Поднявшись, Кэлен обняла Никки.

– Полагаю, тебе это тоже нужно.

Колдунья обняла ее в ответ.

– Ты же знаешь, конечно, что я и тебя люблю?

Кэлен улыбнулась:

– Знаю.

Кэлен знала, что любить и быть любимым – совершенно разные вещи. Но Никки она доверяла. Та забрала Ричарда в Древний мир, но поняв, что не сможет завоевать его сердце, поступила, как действительно любящая женщина: сделала для него лучшее, что могла, вернула его к Кэлен, к которой стремилось его сердце.

Никто не причинил Кэлен больше боли, чем Никки. Но при этом та поступила правильно.

Никому в лагере Кэлен не доверяла больше, чем Никки.

Именно поэтому ей нужно было задать колдунье вопрос, на который непросто ответить.

– Никки, могу я задать тебе неприятный вопрос и получить честный ответ?

– Безусловно.

Кэлен на мгновение отвела взгляд, разглядывая лагерь и пытаясь придумать, как облечь тревожные мысли в слова. Ведь слово не воробей. Наконец она спросила со всей возможной прямотой:

– Сколько мы с Ричардом еще продержимся, если нас не исцелить?

– Ну, – на мгновение задумавшись, ответила Никки, – на такой вопрос тяжело ответить…

– Мне не нужны отговорки типа «какое-то время еще есть», «не очень долго» и другие уклончивые ответы. Мне нужна правда. Нужна. Если не удастся избавить нас от прикосновения смерти, сколько мы протянем?

Повернувшись к колдунье, Кэлен увидела, что та смотрит на нее. Голубые глаза Никки, казалось, были наполнены мрачным пониманием того, что сейчас она вынесет смертный приговор.

– Прикосновение смерти с каждым мгновением становится сильнее. Не могу назвать точный срок, но правда в том, что даже в лучшем случае у вас осталось несколько дней.

Кэлен сглотнула.

– Дней. – Она услышала приговор. – И все?

– Нельзя точно оценить оставшееся время. Должна признаться, приводя Ричарда в сознание, я поняла, что вы уже прошли критическую точку и в эти оставшиеся несколько дней смерть может настигнуть вас в любой миг.

– К тому же есть предел, – догадалась Кэлен. – Даже если нам удастся продержаться некоторое время. Даже если повезет и мы сможем бороться с прикосновением смерти, все равно есть предел.

Никки кивнула:

– Я была сестрой Тьмы, имела дело со всякими отвратительными штуками, подобными прикосновению смерти, и знаю о них больше Зедда. Он понимает серьезность происходящего, но остерегся расспрашивать меня, ведь я применяю такие силы и такими способами, какие ему недоступны. Я обладаю уникальным опытом и знаниями и могу рассказать, как действует зов смерти. Он губит не обычным образом.

– Что ты имеешь в виду? Что происходит по-другому?

– Он терзает ваши души, уничтожая их.

Ничего хуже не может быть, думала Кэлен об их положении. И заблуждалась.

– Делает из нас полулюдей? Что же, мы станем, как они? Превратимся в бездушные тела, влачащие жалкое, бессмысленное существование?

Никки покачала головой:

– Нет. Ты думаешь не о том. Здесь совсем другое. Зов смерти медленно разрывает вашу связь с душой, как если бы вы висели на веревке над глубокой пропастью. Джит выпустила на волю то, что постепенно истончает веревку, и вы теряете связь со своими душами. Связь эта – нить магических способностей, с которыми вы родились: согласно Благодати она исходит от Творения, пронизывает жизнь, а затем нисходит с вами в преисподнюю. Губительный крик Джит прорвал внутри вас границу между мирами и продолжает истончать нить, соединяющую души с вашей сущностью.

– То есть, – проговорила Кэлен, стараясь справиться с паникой, – когда наши души разлучатся с телами, настанет конец? Мы умрем?

Никки задумалась, подбирая слова.

– Довольно трудно объяснить, но наступит нечто более значительное, чем конец жизни, нечто более существенное, чем просто смерть. Если мы не остановим болезнь, не уберем отравляющее прикосновение смерти, вы не просто умрете, что само по себе плохо, но ваши души будут отлучены от всего – не только от мира живых, но и от связи с магией, текущей сквозь наши души в мир за завесой. Ваши отлученные души никогда не смогут пройти сквозь завесу и найти дорогу к добрым духам. Таким образом, разлучая ваши души со всем прочим, прикосновение смерти в некотором смысле не только уничтожит тела, но и прекратит существование ваших душ. Сейчас вы живы лишь благодаря воле и упорству, какие вкладывают в свою борьбу ваши духи или души. Но вам не продержаться дольше нескольких дней, а затем борьба закончится. Ваши души будут разлучены со всеми нами. Ваши тела будут умирать, а души при этом будут тлеть на грани существования, словно затухающий уголек из костра.

Кэлен затаила дыхание. Она чувствовала, что к глазам подступают слезы.

– О нас даже не будут помнить? – Задав этот вопрос, Кэлен сама поняла его бессмысленность, но ей хотелось знать.

Никки медленно покачала головой:

– Когда ваши души окончательно отделятся, их прежнее существование растворится, будто вас и не было.

Все оказалось еще хуже, чем опасалась Кэлен. Она подняла взгляд на Никки, отказываясь верить.

– Но с Джит такое не произошло. Ее существование не испарилось от зова смерти. Мы помним о ней.

– Джит – существо иного вида. Прикосновение смерти, которое она несла в себе, было ее неотъемлемой частью. И тот звук не предназначался для человеческих ушей. У нее не было души, которую можно разлучить с телом. – Никки вытерла слезинку с щеки Кэлен. – А у тебя есть.

Кэлен слышала в глубине своего сознания шепот и крики – голос смерти, жаждущей заполучить ее. Она чувствовала, что этот шепот звучит все ближе. А по недавнему опыту Ричарда понимала, что если кто-то из них потеряет сознание, то пробудиться самостоятельно он, скорее всего, не сможет.

Она не могла решить, что хуже: тиски участи, уготованной им Сулаканом в мире мертвых, или навязчивый страх забвения из-за того, что их души будут разлучены с бытием.

– В таком случае следует выступить ни свет ни заря, чтобы добраться до Сааведры как можно скорее, – сказала Кэлен.

Никки кивнула:

– Согласна. Но имей в виду: я не допущу, чтобы это случилось с вами. – Колдунья взяла Кэлен за руку. – Я избавлю вас от прикосновения смерти.

На следующий день они преодолевали перевал между высоченными острыми пиками. На склонах росли редкие высокие сосны, чуть ниже превращавшиеся в лес. Этот лес изобиловал ручьями, стекающими с возвышенностей. Иногда, чтобы обогнуть участки леса, залитые водой, приходилось идти по грязи. Нескольких воинов отправили вперед на разведку, чтобы пройти потом кратчайшим путем. Другой отряд воинов отстал, чтобы прикрыть тыл.

Любой уцелевший шан-так мог оказаться очень опасным. После всего, что она видела, Кэлен не сомневалась – твари мертвы, но уверенность эта не была полной. К тому же император Сулакан мог послать за ними другие шан-так, или отряд мог встретить другие племена полулюдей, которые покинули третье царство и теперь охотились в лесах. В конце концов, они все еще оставались слишком близко к ужасному павшему барьеру.

На рассвете Нед, взяв лошадь и получив распоряжения Ричарда, отправился в трудный путь к Народному Дворцу. Казалось неправильным путешествовать без лошадей, самого быстрого средства передвижения, но единственный скакун все равно не ускорял общего продвижения. Гораздо важнее было доставить во дворец предупреждение о надвигающейся опасности.

Мысль о Ханнисе Арке, императоре Сулакане и ордах шан-так, которые ворвутся во дворец и захватят все хранящиеся там артефакты, привела Кэлен в содрогание. В определенном смысле Народный Дворец был средоточием всеобщей надежды, и у нее кровь стыла в жилах при мысли, что он может пасть под натиском такого зла. Дворец следовало удерживать, пока Ричард не вернется туда исцеленным.

Хотя лошадь не доставила бы их в Сааведру быстрее, она сберегла бы силы Ричарда и Кэлен. Но чем дальше они продвигались, тем яснее становилось, что дорога через горы, по которой они шли, слишком трудна для лошади. Им приходилось бы обходить те места, где животное не могло бы пройти, и в итоге они потеряли бы больше времени.