Гуайра — это огромный каскад из 18 водопадов на участке с падением около 115 метров. Самый большой среди них падает отвесно с уступа высотой более 30 метров. Он-то и является величайшим из всех водопадов мира по количеству сбрасываемой воды. Каждую секунду через его гребень проходит от 10 до 50 тысяч кубометров воды. Посмотрите сравнительную таблицу самых грандиозных водопадов земного шара, и вы установите, что нет среди них ни одного, который бы хотя немного приближался по водоносности к этому гиганту.

Если заставить Гуайру работать — вращать турбины гидроэлектростанций, то ее энергию в зависимости от объема протекающей воды в реке можно оценить от 12 до 40 миллионов лошадиных сил.

Государственная граница между Бразилией и Парагваем проходит через водопад. Благодаря ей семь самых больших падений воды находятся на бразильской стороне. Поэтому в литературе и на топографических картах можно встретить другое название — Сети-Кидас, что означает «Семь водопадов».

Мы не будем распространяться о великолепии и красоте Гуайры. Лучше предоставим слово Феликсу де Асару, кто первым из европейцев дал одно из наиболее красочных описаний водопада: «…Этот каскад производит огромное впечатление и достоин того, чтобы его воспели поэты. Он находится на реке Паране, которая в низовьях называется Ла-Платой.

В месте, где расположен водопад, Ла-Плата несет больше воды, чем множество европейских рек, вместе взятых. Можно подумать, что эта река, одна из самых больших в мире, решила потрясти землю до основания, до ее центра и даже сдвинуть земную ось. Вода низвергается наклонными потоками и вертикально. Туман от водяных брызг поднимается в тех местах, где струи разбиваются о скалистые стены и выступы, в нем, словно живые цветы, играют радуги. В окрестностях водопада идут постоянные дожди. Шум падающей воды можно услышать за 6 лье отсюда… Вокруг земля дрожит под ногами…»

Но больше не будем задерживаться у «звезд» «Серебряной реки» и поспешим к другим водопадам-великанам — феноменам земного шара.

17 ноября 1855 года по великой африканской реке Замбези быстро двигалось легкое каноэ, управляемое двумя неграми. Третьим был европеец. Его обветренное загорелое лицо осеняла приветливая добродушная улыбка, а взор был устремлен вниз по течению реки, в сторону движения лодки. С губ пассажира то и дело срывались возгласы неподдельного удивления и восхищения. Порой он нетерпеливо приподнимался, пытаясь что-то разглядеть впереди.

— Осторожно, Дауд! Так ведь можно и перевернуться! А если это случится, не миновать беды: Моей оа Тунья поглотит всех. Да, да! Она шутить не любит… — почтительно обращаясь к европейцу, сказал старший из негров.

— Не беспокойся, старина, не беспокойся, до этого не дойдет. Все будет в порядке. Приставайте вон к тому острову. Оттуда, наверное, будет все хорошо видно. Нажми, Такеленг, нажми!

— Опасно, Дауд, очень опасно! Вдруг не сладим с течением, что тогда? Пропадем ни за что. — беспокойно ворчал негр, а сам между тем нажимал на весло, покрикивая на своего товарища, чтобы поточнее правил на остров.

Путешественник же не слышал его опасений. Все его внимание было приковано к тому, что находилось впереди. Взглянем и мы вместе с ним вниз по течению реки.

Широкая величественная Замбези быстро катила свои воды среди зеленых высоких стен леса. В нескольких сотнях метров ниже ее течение разбивалось на потоки черными базальтовыми островами. А над рекой и островами высоко в небо поднимались пять огромных столбов клубящегося дыма, возникших здесь словно над гигантским пожарищем. И гул стоял такой сильный, что заглушал голоса людей, сидевших в каноэ.

Благополучно преодолев сильное течение, негры ловко подогнали каноэ к острову и вытащили его на скалистый берег. Затем все трое отправились к противоположному краю острова.

— Дауд, иди за мной. Тут очень опасно! Неверный шаг — и полетишь вниз, костей не соберешь! Так, хорошо; внимательно смотри под ноги, не споткнись, — словно малому дитю говорил старый негр европейцу.

— А теперь, Дауд, давай поползем. Да потихоньку, не торопись. Только так, лежа, можно приблизиться к обрыву.

И вот все трое медленно подползают к краю обрыва.

Если бы на месте человека, которого Такеленг почтительно называл Даудом, был кто-либо другой, то не исключено, что он бы в ужасе отпрянул или замер в смертельном испуге, увидев страшную, разверзшуюся под ними глубокую пропасть, на дне которой бурлил кипящий котел.

Но путешественник, уже много лет скитавшийся по горам, лесам и дебрям Африки, привык ко всякого рода неожиданностям. Опасности не раз подстерегали его в пути, и неоднократно он смотрел смерти прямо в глаза.

— Да, Такеленг, то, что мне говорили о Моей оа Тунье, превзошло все мои ожидания! Какая первозданная красота, слов не нахожу! — говорит путешественник.

Дауд видит, как потоки, разделенные островами на краю скалистого обрыва, скатываются вниз и с большой высоты падают на дно пропасти, где царит хаос из кипящих вод, брызг и пены. А над пропастью маячит белое облако, и от него поднимается вверх на большую высоту гигантский столб не то пара, не то дыма. Несомненно, это один из тех пяти столбов, которые он видел раньше. Нижняя часть столба опоясана двумя дугами радуг, так ярко расцвеченных, словно они вытканы из блестящих волокон разноцветного шелка.

Очарованный путешественник долго не может оторвать глаз от феерического зрелища. Он настолько подавлен и потрясен, что действительно не мог сразу найти слов для описания увиденного. Об этом свидетельствуют скупые строки в его дневнике: «…перед нами открылось чудесное, необыкновенное зрелище величественного водопада. Пытаться описать его словами — безнадежное занятие. Моей оа Тунья так необыкновенна, что всегда должна казаться чудом…»

И только в Англии, в следующем, 1856 году, все еще находясь под впечатлением увиденного, он более подробно описал водопад в своей книге «Путешествия и исследования миссионера в Южной Африке», изданной во многих странах и прославившей его имя.

Читатель теперь уже, очевидно, узнал этого человека. Да, это был знаменитый путешественник Давид Ливингстон. В 1841 году он прибыл в Африку в качестве миссионера, чтобы проповедовать слово божие и обращать язычников-негров в «истинно правильную» христову веру. Однако, увлекшись путешествиями по Африке, стал географом-натуралистом, а миссионерские дела отошли на задний план.

Ливингстоном было сделано в Африке много важных географических открытий. Он первым из европейцев побывал во многих частях континента, на неведомых до того реках, озерах, в незнакомых районах. Однажды от местных жителей-негров он узнал, что в южной части материка течет большая река. «С того времени все сильнее и сильнее овладевала мною надежда на открытие водного пути к совершенно еще не обследованной и густонаселенной области…» — писал он.

Открыть неизвестную до того большую реку, с тем чтобы, использовав ее как судоходный путь, принести темным африканским народам европейскую культуру, ликвидировать позорную торговлю людьми, ввозить товары, медикаменты, все необходимое, — таковы были благородные замыслы Ливингстона.