— Не нужно, и монсеньор ошибается, — на этот раз Ануфрий сказал с полным сожалением. — Владыку пригласили в Кремль после трагедии с братом нашим Арсением, да упокой Господь его душу, и вручили ему бумаги с описанием защиты Зоны. Эта система действует независимо от желания живущих там. Она прекратит существование в тот день, когда радиация станет жуткой сказкой прошлого. Воливач настоятельно просил владыку не устраивать провокаций, иначе он обнародует материалы их встречи. Патриарх согласился.

Монсеньор Молли не сдался сразу.

— Почему бы нам не подключить оппозицию?

— Кого именно? — прояснил для записи Ануфрий. О какой оппозиции идет речь, он понял сразу.

— Коммунистические партии. Им все едино, кого посылать в Зону на верную смерть. Лишь бы не лидеров. Мысль убивать нельзя.

«Надо ли откровенничать?» — подумал Ануфрий и решил: не надо.

— Не выйдет. Власти никому больше не позволят входить в Зону. Ни пеше, ни мыслящих. Тут другой подход надобен, — постарался разжечь любопытство гостя Ануфрий и попал в точку: монсеньор Молли не хотел убывать назад с пустыми руками. Точнее говоря — с опустевшими.

— Какой? — спросил он, стараясь не выказать особого желания.

— Если Совет церквей действительно волнует будущее сфер влияния, если он готов пойти на материальные затраты, то…

— Говорите, брат мой, — ерзнул гость.

— То следует заранее готовить меры противодействия. Мессия будет. Но как второе пришествие Христа. А тут интересующие вас партии окажут нам действенную помощь. Пройдемте подпишем договор и протокол о добавочных мерах помощи, — закончил и встал Ануфрий, протянув руку к своему диктофону.

— Э, брат мой, не спешите, — поймал ее Молли.

— Вы же согласитесь со мной? — недоумевал Ануфрий.

— Я не о том, — удерживал его монсеньор. — Материальная помощь будет увеличена в два раза, не это волнует пославших меня. Очень настоятельная просьба — помочь в столице открыть еще две синагоги. Это никак не повредит Православной церкви.

«Хитер», — чуть не наложил на чело усмешку Ануфрий и ответил почти постно:

— Не проблема это, собрат мой, хотя отсутствие Гуртового сказывается. Беру на себя заботу вашу. Идем подписывать бумаги?

Он без стеснения забрал свой диктофон и, не прячась, выключил его. Монсеньор Бьяченце Молли согласно хлопнул ладонями по столу, и включилось стирающее устройство. Уже за спиной Ануфрия он отключил его. Дело сделано.

Разумеется, не только договаривающиеся стороны обладали прекрасной техникой и антитехникой: через час расшифровка всей беседы лежала перед Воливачом. Через полчаса он закончил ее прочтение и сказал:

— Вторая часть мальмезонского балета.

Слова эти не относились к находившемуся в кабинете человеку, хотя он слегка опустил голову, якобы желая познать суть их.

— Отче Пармен, это я так просто. А вам спасибо за помощь.

— Я  не  отче, — возразил человек. — Я обычный монах-чернец…

В чистом дневном небе священная гора Фудзи просматривалась как на ладони, вызывая в каждом японце беспечное ощущение покоя и уверенности. Занимаясь обыденными делами, большими и малыми, жители Токио теперь всегда видели этот символ среди голубизны, разглядывали его, если выпадала свободная минутка. В других странах так разглядывают фотографии любимых, теребят нательный крестик или перебирают четки.

Старики помнили знаменитый токийский смог, плотно облепивший дневной Токио, маслянистую грязную воду в заливе Урага, промышленную вонь и чад, а молодежь иначе не могла представить Японию, страну-курорт, обеспеченное будущее и беспечную жизнь под крылом богатых и мудрых родителей. Это они, лидеры японской промышленности и бизнеса, вывезли прочь из страны вредные производства, раскрепили финансы за рубежом, превратив Японию в страну-рантье.

Семидесятилетний Хисао Тамура с полным основанием относил себя к числу мудрых рулевых Японии. Его банк «Хиэй Гинко» процветал не первый десяток лет, возглавляя мощную финансовую корпорацию. С двадцатого этажа здания корпорации Тамура с удовольствием разглядывал Фудзияму, главную святыню Японии.

Все в жизни нравилось Тамуре и шло по его велению, лишь старший сын огорчал. Он носился по свету с немыслимыми расчетами, смущая окружающих. По его предсказаниям, Япония должна погибнуть уже в этом десятилетии, исчезнуть с лица земли со дня на день. Ему не могли не верить, поскольку сын известного банкира Хироси Тамура был не менее известным сейсмологом. И верить не хотели. Последнее время его чаще встречали молящимся в Гинкакудзи, нежели в Кацуура, где располагался сейсмологический центр дальнего оповещения. Раньше его называли волшебником, теперь шутом…

В буйное помешательство сына старик Хисао не верил. Какая муха его укусила? — занимало многих. Хисао Тамура навел тщательные справки, перепроверил прогнозы сына без скидок на самый негативный результат. Группа маститых сейсмологов втайне от посторонних проверила расчеты младшего Тамуры. Неделю назад Хисао Тамура получил данные. Да, отвечали специалисты, на девяносто пять процентов расчеты верны. Однако подобные пророчества делались и ранее, а Фудзи стоит, и Токио — вот он, входя в счастливые пять процентов.

— На чем покоится утверждение моего сына, почему он безапелляционен? — спросил Тамура ученых, прочитав доклад.

— Ваш сын, авторитет которого мы никоим образом не умаляем, пользовался другими методами расчетов, нам они не известны, — лаконично ответили ему.

— Почему? — настаивал Тамура.

— Тамура-сан, — с поклоном отвечал старший группы, — метод приближенного исчисления известен всем, точное исчисление — это ноу-хау. Портной никогда не покажет вам своего лекала, пивовар не раскроет рецепты своих добавок. Ранее мы пытались спрашивать вашего сына, он отказался, сославшись на секретность источника, будто бы открытие тайны повлияет на развитие всего мирового сообщества.

— Ему остальной мир дороже Японии?

— Вы ошибаетесь, — заступились за младшего Тамуру ученые. — Он детально обсказал все сейсмологические подвижки. Одна цепь землетрясений проследует через Тихий океан на американский материк, сильная, другая — на Австралию через Океанию, слабее, и третья, затухающая, через Приморье, Китай и Сибирь. Центр этих подвижек — Япония. Причины известны одному господину Хироси Тамура.

— Если мне поговорить с сыном?

Ученые молча поклонились, что означало согласие.

Попрощавшись с учеными, Тамура распорядился найти сына и доставить к нему. Его нашли в Нодаима, где он скрывался последнее время от окружающих в скромном домишке. Хироси меланхолично пил неподогретое саке и слушал песни жанра «энка». На просьбу поехать к отцу он встал и с отсутствующим взглядом ответил:

— Поехали…

Перемены в сыне разочаровали отца. «Он потух», — отметил Хисао Тамура. Раньше ему нравилось видеть в сыне самого себя в молодости, энергичного, напористого, он гордился им, хотя и сожалел, что наследник не пошел по отцовским стопам. Хироси мотался по белу свету, взбирался на конусы вулканов, опускался в океанские глубины; из газет Хисао узнавал маршруты сына и достижения. Даже в Японии он предпочитал дневать и ночевать на дальних станциях, чем в доме, который он подарил сыну к свадьбе.

Да, именно перед самой свадьбой с сыном произошло нечто. Последователь христианства, он собирался венчаться по христианскому обычаю. За день до свадьбы у него побывал какой-то монах, как доложила прислуга, после чего Хироси исчез на неделю. Свадьба расстроилась, оскорбленные родители невесты увезли дочь в Европу. Больше о женитьбе отец с сыном не заговаривали, полагая, что выбор невесты не пришелся по сердцу Хироси. Старший сын у Хисао оставался единственным после гибели в авиакатастрофе младшего, и отцовское сердце вмещало только Хироси, терпеливо дожидаясь внука.

Однако с расстроившейся свадьбы изменился наследник. Некоторое время его имя звучало по инерции в научных кругах, постепенно перемещаясь в разряд скандальной хроники.