— Это что, горшки выносить, что ли? — мрачно поинтересовался Шура.

— Если понадобится, то и горшки, — улыбнулась миловидная женщина, начальник отдела кадров. — А главным образом — делать уколы, подкожные впрыскивания и другие процедуры. Поэтому на эту должность нам необходим работник с медицинским образованием и опытом работы в лечебных учреждениях. У вас имеется такой опыт?

— Увы… — развел руками Холмов. — У меня имеется только большой жизненный опыт…

— К сожалению, этого явно недостаточно, — разочарованно сообщила начальница.

И Шура Холмов отправился на Пекарную 21 «Б», как говорится, несолоно хлебавши. Дома он увидел унылого Вацмана, которому сегодня тоже не повезло — оказалось, что на место Димы в вытрезвителе взяли другого человека, а его самого уволили за прогулы. (Хотя Вацман несколько раз посылал из Хлебалово телеграмму с просьбой предоставить ему отпуск за свой счет в связи со сложными семейными обстоятельствами).

— Не расстраивайся, Вацман, все это ерунда, — рассеянно произнес Шура, погруженный в свои мысли. — Найдем тебе какую-нибудь службу… И тут внезапно в голову Холмова пришла блестящая мысль.

— Блин, и как это я сразу не догадался! — хлопнул он в ладоши. — Вот кто в сумасшедшем доме будет горшки выносить… Господин Вацман!

— Не понял… — поднял на него удивленные глаза Дима.

— Сейчас поймешь, — махнул рукой Холмов. Найдя под шкафом небрежно свернутое в рулон послание Хомякова, он протянул его Диме. — Читай…

Недоуменно пожав плечами, Вацман погрузился в чтение туалетного манускрипта. — Ты думаешь, что это все правда? — с сомнением покачал он головой, закончив читать. Вместо ответа Шура молча открыл сумку и показал Вацману скафандр, парашютный шелк с надписями и кусочек брежневита.

— Все точно. Я был сегодня…. - и Шура рассказал Диме о результатах своего посещения Одесской психиатрической больницы.

— Как видишь, все достаточно удачно складывается, — закончил он свое повествование. — Предлагаю тебе завтра же устроиться в сумасшедший дом дежурной санитаркой, не спеша осмотреться, посмотреть что к чему, если будет возможность — втереться в доверие к охране. А дальше за дело возьмется Шура Холмов… Дима озабоченно почесал затылок.

— Охота была с этими психами возиться, — нерешительно произнес он, стараясь не смотреть на Шуру. — Еще прибьют там. Да и вообще вся эта затея достаточно рискованная, как я понимаю. Вдруг все раскроется. Тогда мне визу до конца дней моих не откроют, за обладание таким важным государственным секретом…

— Не переживай, не раскроется, — успокоил его Холмов. — Ну посуди сам, как оно может раскрыться? Кому в голову придет обвинять тебя в том, что ты хотел организовать побег забытому людьми и богом умалишенному? О том, что он был на Луне, я вообще молчу, в это никто не верил и не поверит. Зато потом, оказавшись в США, ты сможешь продать эту невероятную историю присовокупив доказательства (Шура кивнул в сторону кусочка брежневита) в какой-нибудь «Лайф», «Вашингтон пост» или «Нью-йорк таймс» не меньше, чем за миллион долларов!

Эта стрела попала точно в цель. У Димы загорелись глаза и он согласился завтра же устроиться в Одесскую психбольницу дежурной санитаркой и всячески способствовать освобождению прапорщика Хомякова.

… - Есть контакт! — возбужденно воскликнул Дима, вбегая в комнату. — Я сегодня видел этого Хомякова…

Вот уже три недели Вацман трудился на ниве отечественной психиатрии. За это время ему удалось познакомиться с весьма симпатичной девушкой Риммой, работавшей в спецотделении медсестрой. По заданию Холмова, Дима пару раз сводил эту самую Римму в кино и бар «Молодежный». После чего их дружба окрепла настолько, что они стали встречаться не только в больничном дворике, но и в ординаторской спецотделения, когда их дежурства приходились на ночное время суток. (В это время Римма находилась там одна, а Диму охранники пропускали в спецотделение по ее просьбе).

— Так, так, — оживился Шура. Он уже измучился длительным ожиданием и бездельем — ни один клиент за все это время так и не пришел к нему. — Давай, рассказывай.

— Римка пошла уколы делать, перед сном, значит, ну и я за ней увязался — дескать, давай, помогу тебе. Вообще-то во время процедур ее должен санитар сопровождать, но они там в домино резались, ну и мы пошли с ней вдвоем. И, значит, зашли к Теймурзаеву, вернее Хомякову. Он в отдельной палате лежит, где входная дверь все время на ключ закрыта. Бедный мужик, исхудал весь, руки трясутся, искололи его всякой ненужной ерундой, за эти двенадцать лет… Да. Ну, пока Римка со шприцами возилась, я к нему наклонился и тихонечко спрашиваю: — «Вы Хомяков?..» Он весь встрепенулся, закивал, — да, мол. Я уму говорю — я от Александра Борисовича, будьте готовы к эвакуации, ждите дальнейших инструкций… И отошел в сторону. Бедняга, чуть не заплакал… И Дима, шмыгнув носом, умолк.

— Отлично, отлично, — потер руки Холмов. — Благодарю за службу, действуешь верно.

Шура задумался затем поинтересовался.

— Слушай, а ножовку ты бы ему не смог передать? Чтобы он решетки на окнах перепилил…

— Даже если бы и смог, вряд ли бы он ею воспользовался, — покачал головой Вацман. — У них там ежедневно шмон проводят в палатах. Найдут запросто и тогда с него глаз не будут спускать.

— Ты смотри, даже так, — изменился в лице Шура. — Этот факт значительно усложняет дело… И Холмов снова погрузился в размышления.

— Значит так, — наконец произнес Шура. — Тебе необходимо снять слепок с ключа от палаты Хомякова. Насколько я понял, ключи от палат во время ночного дежурства находятся у твоей подруги. Сможешь выполнить эту задачу? Ничего особенно сложного здесь нет.

— Постараюсь, — пожал плечами Вацман, однако в его голосе уверенности не наблюдалось.

— И сообщай мне о любой мелочи, связанной со спецотделением, — добавил Холмов, — О всех событиях, там происходящих, о новых пациентах и врачах, о возможных изменениях режима, о приказах руководства — все, что тебе станет известно. Может быть какая-то ерунда как раз и подскажет нам — где искать ту лазейку, в которую мы сможем вытащить прапорщика Хомякова…

Прошло еще с полмесяца. После нескольких попыток, Диме-таки удалось снять слепок с ключа от палаты, в которой содержался Теймурзаев-Хомяков. (С помощью этого слепка Холмов изготовил вполне приличный ключ, который, как проверил Дима, вполне был способен был открыть палату). Однако дальше, к сожалению, дело не продвинулось ни на миллиметр. Даже с учетом того факта, что охранники спецотделения уже узнавали Диму в лицо и беспрепятственно пропускали его к Римме. (Для этого, правда, опять же по совету Холмова, Вацману пришлось несколько раз угостить охранников водкой с хорошей закуской). Спецотделение Одесской психиатрической больницы охранялось достаточно строго, пропускной режим здесь был серьезным и зайти туда кому-то постороннему (не говоря уже о том, чтобы выйти оттуда пациенту) было практически невозможно. Холмов уже начал потихоньку отчаиваться, что с ним случалось чрезвычайно редко, но неожиданно фортуна повернула к нему свое испитое, морщинистое лицо и улыбнулась беззубой улыбкой…

Как-то, придя с работы и с аппетитом наворачивая приготовленный Шурой борщ (Холмов, как более свободный, добровольно взял на себя роль домохозяйки). Дима как бы между прочим вспомнил.

— Да, кстати, Римма мне сегодня сообщила, что у них слухи бродят, на предмет того, что скоро их спецотделение будет проверять какая-то крутая комиссия из Киева, точнее, из медицинского управления МВД республики. Говорят, что эта проверка связана с недавними ЧП в спецотделе — помнишь, я тебе рассказывал. Ну, когда один больной градусник сожрал, а другой, буквально на следующий день презерватив на голову натянул (Фантомаса хотел изобразить, санитарку напугать) и чуть не задохнулся, его еле откачали…

— Комиссия отца Денисия, — рассеянно пробормотал Холмов, прихлебывая чай. И тут внезапно Шуре пришла в голову какая-то смутная мысль. Забыв о чае, он обхватил голову руками и, уставившись в одну точку, задумался.