Джери-а-Конел скакал по заснеженной равнине; его фигура становилась все меньше и меньше, пока окончательно не исчезла в снежных вихрях. Джери исчез из поля зрения Корума, но не из его мыслей.

Джери и его судьба часто всплывали у него в памяти, пока он ехал к побережью, а неутомимый Гофанон всегда держался рядом.

Иногда принцу вспоминался сон, что пришел к нему в Крайг Доне, и тогда он пришпоривал коня, как будто надеялся оставить за спиной эти воспоминания.

Корум вытер капли пота со лба и с удовольствием бросил кирасу и шлем на дно маленькой лодки. Высоко в безоблачном небе стояло солнце, и, хотя был обычный теплый день в начале весны, Коруму и Гофанону лось, что они попали в тропическую жару, потому что, добираясь до побережья, привыкли к режущему холоду земель, завоеванных Фои Миоре. Теперь на Коруме были лишь рубашка и плотные штаны. Меч и кинжал висели на поясе, а остальное снаряжение он прикрепил к седлу. Ему не хотелось оставлять коня, но через океан, расстилавшийся перед ними, переправить животное оказалось невозможным. В лодке, которую они нашли, с трудом размещалось могучее тело Гофанона, и для Корума почти не оставалось места.

Стоя на причале заброшенной рыбацкой деревушки, Корум прикидывал: здесь побывали прислужники Фои Миоре или же жители деревушки оказались среди тех, кто ушел в Каэр Малод во время первого вторжения народа холода. Каковы бы ни были обстоятельства их бегства, они многое оставили после себя, включая несколько небольших суденышек. Суда побольше, предположил Корум, были отогнаны к берегам земли Туа-на-Гвиддно Гаранхир или еще дальше, во владения Туа-на-Мананнан, в земли короля Фиахада. Тут не было следов разгрома и резни, которые обычно оставляли по себе Фои Миоре. Корум был уверен, что жители деревушки успели принять решение как можно скорее сняться с места. И белые домики, и сады, в которых росли цветы и фрукты, — все выглядело так, словно в домах живут, а за садами ухаживают. Должно быть, селение покинули сравнительно недавно.

Гофанон, тоже сетовавший на жару, все же отказывался снять нагрудник и шлем. Не выпуская из рук топор, он спустился по короткому маршу каменных ступенек к пристани и залез в лодку, которую Корум придержал для него, затем осторожно устроился на банке и, положив копье и топор на дно лодки, вставил весла в уключины (Гофанон заявил, что ничего не понимает в искусстве гребли). Корум отдал бы все, что угодно, за парус, но ему не удалось найти ничего, что могло бы послужить таковым. Оттолкнувшись от причала, принц развернул лодку, пока не оказался спиной к далекому берегу, смутно маячившему на горизонте, — туда они и стремились. Корум стал грести длинными мощными гребками, сначала утомившими его, но по мере того, как он входил в ритм, требовали все меньше и меньше усилий, поскольку вес Гофанона, сидящего на корме, помогал суденышку легко скользить по спокойной воде.

После холодного воздуха снежных равнин, которым путники так долго дышали, соленые ароматы моря приятно щекотали легкие. Над водным пространством стояли мир и покой, которых принц давно не ощущал, даже когда отплывал в лодке Калатина на Ги-Бразил, где его ждала встреча с огромным человеком, называвшим себя карликом, — сейчас тот сидел на корме и наслаждался, опустив в воду мускулистую, похожую на лопату руку, и вел себя как девица, отправившаяся на приятную прогулку с дружком. Корум улыбнулся. Принц все больше проникался симпатией к кузнецу-сиду.

— Может, в Каэр Малоде они найдут растения, способные поддержать жизнь Амергина, — произнес Гофанон, рассеянно оглядываясь на береговую линию, исчезавшую за его спиной. — По крайней мере, люди смогут их вырастить. Эти травы растут кое-где в заповедных местах страны мабденов.

Корум, решив передохнуть, поднял весла и перевел дыхание.

— Да, — сказал он, — на это я и надеюсь. Но если траву, которой Амергин питался в Каэр Ллуде, выращивали специально, найти что-то похожее будет трудновато. Хотя, — он улыбнулся, — под этим солнцем я чувствую себя куда увереннее.

Корум снова сел на весла.

Прошло какое-то время, прежде чем Гофанон снова заговорил. Нахмурившись, он посмотрел в сторону, куда греб Корум.

— Вроде впереди туман. Странно, что он пришел в такую погоду и поднимается лишь в одном месте…

Корум, не желая нарушать ритм гребли, не оглянулся и продолжал с силой загребать воду.

— И к тому же густой, — помолчав, добавил Гофанон. — Наверно, лучше обойти его.

На этот раз Корум перестал грести и оглянулся.

Гофанон был прав. Туман затягивал огромное пространство, почти полностью скрывая очертания земли впереди. И теперь, когда Корум перестал грести, он почувствовал, что холодает, хотя солнце все так же висело в небе.

— Нам не повезло, — сказал он, — но огибать его на веслах… потребуется слишком много времени. Рискнем пройти сквозь туман — авось его полоса не слишком широка. — И Корум снова погрузил весла в воду.

Однако вскоре холод стал довольно ощутим, и он опустил закатанные рукава. Но этого оказалось недостаточно, и, приостановившись, принц натянул плотную куртку, водрузил на голову шлем, но грести стало труднее, словно он окунал весла в вязкую грязь. Щупальца тумана все настойчивее тянулись к лодке. Гофанон нахмурился, а Корум поежился.

— Что это может быть? — проворчал карлик, привставая. Лодка заметно качнулась, и оба чуть не вылетели в воду. — Что это может быть?

— Ты думаешь, это туман Фои Миоре? — спросил Корум.

— Он его здорово напоминает.

— Согласен.

Теперь они были в самой гуще тумана, и видимость во все стороны не превышала нескольких ярдов. Корум бросил грести. Лодка двигалась все медленнее, пока окончательно не остановилась. Корум огляделся.

Море замерзло. Оно заледенело почти мгновенно, волны стали торосами, и на гребнях некоторых из них висело тонкое ледяное кружево, которое только что было пенными барашками.

Корум пал духом и с отчаянной решимостью нагнулся за копьем и топором.

Гофанон тоже поднялся и носком мехового сапога осторожно ткнул лед. Вывалившись из лодки, он утвердился на замерзшей поверхности моря и туго затянул завязки плаща. Дыхание пошло клубами пара. Корум последовал его примеру и, закутавшись в плащ, стал озираться по сторонам. Издалека доносились какие-то звуки. Ворчание. Возглас. Кажется, до него донеслись скрип огромной боевой колесницы и тяжелая поступь по льду странных уродливых созданий. Не потому ли Фои Миоре проложили эту дорогу через море, чтобы обойтись без кораблей? Не стал ли этот лед для них мостом? Или они знали, что Корум и Гофанон движутся в эту же сторону, и решили остановить их?

Скоро все станет ясно, подумал Корум, присев за лодкой и наблюдая. Фои Миоре и их приспешники движутся с востока на запад, в том же направлении, что и Корум с Гофаноном, но чуть под другим углом. В далекой дымке Корум видел темные очертания всадников и пеших колонн; до него донесся знакомый сосновый запах, и он увидел очертания грузных возниц Фои Миоре и как-то раз уловил блеск доспехов, в которые мог быть облачен только Гейнор. И только тут принц начал осознавать, что Фои Миоре идут не на Каэр Малод, а, скорее всего, к Каэр Гаранхиру, куда направляются и они сами. И если враги окажутся у Каэр Гаранхира раньше, то шансы найти Дуб и Овна сойдут практически на нет.

— Гаранхир, — пробормотал Гофанон. — Они идут на Гаранхир.

— Да, — с отчаянием согласился Корум. — И у нас нет иного выхода, кроме как следовать за ними, а когда они выйдут на берег, обогнать их. Если удастся, мы должны предупредить Гаранхир. Гофанон, мы обязаны предупредить короля Даффина!

Гофанон пожал могучими плечами, пригладил бороду и потер нос. Затем вытянул вперед левую руку, правой рукой вскинул двойной боевой топор и улыбнулся.

— Конечно, должны, — сказал он.

Им оставалось лишь радоваться, что армию вторжения не сопровождают псы Кереноса. Они, без сомнения, продолжают рыскать вокруг Крайг Дона в поисках трех друзей и Амергина. И будь эти собаки здесь, они их, конечно, выследили бы. С предельной осторожностью Корум и Гофанон двинулись через застывшие волны в надежде, что впереди откроется земля. Идти было трудно, ибо волны превратились в заструги и торосы, рассеченные опасными трещинами. Друзья изрядно вымотались к тому времени, как увидели высадку на берег Фои Миоре и людей сосен, которые еще час назад, покрытые льдом, двигались точно мертвые, но на берегу тут же налились сочным зеленым цветом.