Ищу её в снотворных днях Ищу в ночах бессонных… В душе космический огонь, А на губах — зола. О плиты творческих могил, Бессмертьем раскалённых, Я, может быть, не всю ладонь, Но палец обожгла. И с той поры, И с той поры Глаза от боли жмурю… Всего лишь палец обожгла, А всей рукой трясу… Я вам несу мою мечту, Как одуванчик в бурю, И всё боюсь — не донесу, Боюсь — не донесу. Всё сказано на свете: Не сказанного нет, Но вечно людям светит Не сказанного свет. 1958 Выселение из вселенной Поэма До сих пор грохочут водопады, Сотрясаясь от избытка сил, В той стране, где правнук Гайаваты Свой очаг навеки погасил. Не синеют в сумерках вигвамы, Старики не курят возле них, Не скользят каноэ под ветвями Средь осок и лилий водяных. Смолк навеки скорбный ваванэйса В чаще леса — кладбище листвы. Облетели у вождя-индейца Радужные перья с головы. Сохнущие шкуры у порога В солнечном ветру не шелестят. Навсегда отчалила пирога К берегам Понима, на закат. Навсегда колчаны опустели, Навсегда лесные короли Боевые луки опустили — В гордое преданье отошли. Сквозь века, сквозь пламя поздней дружбы Я назад их горестно зову: — Почему вы бросили оружье? Где вы скрылись, грозные? А-у!.. …Только ветер в травах пробегает, Где, зарывшись в землю с головой, Вечным сном забылся томагавок — Лучших дней товарищ боевой. О, какой же силы дуновенье И какой же тяжести волна, Как пушинку, сдуло поселенья? Как соринку, смыла племена? Не сюда ли дети кроткой веры Принесли Спасителя завет? Не сюда ль пришли миссионеры… — Погасить прекрасный Новый Свет? Ничего себе у них «молитва», Коль сумели раз и навсегда Срезать, как чудовищная бритва, Целые народы без следа?! Как же быть? Как прошлое поправить? Детям леса сделанное зло — Чем избыть?.. Сорву листок на память Обо всём, что с ними стать могло… …Томный Запад! Тающая тайна… В диких почках скрытая судьба… Шелест… Проливное щебетанье… Водопадов дальняя пальба… Холод сладкий, трепет вдохновенный Чащ, ослепших в собственной тени… А туземцы где же?! Из Вселенной Прочь навеки изгнаны они. Раса незаслуженного цвета — Раса белых! Честь невелика! Ведь твоя великая победа Преступленьем впишется в века. Дорог счёт за выветренный череп, Сохнущий на солнце меж травы, За корону из орлиных перьев, Сорванную с гордой головы, За печаль, догадку, сновиденье, Где могло быть яви торжество, Где лишь тот спасён от вырожденья, Кто не знал рожденья самого! Дорог счёт… Но всё ль он в старой силе? Кто и с кем расплатится по нём? Что же делать, если годы смыли Кредитора вместе с должником?! И тихонько отвечает ветер, Пролетая в струйках снеговых: — Кредитора, верно, нет на свете. Но должник, по-моему, в живых. Не на книжных сумеречных полках, В полных чар Эмаровых томах, — Он живёт в сомнительных потомках — В ясных виллах, в барственных домах… И ему ночами сладко спится, Словно он ни в чём не виноват, И ему не чудится, не снится Страшный путь с востока на закат… Пулями исклёванные «фрукты», Терпкие пропойцы, игроки, У которых бороды — как муфты, Бакенбарды — как воротники, — Где они? От волчьего наследства Только шерсть отбросив навсегда, Он давно оставил пору детства — Ту, когда бывает борода! Носит он тончайшие манишки, Бреется едва не до кости, Занимает все мирские вышки, Ходит в церковь (Господи, прости!). Там, в лучах лампады негасимой, Он застыл в поклоне у колонн: Не отцов ли грех непоправимый В этот миг замаливает он? |
