В этой стране нет эксплуатации, все живут свободным трудом… Там осуществлен социализм. И потому враги СССР злобствуют.

Возвращаясь к полиции и НКВД, мэтр Нордманн признает, что в СССР существует, конечно, полиция, как и всюду.

— Прокламация Гитлера, изготовленная для России — вот корни Кравченко — даже не Далин, даже не Николаевский! Потому что там существует полиция — мы здесь свободны! Иначе немцы закабалили бы нас и всю Европу на многие столетия. Этой советской полиции мы должны быть благодарны. Она спасла мир!

Мэтр Изар: А не Англия в 1940 году?

Нордманн: Откуда берутся эти маньяки, которые, якобы, сажают в тюрьму одних невинных? Да, голод был на Украине — так что же из этого? Мы даже собирали здесь на голодающих и посылали им. Это было в 1931 году. А что происходило в деревне в 1945-ом? Об этом Кравченко молчит.

Там осуществлена земельная реформа, самая передовая в мире: коллективизация дала русскому народу огромные аграрные возможности. И население так этим счастливо, что, когда немцы захотели его освободить от колхозов, то крестьяне отказались, и остались в колхозах.

В 8-м часу вечера речь Нордманна была прервана председателем.

На вторник назначено последнее заседание по делу Кравченко, когда Нордманн закончит свою речь и будет говорить прокурор.

Последний день процесса возвратил нас к напряженной атмосфере самых бурных заседаний. Зал был переполнен. Заседание, начавшееся в 1 ч. 45 м., кончилось в 10 ч. 20 м. вечера (с двумя небольшими перерывами).

Мэтр Нордманн продолжал свою речь, начатую накануне. Он говорил около 4-х часов, затем ему отвечал мэтр Изар. После кратких выступлений трех адвокатов ответчиков, была речь прокурора, после которой Кравченко, Морган и Вюрмсер сказали свое последнее слово.

Кравченко вновь появился в зале на своем месте. В перерыве его окружила публика и ему пришлось надписать около ста экземпляров своей книги.

Все с той же улыбкой, которая не покидает его лица, мэтр Нордманн, говоривший весь день накануне, встает со своего места.

— 30 лет вам твердят о «злодее с ножом в зубах», — говорит он, — задолго до Кравченко существовали профессионалы антисоветизма. Был француз, Клебэр Легэ, был полурусский полунемец Альбрехт. Был однофамилец Кравченко, автор книги «Я был узником Сталина», который работал у немцев, и который, собственно, ничем не отличается от этого Кравченко, хотя имя его и начинается с буквы Р. Его книга тоже продана была в количестве полумиллиона экземпляров. Был Валтин, агент Гестапо, посланный в Соед. Штаты для пропаганды. Он несет ответственность за аресты немецких коммунистов; сотрудник прессы Херста, он ныне — подданный Соединенных Штатов.

— Одним из первых книгу «Я выбрал свободу» оценил диктатор Испании Франко. Зензинов объявлял об испанском издании книги Кравченко еще в № 14 «Нового Журнала». В Америке реакция подняла его на щит. В Америке нет свободы. Сын певца-негра Поля Робсона вынужден был поехать в СССР, чтобы поступить в университет — в Америке он не мог этого сделать (смех). Томас Манн писал об угрозе фашизма в этой стране.

— Предшественник Кравченко был и Бармин, этот агент ОСС. А за издателем Скрибнером стоит Рокфеллер. Миллионы долларов идут на антисоветскую пропаганду, по плану некоего Бридж-Дэса. Незаконно Кравченко — Кедрину были устроены визы! Он — ренегат, а все ренегаты, как известно, агенты ОСС (секретная американская служба). Бывают и анонимные агенты — как например автор неподписанной статьи «Сэтердэй Ивнинг Пост» от 17 янв. 1942 г., под названием «Сталин думает, что я умер».

— Бармин бежал из СССР в 1937 г. Он был пятой колонной, но 5 окт. 1944 г. ОСС объявил, что выгнал Бармина. Валтин до сир пор не выгнан.

Лайонс — сотрудник ОСС, как и все прочие. Он и есть автор книги Кравченко. Нам пишет об этом наш друг Ренэ Лир.

— Кравченко пишет в своей книге, что Америка предупреждала СССР, что Германия нападет на него. Откуда он это знал, если он не агент? Его называет «политическим информатором» журнал «Европа — Америка», издающийся на американские деньги. Когда «Советский Патриот» писал о нем то же приблизительно, что и «Л. Ф.», Кравченко не притянул его к суду… (смех в публике). Он сказал здесь, что «Л. Ф». — была, из всех клевещущих, самая опасная. Мы гордимся этим!

Затем Нордманн переходит к характеристике Ди-Пи.

С одной стороны он считает, что русские, оставшиеся в Германии, — военные преступники; с другой говорит, что русских среди Ди-Пи вообще нет. Он говорит о Власове и Глазенапе, о «Часовом», который беспрепятственно выходил при немцах в Бельгии, при том же редакторе.

— Мы не удивились, когда о трех свидетелях Ди-Пи, Пасечнике, Антонове и Кревсуне, была советская нота! — восклицает Нордманн и вынимает из папки документ. Это бумага, присланная из СССР, где три свидетеля Кравченко обвиняются в убийствах партизан и евреев, в краже имущества расстрелянных, в выдаче Гестапо коммунистов. Антонов значится а этом списке под № 9. Пасечник — под № 5. Кревсун же был начальником Сумской жандармерии при оккупации.

Мэтр Изар (вскакивает): Вы при свидетелях этого не говорили! (он быстрым шагом подходит к столу председателя).

Эти документы нам неизвестны! Отчего вы молчали до сих пор?

Нордманн (все улыбаясь): Вы поздно дали нам их имена и адреса. Мы только что получили эти документы.

Мэтр Изар: Все давно было у вас! Вы знаете, что эти люди прошли все комиссии, на которых присутствовали представители советской власти.

Нордманн: Советского контроля не было. Американцы никого не выдают. Они до сих пор не выдали нам убийц Оратура!

Объявляется первый перерыв.

После перерыва мэтр Нордманн переходит к показаниям г-жи Бубер-Нейман, жены крупного немецкого коммуниста. «Воспоминания» этой женщины, которая отбывала наказание в Караганде и которую СССР выдал Гестапо, вышли только что по-немецки и сейчас печатаются по-французски в «Фигаро Литерэр».

— Нами получено письмо от философа Мартина Бубера, из Иерусалима, — говорит Нордманн. — Эта профессиональная пропагандистка никогда не была его дочерью.

Мэтр Гейцман: Мы этого и не говорили. Она была его невесткой.

Нордманн: Она была женой его сына лет 20 тому назад. После Неймана у нее был третий муж.

— Кто такой Нейман? Это ренегат и изменник! Он хотел бороться с Гитлером, но один, без социалистов, которые были так сильны в 20-х годах в Германии и без которых ничего сделать было нельзя. Его лозунг был: бей социал-фашистов! Этим самым он помогал национал-социализму. Был ли он сознательным агентом наци или только заблуждался? (Ропот в публике.) Политика троцкистов есть политика пятой колонны. Троцкий и Гитлер работали вместе, для одной цели (гул в глубине зала). И французских троцкистов мы теперь знаем хорошо. Они во время войны работали на немецкую пропаганду.

— В СССР, — продолжает Нордманн, — поведение Неймана было заклеймено. Он стал шпионом в пользу Германии, как все троцкисты, как вся левая оппозиция (движение в зале). Прочтите книгу Стевенса «Нет русской загадки!». Там написано, что Гитлер послал в СССР своих агентов и шпионов! Нейман и был одним из них. Жена его сказала, что он был невинен. Она солгала!

— Немецкий писатель А. Норден пишет нам из Берлина, что г-жа Нейман никогда не была выдана Россией Гестапо. Он пишет, что жена другого писателя, Ганса Кнуда, бывшего редактора газеты «Роге Фане» (живущая сейчас в Америке), ему в свое время рассказывала, что г-жа Нейман свободно и добровольно приехала в 1940 году из России в Германию. Она обратилась в Москве в германское посольство, прося о репатриации, и ее водворили на Родину. Она думала, что ее встретят там с почестями, как жену гитлеровского агента. Но она почему-то оказалась в Равенсбруке. Нордманн делает передышку, усмехается, и возвращается к делу Кравченко.