— Что случилось? — зашипел, как гусь, редактор, с ненавистью глядя на Диму злыми глазами. — А случилась, товарищ Вацман, чрезвычайно интересная история…

Через полчаса обалдевший Дима Вацман, на лице которого блуждала кривая, идиотская улыбка, вывалился из кабинета редактора. «Ну, спасибо, Шурик! Удружил, родной, чтоб тебе всю жизнь в новых ботинках ходить, — роились в его голове бессвязные мысли. — Во влип!..» Действительно, случилась довольно интересная и весьма глупая история. Оказалось, что девочки, сведения о которых для Димы добыл Шура Холмов, и которых Вацман так лихо расчехвостил на всю Одессу, действительно занимались проституцией. Но не в настоящий момент, а лет, этак десять тому назад! За это время почти все они бросили свою древнейшую профессию, повыходили замуж, устроились на работу. А одна из них, гражданка Раковецкая, вышла замуж не за кого-нибудь, а за одного из одесских комсомольских вожаков, областного масштаба. Который к нынешнему текущему моменту занимал должность заведующего одним из ответственных отделов Одесского горкома партии. Естественно, разразился неслыханный скандал. Взбешенный партноменклатурщик, ничего не подозревавший о столь бурном прошлом своей благоверной, надавал ей пощечин. Та не осталась в долгу и накатала на благоверного «телегу» в горком, где за рукоприкладство, а заодно за утрату политической бдительности зав. отделом объявили строгий выговор с занесением. Тогда, немного поостыв, номенклатурщик весь свой гнев обратил на автора фельетона, написав соответствующее заявление «куда следует» и требуя привлечь «Алешу Поповича» к строгой ответственности за клевету. Поэтому один из товарищей в штатском, оказавшийся следователем прокуратуры, в категорической форме поставил Диме ультиматум — или он в течение дня сообщит о том, откуда у него появилась закрытая информация десятилетней давности, составляющая служебную тайну, либо против него немедленно возбуждают уголовное дело. Буквально выклянчив у следователя пару часов отсрочки «для уточнения некоторых обстоятельств» Дима бросился домой, на Пекарную.

По счастью, Шура Холмов был дома. Он как раз сварил на обед огромную кастрюлю макарон и радушно пригласил Вацмана откушать вместе с ним. Однако Дима не был расположен к приему какой-бы то ни было пищи.

— Послушай, Шурик, откуда ты взял информацию об этих б..? — тяжело дыша, произнес он. — Говори скорее, у меня времени в обрез.

— А в чем дело? — поинтересовался Холмов, накручивая макароны на вилку. — К чему такая спешка? Дима немедленно вывалил всю информацию о фельетоне о проститутках и его ужасных последствиях. У Холмова тут же пропал аппетит.

— Да что ты говоришь? — растеряно забормотал он, торопливо натягивая рубашку. — Как же это так получилось? Видно, Серега что-то напутал. Едем сейчас же к нему!

Минут через двадцать к Приморскому РОВД подъехало такси, из которого выскочили Дима и Шура. Быстрым шагом друзья направились к кабинету Сереги, но кабинет был закрыт.

— Шандура уехал на оперативно-следственное мероприятие, — сообщил им дежурный по райотделу. — Будет только к концу дня.

— За мной! — скомандовал Холмов, который прекрасно знал, что Серега обычно имеет в виду под мудреными словами «оперативно-следственное мероприятие». — Тут недалеко.

Пробежав пару кварталов, друзья вскочили в невзрачное кафе, которое носило пышное название «Алые розы». Пройдя через весь зал, Холмов, не обращая внимания на вопросительный возглас администратора, направился в подсобку. Дима еле поспевал за его размашистыми шагами.

В подсобке, за импровизированным столом из ящиков, на котором стояла початая бутылка водки и тарелка с нарезанной колбасой и сыром, сидел Серега Шандура и смотрел на экран небольшого телевизора, также стоявшего на ящиках. Одной рукой Серега обнимал сидевшую рядом с ним девицу в белом переднике, какой обычно носят официантки.

— Привет, отец родной, — довольно крепко хлопнул приятеля по плечу Шура Холмов. — Дело есть. Нет, пить не буду. Лучше ответь — за. какой год ты дал мне материалы о проститутках? Уж, часом, не за 1974-й?

— Хрен знает, может и за 74-й, — пожал плечами Серега. — Ты ж не говорил, за какой год конкретно тебе нужна информация. Ну, я и взял первую попавшуюся под руку папку. А какая собственно разница? — Как это какая разница?! — так завопил Шура, что Серегина подруга от неожиданности свалилась с табуретки на пол. — Неужели ты, балбес, не соображаешь, какая здесь может быть разница?… И Холмов обрисовал своему бывшему коллеге сложившуюся ситуацию, закончив свой рассказ следующими словами: — Теперь думай, как выкарабкаться из этой глупой истории с наименьшими потерями. Делай что хочешь, только имей в виду: его я, — тут Холмов ткнул пальцем в Диму, — в обиду не дам ни при каких раскладах…

Обескураженный Серега обхватил голову руками и задумался.

— Идея! — вскричал он через некоторое время. — Значит, скажешь своему следователю, что эти материалы тебе полтора месяца назад предоставил сотрудник приморского РОВД младший лейтенант Василий Мандаков. Его недавно турнули из органов за аморалку, а сейчас он уехал по контракту в Западную Сибирь, на строительство газопровода. Думаю, там его из-за такой ерунды никто искать не станет.

— Да, но как доказать, что я не знал, что эти материалы почти десятилетней давности? — уныло спросил Дима. — Следователь подозревает, что я опубликовал их намеренно, по чьему-то наущению, чтобы дискредитировать ответственного партийного работника…

— Хм-м… — снова задумался Серега. — Ну, тогда ссылайся на меня, как на свидетеля. Скажешь, что при твоем с Мандаковым разговоре, когда ты просил у него какие-нибудь СВЕЖИЕ материалы о проститутках, присутствовал следователь этого же райотдела Сергей Шандура. В случае чего, я подтвержу твои слова. Ну, а почему Мандаков дал тебе сведения за семьдесят четвертый год, а не свежие — пусть спрашивают у него.

— Что ж, это, конечно, чудесно… Только, батенька, ты лучше изложи все, о чем ты нам сейчас так ловко плел, на бумаге, в качестве свидетельских показаний, — сурово предложил Шура. — Так оно будет вернее и сократит время разбирательства по этому глупому делу. Что мне тебе говорить, сам все прекрасно знаешь…

Серега вздохнул, почесал затылок, но возражать не стал и достав из своего дипломата лист чистой бумаги, принялся писать.

Версия, придуманная Серегой Шандурой, плюс подписанные им показания вполне удовлетворили строгих товарищей в штатском. Дело было закрыто. Однако, из редакции, куда Дима устроился с таким невероятным трудом, Вацмана все же выперли. Он был странно удручен этим обстоятельством, вследствие чего замкнулся в себе, стал угрюмым и не разговорчивым. Хол-мов, который понимал, что в случившемся есть немалая доля и его вины тоже переживал. В их квартире, на улице Пекарной 21 «б», воцарилась достаточно нервная и напряженная атмосфера. Прекратились совместные попойки, долгие разговоры перед сном, когда друзья, выключив свет, беседовали, лежа в кроватях, «за жизньт», или обсуждали какое-то событие. И прошло немало времени, прежде чем неприятная история с фельетоном о проститутках и его последствиях забылась, как забывается, рано или поздно, все на этом свете, и между Димой Вацманом и Шурой Холмовым воцарились такие же приятельские и доброжелательные отношения, какие были раньше

Уже почти неделю Шура Холмов вел непрерывное наблюдение за показавшейся ему подозрительной сотрудницей НИИ «Буря» Ириной Кулешовской. Как ему удалось установить, Ирина жила в однокомнатной квартире, в старом доме на Чубаевке, одна, с пятилетней дочкой. Ее словоохотливые соседи рассказали Шуре, что раньше к Кулешовской приходил хахаль (по описанию это был Шепченко). но вот уже скоро два месяца, как к ней никто не приходит. Лишь один раз за это время ее видели с каким-то бородатым мужиком, но вообще она сейчас совсем одинока. Тем не менее, Шура подметил несколько фактов, которые показались ему несколько странными в свете вышеизложенных сведений о Кулешовской. Во-первых, в магазинах и на «При-возе» прекрасная смуглянка покупала продуктов гораздо больше, чем могло потребоваться одинокой женщине с маленькой девочкой. Во-вторых, хотя Ирина и не курила (это Шура установил точно). несколько раз она покупала папиросы, причем самые дешевые и мерзкие — «Ватру». В-третьих, как-то раз, в универсаме Кулешовская сделала вообще странную покупку — мужские трусы и крем для бритья. Но самым интересным Шуре показался тот факт, что его подопечная, оказывается, еще работала надомницей на Одесской фабрике игрушек, успешно выполняя и даже перевыполняя месячную норму выработки. А нормы для надомников, как удалось установить Шуре, там были такие, что для их выполнения нужно было сидеть за работой не менее 9-10 часов в день. Когда и Как Ирина, работавшая в НИИ, умудрялась делать еще и эту работу, оставалось вовсе неясным — свет в ее окне всегда гас достаточно рано, не позже одиннадцати-полдвенадцатого ночи.