— Собрать информацию об Елене Васильевне Прилепской, Антоне и Матвее Прилепских. Фотографии!!!

— Исследовать головной мозг на наличие травм и изменений.

— Нарколог!!!

— Проверить отпечатки пальцев.

— Обыскать комнату!!!

Последней значилась фраза, написанная ранее и оставшаяся не зачеркнутой:

— Следить за каждым ее шагом! Лучше держать рядом с собой! Может жениться???

Обычно Рис тремя восклицательными знаками обозначал то, что предстояло сделать в первую очередь. Вот и сейчас еще раз окинув взглядом надписи, он закрыл шторки и взял телефон.

— Эдик! Срочно ко мне! Собери ребят, есть задание.

Первые результаты работы были изложены в материалах, доставленных уже рано утром. Он внимательно изучил досье на всех Прилепских, отчеты из психлечебниц и детских приютов, а также нулевой результат по отпечаткам и обыску комнаты. Не было ни единого факта, который доказывал бы, что Вета говорит неправду. Но и поверить ей он, убежденный материалист, не мог. А значит, что‑то Рис упустил. Что?

Этот вопрос мучил его весь день, который они провели в лаборатории университета, где на Вету навешали кучу разных датчиков и заставляли отвечать на вопросы, испытывать эмоции и даже спать.

— Борис Дмитриевич, — к Рису подошел растерянный молодой аспирант, — вы только посмотрите на это…

Он протянул кипу бумажек, испещренных циферками и ломаными линиями графиков. Рис молча рассматривал их ничего не понимая, потом вопросительно протянул их аспиранту:

— Что это?

— Как что? Вы разве не видите, — он взял из рук Бориса Дмитриевич бумаги и начал протягивать ему их по одной. — Это ее мозг в нормальном состоянии, это она плачет, это — смеется, это — спит.

На первый взгляд графики на бумажках ничем друг от друга не отличались.

— И? — Рис так и не понял, что хочет сказать хозяин всех этих суперсовременных приборов.

— Состояние головного мозга в полной норме, — вздохнув начал объяснять как малому ребенку аспирант.

— Ну и что?

— Но результаты одинаковы во всех состояниях. А этого не может быть. Ладно, если она смеется или плачет, можно решить, просто притворяется, не испытывая при этом чувств или держит себя в руках как истинный Джеймс Бонд. Но когда спит… — он развел руками.

Борис Дмитриевич задумался. Странные мысли начали приходить в его голову. Почему‑то вспомнился рассказ девушки. А вдруг это правда? Он поежился. Ему просто было неприятно даже от одной мысли, что вся его жизнь, все устремления, победы и достижения — иллюзия. Причем, не его, а вот этой девчонки!

— А может она быть роботом? — спросил он вдруг у аспиранта, причем уже заранее понимая, что ответ будет отрицательным.

— Вы издеваетесь? Первые опыты по созданию биоматерии, конечно, проводятся. Но до того, чтобы создать робота, не отличающегося от человека, еще очень долго… Очень!

Рису вдруг пришла в голову гениальная мысль:

— Слушай, давай еще понаблюдаем. А когда она проснется, попросим ее спеть…

— Думаете, будет результат.

— Не уверен, но попробовать нужно.

Когда Вета запела, глаза аспиранта округлились. Он так глянул на Риса, что тот не выдержал и прибежал из комнатки за стеклом, где мужчина и наблюдал весь процесс исследований, к компьютерам.

— Что? — тихо спросил он у молодого ученого. Тот только кивнул головой на монитор, где бешено скакала тонкая линия курсора, упираясь то в верхнее, то в нижнее поле экрана.

— Такого вообще не может быть… — прошептал он на ухо Рису. Потом дождался, пока из принтера выйдет распечатка результатов и, молча позвав за собой Бориса Дмитриевича, вышел в соседнюю комнату. — Признайтесь, где вы ее нашли?

— Сначала скажи, что там не так с результатами?

— Когда она поет, ее головной мозг посылает такие электрические сигналы, которые издавать человек просто не может. Я послал запрос на их сравнительную характеристику с другими известными колебаниями и компьютер ничего подобного не нашел вообще. Так где вы познакомились?

Рис пожал плечами:

— Просто однажды она появилась в нашем городе… А это не может быть сумасшествием?

— Ну что вы, Борис Дмитриевич. Это точно не душевная болезнь.

— А это болезнь?

— Кто его знает. Нужно наблюдать…

— Этим займусь я сам. Так что… Благодарен тебе за помощь!

— Борис Дмитриевич, а может, вы еще раз ее к нам приведете?

— У тебя есть какие‑то мысли?

Аспирант потер лоб и взглянул на распечатку результатов опыта:

— Я еще не знаю, как это осуществить, но если попробовать в нормальном состоянии ее мозг подвергнуть воздействию подобного электрического сигнала…

— Это опасно для нее?

— Не знаю…

— А для обычного человека?

— Будет похоже на электрошок…

— Мозг выдержит?

— Да не знаю я! — аспирант начал нервно бегать по комнате, напряженно обдумывая возможные последствия.

— Имей в виду, если с нею что‑нибудь случится…

— Борис Дмитриевич, я же понимаю, что она небезразлична вам. Я исключу все возможные негативные последствия.

— Очень на это надеюсь, — Рис тоже раздумывал. Он понимал, что подобный эксперимент может, наконец, разрешить эту загадку под названием Вета. Но девушка ему нравилась, и он не хотел, чтобы она потом была способна только пускать слюни. — Сообщишь, когда будешь готов.

— Есть и еще один нюанс… — остановил уже решившего уйти Риса аспирант.

— Какой еще, — недовольно спросил тот.

— Нужно ее согласие. Мало ли что…

Рис кивнул:

— Я думаю, она сама не откажется.

— А что с ней? Потеря памяти?

— Тебе лишнего лучше не знать. Не хотелось бы потом оставлять науку без одного из будущих светил…

Аспирант испуганно замер. Рис вышел из комнаты и направился к Вете.

— Ну что, домой?

Девушка кивнула.

Когда я начала петь, то сразу поняла — случилось что‑то неординарное. Парень, что испытывал на мне все свои садистские опыты, вдруг забегал с круглыми глазами, а потом вызвал Риса и о чем‑то шептался с ним. По дороге домой я пыталась выяснить, в чем дело.

— Вет, я, правда, не понимаю, что случилось, — Рис успокаивающе обнял меня за плечи. — Все твои показатели были в норме, пока ты не начала петь…

— Но я же говорила, рассказывала… — мой мозг вдруг озарился пониманием. Даже родные извилины, которыми я гордилась, стали выглядеть не такими привлекательными как раньше. — Ты мне не поверил! Ни единому слову! И все эти исследования…

— Вета, прошу тебя, — он поморщился, будто коснулся чего‑то неприятного. — Я не хотел тебя обижать. Просто… Я — человек такой, мне мало верить, мне нужно знать.

— Ну и что же ты узнал?

— Все, что ты говорила похоже на правду. Твой мозг одинаково работает в любом твоем психологическом состоянии. А такого с нормальным человеком быть не может.

— И что дальше?

Рис пожал плечами:

— Виктор, этот аспирант, предложил такой вариант: он воссоздаст электромагнитные колебания, которые издавал твой мозг, когда ты пела, и направит их тебе в мозг.

— Что при этом должно случиться?

— А вот этого никто не знает.

— Это опасно для меня?

— Не думаю. Эти колебания твои, они вырабатываются твоим мозгом. Возможно, они помогут тебе раскрыться или… — он надолго задумался.

— Или? — напомнила о вопросе я.

— Ты говорила, что не живешь. А видишь иллюзии. Может, ты проснешься?

— Рис! — я после мгновенного сомнения обняла мужчину. — Это самая моя большая мечта!

— Даже не сомневаюсь, — печально произнес Рис, поглаживая меня по спине. — Значит, ты согласна?

— Ты еще спрашиваешь! Конечно, да!

— Тогда будем ждать его звонка…

Аспирант объявился дня через три. Он долго о чем‑то разговаривал с Рисом. Мужчины время от времени поглядывали на мою любопытную моську, наблюдавшую из соседней комнаты, но понижали тон беседы, едва я пыталась прислушаться или подкрасться поближе.

— Ну так не честно, — наконец объявила им я, подошла к столу и уселась рядом на свободный стул. — Я тоже хочу знать, о чем вы тут договариваетесь. В конце концов, кто тут рожает: вы или я!