комнате был? — спросил Кравцов, покончив со своей половинкой луковицы.

Евгений кивнул.

— Что видел?

— Чисто все. Убрали уже.

— Ясно, И как тебе это… свежим глазом?

Евгений мысленно рассортировал свои домыслы на то, что можно было выложить без утайки, и те, которые следовало приберечь.

— Думаю, его придушили телефонным шнуром. Возможно, выжимали какую-то информацию. Потом посадили за стол, ударили ножом. Паша субтильностью не отличался, да и шуметь в три часа было без надобности. А значит, работал физически сильный профи. И удар этот — для дураков. Зачем столько крови-то?

Кравцов молчал.

— Все. — Евгений поднял на него глаза. — Курить здесь можно?

— Кури, — Кравцов только сейчас и сам вспомнил о сигаретах, достал из кармана «Приму». — Это все или ты меня стесняешься?

— Пока все, — щелкнул Евгений зажигалкой.

— Настроение у тебя серьезное, москвич. Но ситуацию ты не просекаешь. В этом городе есть нюансы, не зная которых ты будешь выглядеть клоуном. Это свободная зона. Законы, по которым она живет, в Уголовном кодексе не писаны. Если хочешь получить о них представление — послушай, что тебе расскажу я. Только — чур, мою сказку не перебивать; кто ее перебьет, тому змея в горло заползет. Терпеть не могу, когда меня перебивают…

— Козлов умер от удара ножом. С шириной лезвия пять сантиметров. Глубина проникновения — шестнадцать. Разрублены «сонная» и гортань. Но перед этим его душили, это ты прав, москвич. Только не телефонным шнуром, а шелковым, плетеным, то, что обрезали и утащили телефонный, усадили жертву за стол и всадили нож — конечно, инсценировка. Об этом я сразу подумал. Не знаю, на что рассчитанная, но факт. До заключения эксперта — Вадик у меня свой человек, порядочный, — я подозревал Грошевскую. Хотя и сомневался по нескольким причинам. Первая — ни одной капли крови на ее одеждах, которые эксперты тщательнейшим образом обследовали через сорок минут после обнаружения трупа. А крови было больше, чем воды в море — трудно не замараться. Второе — уж больно все очевидно, словно напоказ. Хоть сразу наручники надевай — и в тюрьму!.. И реакция на известие о смерти Козлова была, как говорится, неадекватная. Баба с такими нервами уж и не баба вовсе. В общем, нет улик. То, что она навещала Козлова, как ты сам понимаешь, не улика. Мало ли? Выясняли отношения — и точка. Все знали, что отношения промеж ними были, потом нарушились. Зачем его понадобилось душить — тут ты, конечно, тоже прав, для этого сыщиком быть не обязательно: пытали его. Как еще можно пытать в три часа ночи, когда кругом все спят? Удавку на шею, чуть крикнул — прижми. Чтоб, значит, без шума. В комнате были следы беспорядка. Поверхностного осмотра, я бы сказал. Или быстро нашли то, что искали — переворачивать все вверх дном не понадобилось, — или задача такая не ставилась, черт его маму знает!.. По крайней мере, лично я ничего там не обнаружил. То, что шнур уволокли, понятно, да? Чем его еще могла душить Грошевская — колготками, что ли? Странгуляционную борозду не спрячешь — удушение налицо. Значит, как все это по их плану должно было выглядеть?.. Грошевская остается у него ночевать. Он засыпает. Она обрезает шнур, душит его, Козлов вскакивает, она хватает нож и с размаху — по чему попало. Попало в шею. Пугается, значит, одевается наспех, забывает косынку. Косынку-то они повесили на ручку, вроде как скважину замочную прикрыли. Свидетельство, так сказать, любовных отношений. Ну, не после убийства же?.. Почему он оказался за столом — не знаю, но предполагаю, что его заставляли что-то писать. Отказ, отречение, опровержение. Может, денежную какую-нибудь расписку… Оставим пока то, что я узнать не успел — всплывет, никуда не денется… Почему не трогают Грошевскую, хотя для этого, казалось бы, есть все основания? Кто-то за ней стоит. Это ясно, как Земля вокруг оси. Кто — главный вопрос, а тут есть простор для фантазии. Но мы ведь не писатели, москвич. Нас фантазии не интересуют. Обратимся к фактам. Так вот. Капроновая или шелковая удавка эта — прием старый. Понадежней ножа с пистолетом, не так?.. Там есть шанс промахнуться — здесь нет. Но возьми-ка ты все известные случаи сведения счетов с помощью киллера. Хотя бы общеизвестные, за последние три года: директор рок-группы «Комбинация» Шишинин, председатель Нижегородской торговой палаты Анучин, председатель Евро-Азиатского банка в Екатеринбурге Шейн, «Белбизнесбанка» в Минске Лисинчук, управляющий Санкт-Петербургским филиалом «Инкомбанка» Якубович, «Юнивекс-Интсрнейшнл» Бубнов, председатель правления фирмы «Видонас» Туникас, директор казино «Валери» Власов, главбух «Российского муниципального банка» Зинатулин, председатель «Прагма-банка» Медков, «Россельхозбанка» — Лихачев, управляющий отделением «Нефтехимбанка» Слепцов, нефтяные магнаты Егорычкин, Белянин, Кузьмин, Шебанов, Литвинов, директор компании «Квант» Погудаев, председатель «Учетно-кредитного банка» Антипов, тот же Отарик Квантришвили… Продолжать?.. Не надо?.. Чего ты лыбишься?.. Я знаю, в какое время живу. Теперь полоса такая — заказных убийств; редкому следователю не приходится с ними сталкиваться, зачем лишний раз велосипед изобретать? Я все это изучил, москвич. Нуда ладно, не о том у нас разговор… Да, так вот. Выстрел, взрывное устройство, реже — нож, еще реже — каратистский удар, авто-, авиа, желдоркатастрофа… все! Удавка — дело специфическое. И сицилийское в основном. В силу традиции и особых для этого условий, сам понимаешь — близко подойти надо, застать спящим, чтоб поблизости свидетелей не оказалось, время, силу иметь и, если хочешь, профессию — сноровку, навык.