тественно закатившиеся глаза отца, она закричала. По полю к ним бежали два человека, что-то крича и размахивая руками.

Ее отец, дергано поднес нож лезвием к своей груди. Словно борясь с невидимкой, давящим на нож в попытках воткнуть его в сердце, руки охотника дрожали от напряже­ния. Стоящий за ее отцом человек выглянул из-за его широкой спины, и девочка в ужасе закричала еще сильнее - на человека ЭТО совсем не походило. Серая кожа, издали ка­завшаяся просто грязью на теле, была покрыта синими кровоподтеками, а глаза, покры­тые белой пленкой, походили на закатившиеся глаза ее отца.

Медленно нож вошел в грудь охотника, который даже не смог попятиться назад - невидимка победил. Вскинув винтовку и крича, девочка не успела выстрелить. В глазах потемнело и словно волной, ее накрыло чувство отчаянья. Она осталась одна. Одна на всем свете. Только она и сжатая в руках винтовка. Только голова и пуля. «Убей себя, убей», - кричало сознание. «Прекрати эти муки, ты никому не нужна», - била пульсом кровеносная система в мозг. Темнота начала заполняться багряно красным маревом.

«Нет», - сознание девочки вспыхнуло ярко-синим светом и опустившая уже винтов­ку, она выстрелила от бедра почти в упор, продырявив тварь насквозь. И так ослабеваю­щее наваждение тут же спало и девочка, без сил упала на мокрую траву. Закрывающиеся глаза заметили два темных пятна, пронесшихся мимо нее в сторону отца и раненого ей чудовища. Через пелену, теряя сознание, она услышала:

- Колька, мля, хрен ли ты не стрелял?!

- После километровой пробежки с трехсот метров? Я бы их всех положил к чертям!

- Один и так не жилец. Чо там с девчонкой?

Руки подняли Лизе голову:

- Без сознания, придет в себя.

- Ты ей голову не держи, балбес ВДВ-шный. Не учили что ль, когда кто долбанется головой, наоборот ноги поднимать надо, чтоб кровь к голове приливала?

- Всё-то ты, Серый, знаешь.

Она пришла в себя, от звука трескающихся в огне веток. Улыбнувшись, подумала, сейчас отец ласково спросит: «Ну что, соня, утомилась за день?». Воспоминания вер­нулись неожиданной волной. Такие жесткие, не оставляющие ни единой надежды. Как такое вообще могло произойти с ней? Почему с ней?

Вскочив и заставив дернуться парочку, сидящую у костра, она спросила:

- Где папа?

По опустившимся глазам мужиков, она поняла, что память не сыграла с ней дурную шутку. Опустившись на колени, она зарыдала. Кто-то обнял её, совсем как отец.

- Поплачь, деточка, это нормально. Все пройдет, - успокаивающе шептали чьи-то губы ей в ухо. Кто-то протянул ей кружку с водой, от которой пахло знакомым с детства лекарством. Жидкость прервала истерику, от которой вскоре остались лишь всхлипыва­ния.

Она проснулась утром. Похоже, это были надежные и смелые люди, отличающиеся от тех, что жили в поселке. Переночевать в открытом поле, без стен и колючей прово­локи... Судя по их виду, они оба не спали всю ночь. Прощание с отцом не заняло много времени. Он ей говорил, что смерть - это естественный процесс, которого не надо боять­ся. Надо бояться страха, мешающего жить.

Узнав, где они с отцом жили и почему пришли в поселок, Сергей и Коля предложили ехать с ними. По их словам, машина была спрятана недалеко, а они, заметив монстра, которого называли почему-то «кашпировским», преследовали его около получаса пеш­ком. Без долгих разговоров, она согласилась уехать с ними, нужно было лишь забрать вещи, свои и отца.

В деревне появлению чужаков рады не были, но еще больше не были рады вести, что Лиза от них уезжает непонятно с кем. Собрав вещи и выйдя из дома, троицу встретила управляющая бригада во главе с председателем. В руках они сжимали ружья и настрое­ны были крайне враждебно.

- Значит так, соколы. Сейчас вы разряжаете оружие, оставляете патроны и уходите из поселка на все четыре стороны, а она, - он кивнул на Лизу, - остается. Ее отец погиб и теперь ответственность за нее несу я. Тем более бабы должны оставаться в общине и рожать детей, - усмехаясь, произнес он.

Лиза заметила, как Колька, сглотнув, незаметно дважды щелкнул автоматом. С авто­матическим оружием она дел никогда не имела. Что там могло щелкнуть два раза? Один - предохранитель, а второй? Переключатель с одиночной на автоматическую стрельбу? Она сама не заметила, как крепче сжала рукоять винтовки, хотя патрона в патроннике не было.

Улыбнувшись в ответ, старший из двух ее новых знакомых, протянул что-то предсе­дателю. Положив ему в руку стальное колечко, он показал гранату в руке.

- Я могу ее бросить так, что через секунду в вас будет намного больше дыр, чем было при рождении. Причем нас не заденет. Так что ВЫ бросьте оружие и после нашего ухода развивайте свой патриархат дальше.

Через несколько минут все оружие поселковой бригады оказалось в неглубоком пе­ресохшем колодце, как нельзя кстати оказавшимся рядом, а троица покинула деревню, провожаемая взглядами председателя и его помощников.

- Вы действительно бы их всех убили? Ради меня? - спросила она Сергея, чем-то похожего на ее отца. Колька хохотнул.

- Конечно всех... только не этим муляжом.

- Он при каждой встречи норовит кого-нибудь испугать до мокрых штанов. С тех пор как нашел связку учебных гранат в нашей машине, - со смехом сказал Колька.

- Да они и такой-то не видели никогда. А если бы настоящая... задело бы всех.

Увидев их «машину», она вздохнула с восхищением. У края посадки, наспех забро­шенный ветками, красовался пусть и потрепанный, но настоящий БТР.

- Как ты не поддалась на фокусы «кашпировского»? Пока мы бежали, ты бы сто раз себя застрелить успела бы.

- Не знаю.... Я сопротивлялась и почувствовала его. Он был когда-то несчастным. Много пил и думал о смерти...

Взревев, машина уверенно пошла по полю в сторону трассы. В тот день впервые за несколько недель выглянуло солнце.

С невысокого пригорка уже была видна брошенная деревня, угрюмо и недоверчиво наблюдающая за случайным путником черными провалами выбитых окон и уцелевши­ми, но мутными как глаза умирающего от ядовитой пыльцы стеклами. Местами поко­сившееся домишки, тонули в постепенно начинавшей увядать зелени. Была середина октября, и осень с присущей ей неумолимостью захватывала власть над окружающей действительностью, усиливая ощущение тоски с безнадежности. В небе тянулись гряз­ные облака, не предвещавшие своим видом ничего хорошего.

Глядя на все это уныние, и разруху хотелось сделать только одно - лечь на засохшую траву, вытянуть гудящие от постоянной ходьбы ноги и уснуть тихим спокойным сном, желательно навсегда... а еще лучше отрыть глаза и увидеть, что мир снова стал прежним.

Бывший следователь, в прошлой жизни целый»старший лейтенант юстиции», а ныне обычный бродяга по кличке Сыскарь, поправил давившие на переносицу очки, накинул на голову капюшон своей, коряво сшитой китайской кожанки, перехватил по удобнее «дорожную» палку на которую он опирался при ходьбе и принялся спускаться к поселку.

Хоть до Края, начиная с которого, этими землями целиком и безраздельно правил Лес было еще пару сотен километров, все равно вести себя надо было предельно осто­рожно. Там куда еще не дотянулась измененная Природа, сохранил свое влияние чело­век, а человек он, как известно, никогда не меняется.

К слову стоило только Сыскарю подумать о людях, как над одним из домиков начал подниматься черный печной дым.

- Таак.. - протянул он мысленно. Ну и кто это у нас? Одичавшие аграрии-каннибалы? Или, что попрозаичнее - обычные мародеры? В голове сразу возникла мысль развер­нуться и пойти обратно, устроив ночевку под открытым небом, однако Сыскарь отбро­сил эту затею, поскольку его уже могли заметить, и если это мародеры им потом ничего не стоит ночью разыскать незадачливого путника и взять, как говорится «тепленьким». Да и тучи на небе совсем не располагали к очередной ночевке под открытым небом. По­сле стольких дней пути очень обидно было упускать шанс нормально поспать и отдох­нуть в этих, так удачно и совершенно случайно подвернувшихся домишках.