«Куда-то разбежались боевики Воливача и Лемтюгова, — отметил Судских сокращение спецотрядов. — Куда?»

Большая часть проверенных бойцов обнаружилась в охранных службах «Лем холдинг», крупной фирмы Лемтюгова. Ясно: хозяин держит их на коротком поводке под рукой. Он опять связался с Гречаным.

— Молодец, Игорь! Бурмистров подтверждает это. Только пока не ясно, почему подручные Лемтюгова зачастили на периферию? Как считаешь: предвыборная агитация?

— С одной стороны, да. Тамбовскую, Липецкую, Рязанскую области завалили водкой, на закуску не скупятся, на подарки раскошеливаются, взялись селянам дороги чинить. С одной стороны, хорошо.

— А с другой — чего ради, когда зима уже лютует? — продолжил Гречаный. — Послушай, Игорь, будь ласка, свяжись с Бурмистровым и Бехтеренко, покопайтесь вместе.

— А нет ли в этих краях чего-то особо важного?

— Важного? — задумался Гречаный. — Есть, пожалуй. Только я не связывал одно с другим. Ты ведь не случайно спросил?

— Неспроста, Семен.

О вещем сне он не собирался рассказывать, неловко. Но Гречаный раскусил его. Стало быть, Судских попал в точку: где-то там прячут мальчика, и Лемтюгов что-то замыслил.

Ожидая ответа Гречаного, Судских машинально задрал брючину на левой ноге. Пятно увеличилось до размеров металлического рубля.

«Не зараза ли? Надо Лайме звонить…» — озаботила догадка.

— Давай, Игорь, к вечеру поразмыслим, — ответил наконец Гречаный. — Запарка сейчас, три иностранные делегации. А вечером давай.

— Буду, — ответил Судских и набрал домашний номер. — Как себя чувствует любимая?

— Любимая в домашних делах и чувствует себя прекрасно, — ответила Лайма. — А ты? Я думаю о тебе. Что-нибудь стряслось?

«Не могу», — сжал зубы Судских, но отвечать надо.

— С чего вдруг стряслось? Обычная запарка. А ванну принимала?

— Господи, что с тобой? Чего ради днем я полезу в ванну?

— Ну как же: ты теперь не одна…

— Глупый, — засмеялась она. — Я с утра у врача побывала, и он подтвердил мои предположения.

— Тщательно осматривал?

— Совсем поглупел от счастья! Тщательно. И где положено. Да, тебя Алик Луцевич разыскивал. Звонил, тебя не оказалось на месте.

«Вот перед кем запираться нечего», — понял Судских и связался с Луцевичем.

— Ты искал меня?

— Да, Игорь. Есть кое-какие соображения, надо бы свидеться. Ты в делах? Или ко мне подскочишь?

— Давай ко мне, — решил Судских.

Луцевич собирался было уехать в Швейцарию, но захватила предвыборная страда, потом эпидемия удержала, а там и другие события. Он сам предложил свою помощь, если вдруг возникнут новые очаги непонятных заболеваний в стране, и зорко доглядывал за всем, связанным с санитарией. Гречаный поддержал его. В любой момент Луцевич мог вылететь куда угодно специальным самолетом, что и делал.

Стоически дожидаясь приговора Луцевича, Судских разглядывал пятно. Оно росло быстро, и так же быстро росла в нем отрешенность.

Луцевич появился, как всегда в бравурном настроении. Сразу и не понять, что он в пятом часу утра прилетел с Камчатки…

— Ты знаешь, — без долгих приветствий говорил он, будто зашел из соседнего кабинета покалякать с товарищем, — там чудеса происходят, в Долине гейзеров. Один безногий случайно попал туда, залез на халяву в источник, и представляешь: нога стала отрастать!

— Ну да? — не поверил Судских, зная привычку Луцевича шутить с серьезным видом.

— Святая правда, Игорь! Может, ты помнишь, у меня ноготь на большом пальце с детства был поврежденным. Смотри теперь, — показал он палец с аккуратным, каким-то свежим ногтем. — Новехонький вырос!

— Тогда посмотри, что у меня, — сказал Судских, не в силах больше оттягивать приговор, и задрал брючину.

Луцевич, попеременно вглядываясь то в пятно, то в лицо Судских, наконец присвистнул.

— Проказа? — решился Судских.

— Нет, Игорь, — отрицательно покачал головой Луцевич. — Это печать Адамова. Не слаще, но не зараза.

— Разъясни, — перевел дыхание Судских.

— Она появляется только у лиц царского происхождения или княжеского.

— Что ты несешь! — сорвался Судских. — Какой я царь? Извини…

— Надо бы родословную знать, — непонятно почему оробел Луцевич. — Появление такой болезни пока не объяснено и непредсказуемо. Есть догадки: при изменении функций п> ловного мозга появляются такие пятна. Будто мозг растет и выедает кожу на теле. Все это потом, а сейчас — быстро в аэропорт. По пути сообщим Гречаному. На Камчатку!

— Что за спешка?

— Он еще спрашивает! Тебя можно спасти!

— А Лайма?

— Берем с собой. В дороге разберемся, — лаконично ответил Луцевич, кидая в руки Судских пальто, шарф, шапку из шкафа. — Я видел такое пятно только на картине Эгмонтаса «Печать Адамова»: двое врачевателей с ужасом разглядывают ногу Эхнатона. Фараон был такой, влез в жреческие дела, услышав перед смертью глас Божий… Ты счастливчик. Это ради тебя на Камчатке целебные воды забили.

Красный пропуск давал право Луцевичу проезжать везде и в любое время. Его «ауди» с Судских и Лаймой мчался в аэропорт без остановок по зеленой волне. Лайма напряженно глядела вперед, уткнувшись подбородком в плечо мужа. Судских сидел каменным изваянием. Время от времени к ним оборачивался Луцевич, подмигивал Лайме и хлопал ладонью по другому плечу Судских, говорил ободряюще:

— Ничего, генерал, мы еще повоюем. И попляшем еще и споем… — И каждый раз после этих слов он напоминал водителю: — Гони, Дима, нам нет преград ни в небе, ни на суше…

Лишь в одном месте им пришлось сбавить скорость. Ремонтники, как водится, зимой взялись за путепровод и сузили трассу до одной нитки. Крыльев у «ауди» нет, гусениц нет, ни взлететь, ни объехать по бездорожью, бравурные слова песни не помогут, приходилось стоически выжидать, пока встречный поток уступит нитку, и двигаться еле-еле в плотном потоке машин. Водитель, наэлектризованный профессором, стал объезжать поток по обочине.

— Лемтюговская команда, — кивнул он на ремонтников. — Бабки отмывают. Вроде бы ремонт, благородное занятие, а на самом деле мафиозный клан денежки из черного нала в светлый безнал перепускает. Вот и все благородство. Третий раз за год здесь ремонт.

Стараясь разрядить обстановку, подключился Луцевич:

— Мой приятель из Чикаго сказал: если слышите стрекот отбойного молотка средь бела дня, знайте, это не ремонт, это мафия ссыпает доллары в свой карман, а ремонтники работают ночами, и очень тихо. А в России мафию не обуздали? — обратился он к Судских.

— Где как, — без особого желания отвечал Судских. — В основном пока воинствующий нейтралитет и встречные диверсии. Здесь, например, ремонтникам приходится укладываться в жесткий график. По указу, ограничение движения облагается крупным штрафом в казну государства. За каждый отмытый доллар мафия платит светлую десятку штрафа.

— Государству выгодно, а мафии? — спросил Луцевич.

— У нее другие заботы. Черной неотмытой налички столько, что это для нее укус комара, лишь бы светлый ручеек не пересыхал…

Водитель выбрался на шоссе и впритирку с рейсовым автобусом заспешил дальше. Случайно взглянув на окна автобуса, Судских нашел там знакомое лицо. Ошибиться не мог, хотя мужчина у окна был одет в простенькую куртку и вязаную шапочку.

«Пармен! — чуть не вскрикнул он, но сдержался. «Ауди» стала обходить автобус. — Куда это он? — пытался вычислить маршрут монаха Судских. Понятно одно, едет на поиск мальчугана. — Один? Как же так?.. — И опять навалилось щемящее чувство, бередившее его с ночи. — Вообще-то встретить монаха в дороге не к добру…»

Луцевич по-своему воспринял изменившееся лицо Судских:

— Успокойся, Игорь, с Лаймы бери пример. Мы успеем. Если поражение кожи достигнет двух третей, тогда кранты. А на это уйдет двое суток минимум. А мы максимум через четырнадцать часов будем на Камчатке ь выкупаем тебя в молоке и трех водах. Разом помолодеешь.