Звук походил на равномерные шлепки или шаги по воде, словно кто-то переходил вброд довольно глубокий ручей. А что, если это плещется какое-нибудь морское чудовище? Кажется, мабдены знают о существовании подобных чудовищ и до смерти боятся их. Корум изо всех сил уперся в борта руками, пытаясь уменьшить болтанку, но лодку упорно сносило на скалы.

Звук теперь слышался совсем близко. Корум поднял свой длинный меч и приготовился к бою.

И тут он наконец разглядел в тумане очертания какой-то громоздкой фигуры, скорее, пожалуй, человеческой. И великан этот тащил не что-нибудь — рыбачью сеть! Так значит, здесь довольно мелко? Корум перевесился через борт и погрузил в воду меч, пытаясь достать до дна, но, разумеется, не достал. Вода была прозрачной, и дно было ясно видно, но глубина явно была большая. Корум снова посмотрел на человека с сетью и догадался, что в тумане глаза подвели его: великан был по-прежнему далеко от него, просто — теперь это стало ясно — он просто немыслимых размеров, гораздо больше, чем Великан из Лаара. Так вот чьи шаги подняли на море такое волнение!

Корум хотел было крикнуть великану обойти его стороной, чтобы волной не затопило лодку, но передумал. Подобные создания не отличались дружелюбием по отношению к смертным, в отличии от Великана из Лаара.

Огромный рыбак, немного сменив направление, продолжал тащить в тумане свою сеть. Теперь он оказался у Корума за спиной. Лодку уже довольно сильно отнесло в сторону от Тысячемильного рифа и продолжало нести почти точно на восток. И Корум, как ни старался, не мог сменить направление. Он пытался менять галс, орудовал рулем — ничто не помогало. Он словно попал на стремнину бурной реки неподалеку от водопада. Бороться с водными вихрями, созданными великаном, Коруму было не под силу.

Ему оставалось лишь отдаться на волю волн. Великан снова скрылся в тумане, направляясь куда-то в сторону Тысячемильного рифа. Возможно, там он и обитал.

Как акула, идущая по следу, скользнула лодочка Корума по волнам и внезапно вырвалась из тумана на яркое солнце.

И тут Корум увидел берег. Острые утесы нависали прямо у него над головой.

Тщетно пытался Корум повернуть лодку, вцепившись шестипалой левой рукой в руль, а правой — в шкот. Раздался скрежет, лодка содрогнулась и начала заваливаться на борт. Корум едва успел схватить оружие, и лодка перевернулась. Он оказался в воде и сперва чуть не захлебнулся, наглотавшись воды. Потом Корум почувствовал, как его тело тащит по гальке, и попробовал встать и сопротивляться волне, упрямо увлекавшей его в море. Заметив подходящий выступ, он уцепился за него, выронив при этом лук и колчан со стрелами, которые тут же унесло волнами.

Начался отлив. Оглянувшись, Корум увидел вдали свою лодку. Он отпустил скалу и встал на дно. Здесь было уже совсем мелко. Корум поправил шлем и перевязь. Ощущение полнейшей и предначертанной судьбой неудачи начинало овладевать его душой.

Он прошел немного по берегу и уселся под высоким черным утесом. Итак, он выброшен на этот неведомый берег, его лодку унесло в море, и теперь добраться до цели, находящейся где-то в безбрежных просторах океана, совершенно невозможно.

Вспомнив о новом глазе и о том, что он видел, Корум вздрогнул и коснулся прикрывавшей глаз повязки.

Только сейчас он понял, что, приняв дары Шула, принял и логику его мира. И теперь ему от этого никуда не деться.

Вздохнув, Корум встал и внимательно осмотрел утес. Взобраться на него здесь было невозможно. Тогда он пошел вдоль берега по серой гальке, надеясь где-нибудь все-таки подняться наверх и оттуда посмотреть, где же он оказался.

На свою новую руку он на всякий случай надел одну из латных перчаток, вспомнив, что Шул говорил ему о необычайном могуществе руки Кулла. Корум по-прежнему лишь наполовину верил словам Шула, однако ему вовсе не хотелось в данный момент проверять их правдивость.

Больше часа брел он вдоль берега, пока, обогнув мыс, не вышел к заливу, где скалистый берег был довольно пологим. Начинался прилив, волны уже заливали полосу гальки. Корум бросился бежать.

Добравшись до пологого склона, он остановился, чтобы перевести дыхание. Вовремя же он успел! Волны кипели уже почти у самых скал. Корум легко взобрался наверх и увидел город.

Он весь, казалось, состоял из куполов и минаретов — белоснежных, сверкавших на солнце. Но приглядевшись, Корум понял, что они вовсе не белые, а покрыты разноцветной мозаикой. Никогда он не видел ничего подобного!

Некоторое время он колебался, не зная, то ли обойти город стороной, то ли войти в него. Если люди там достаточно дружелюбны, то, может быть, ему удастся достать там лодку? Впрочем, если это воинственные мабдены, то дружелюбия ждать не приходится…

А вдруг это тот самый народ рага-да-кета, государство которых помечено на карте Шула? Но ведь и карты тоже унесло вместе с перевернувшейся лодкой!.. Отчаяние вновь охватило Корума.

Он все-таки решил пойти в город.

Не прошло и десяти минут, как его окружил отряд вооруженных всадников. Воины сидели верхом на длинношеих пятнистых животных с закрученными рогами и кожистыми сережками, как у птиц. Долговязые ноги их, впрочем, двигались весьма проворно. Сами воины тоже были долговязые, ужасно худые, с маленькими круглыми головами и круглыми глазами. Это явно были не мабдены, не были они похожи и ни на один другой из известных Коруму народов.

Он остановился и стал ждать. Собственно, ему ничего другого и не оставалось. Интересно, враги это или нет?

Воины молча глядели на него своими огромными круглыми глазами. Носы и рты у них тоже были округлые, а на лицах застыло выражение постоянного изумления.

— Оланжа ко? — сказал один из них в изысканно вышитом плаще с капюшоном, отделанном яркими перьями; в руках он держал странную дубинку, похожую на коготь огромной птицы. — Оланжа ко, драджер?

Корум ответил на том упрощенном языке вадагов и надрагов, которым чаще всего пользовались мабдены:

— Я не понимаю.

Существо в украшенном перьями плаще по-птичьи склонило голову набок и смолкло. Остальные воины, одетые похоже, хотя и не столь изысканно, тихонько переговаривались.

Корум указал на юг.

— Я приплыл оттуда, из-за моря, — теперь он говорил на обычном вадагском.

Всадник в плаще с перьями внимательно склонился к нему, словно эти звуки показались ему более знакомыми, но потом отрицательно покачал головой: он явно не понимал ни слова.

— Оланжа ко?

Корум тоже отрицательно покачал головой. Всадник озадаченно посмотрел на него, потом велел одному из своей свиты спешиться:

— Mop наффа!

Тот послушно спрыгнул на землю и длиннющей своей рукой пригласил Корума взобраться в седло.

Корум неуклюже взобрался на спину длинношеего животного, пытаясь устроиться поудобнее на шатком и слишком узком седле.

— Ходж! — вождь повелительно взмахнул рукой и повернул своего «коня» к городу. — Ходж… ала!

Животные побежали трусцой; за ними пешком поплелся и тот, кого только что ссадили на землю.

Город окружала высокая стена, украшенная геометрическими рисунками, поражавшими многоцветьем красок. Всадники въехали в высокие и узкие ворота, миновали настоящий лабиринт из глухих стен и двинулись по широкой улице, обсаженной цветущими деревьями, ко дворцу в центре города.

У входа во дворец все спешились, и слуги, такие же высокие и тощие, как воины, и тоже с навек изумленными лицами, увели седловых животных. Корум в сопровождении воинов стал подниматься по высокой — более сотни ступеней — лестнице, ведущей в огромный зал. Рисунки на стенах зала были не столь пестрыми и куда более изысканными, чем на городской стене. Они были выполнены в основном золотой, белой и светло-голубой красками. Искусство это, хотя и несколько варварское, с точки зрения вадага, было все же поистине прекрасно, и Корум любовался рисунками от всей души.

Они пересекли зал и оказались во внутреннем дворике, окруженном крытой галереей с колоннами. В центре дворика бил фонтан.