Хамлоф снова гавкнул и присел неподалеку, наблюдая за мной.

— Где мама? — снова просила я его. — Где Джек? — Снова при звуке имени Джека, он начал лаять.

— Ладно, ладно! — я закрыла уши ладонями. — Плохая тема, поняла!

Он лег и сложил голову на лапы. Его глаза сказали мне о том, чего я не хотела услышать.

Уехали. Они уехали.

— Она знает, — прошептала я. — Мама поймала его с поличным.

Я бросила взгляд на дом. Во всем виноват Отец. Он один разрушил нашу семью. По его вине уехали Мама и Джек. Он чудовище, которое разрушило все, что у нас было.

И я никогда не прощу его за это.

Мои глаза наткнулись на камень неподалеку. Не большой, но и не маленький. Хамлоф проследил за мной взглядом и решил, что это палка или теннисный мячик, но я отогнала его.

— Брось! Это не игрушка!

Он отбежал, но я могла поспорить, что он по-прежнему считал, будто мы играем.

Фокус. Контроль.

Я ощутила, как мои пальцы сомкнулись вокруг холодной, гладкой поверхности. Медленно, я приказала себе успокоиться. Держись. Я подумала о самом простом, на что только была способна.

Возьми.

И внезапно, у меня получилось.

Мгновение я подержала его в своей руке. Ощутила его гладкую поверхность и небольшие шороховатости, при это удивляясь, как нечто маленькое может быть таким тяжелым. Затем я замахнулась и бросила камень прямо в наш дом. Мир, казалось, замер, когда он пролетел и попал в большое окно. Я услышала звук бьющегося стекла, прежде чем увидела, как окно разбилось и осколки падают на стол.

Изнутри донесся испуганный голос отца.

— Какого черта? Эй! Кто там?

Последнее, чего я хотела, так это увидеть его. В моей памяти он должен остаться чудовищем. Если он будет выглядеть как папа…, которого я помнила и любила…, я не была уверена, что мне хватит силы убежать. Я обежала вокруг дома, так быстро, насколько мне позволили это мои мертвые ноги.

— Ненавижу тебя! — закричала я. — Ненавижу!

Я бежала, пока в мои балетки не набился песок, и я не ощутила прохладный ветерок, ерошивший волосы, только тогда я позволила себе остановиться и передохнуть. Я опустилась на колени на пляже и закрыла ладонями лицо, когда побежали слезы. Зажмурив глаза, я снова ощутила, как мир давит на меня, снова и снова. На этот раз, я была по-настоящему совсем, совсем одна.

Мама и Джек уехали. Мой отец — чудовище. Наша семья умерла.

Но затем я услышала чих. Я ощутила теплый, мокрый нос уткнулся мне в щеку. А когда я открыла глаза, я поняла, что я не одна.

Не совсем.

Потому что Хамлоф последовал за мной.

— Тебе нельзя оставаться здесь, глупая ты собака, — напустилась я на него, когда солнце начало садиться. — Ты должен вернуться назад, к Папе. Ты должен вернуться домой. — Он склонил голову набок, и я поняла, что он думал о том же самом, что и я.

Какой дом?

Он был прав. Но как вы себе это представляете? Если люди заметят собаку, которая бродит по шоссе, то рано или поздно, ее попытаются подобрать — чтобы отправить в приют или (что более вероятно) приютить у себя.

Ведь как можно поступить иначе? Он же необычайно мил.

— Тебе, скорее всего, сменили бы имя на какое-нибудь ужасное, вроде Бастера или Спарки. — Я шмыгнула носом. — Ну, уж нет.

Он взвыл, затем перекатился со спины на живот.

— Вот и я такого же мнения.

Мы пробыли там вместе довольно долго, наблюдая, как солнце уходит за горизонт и звезды появляются, одна за другой. Я рассказала Хамлофу где побывала и что видела. О Патрике, и Даме с Кроссвордами, и прыжке с моста Золотые Ворота — дважды, не меньше — и что я лучше умру еще раз, чем съем хоть кусочек пиццы.

Он положил свою мягкую, милую голову мне на колено и вздохнул, как в старые добрые времена. Я знала, что он чувствовал.

Когда Хамлоф лежал рядом со мной, было так легко притвориться обычной девушкой со своей собакой, и не думать, что мы — потерянная душа и сбежавшая бродяжка. Как бы мне хотелось, что бы в руководстве ДУ оказалась глава по перемещению собак. Наверное, не лучшая моя идея.

Я посмотрела на него и чмокнула его в нос.

— То, что нужно. Власти назовут тебя «Неопознанный Летающий Пес». — Он прижался ко мне, а я на секунду осмелилась закрыть глаза. Свет почти исчез. Было так хорошо, пришло время покоя.

Но потом, откуда ни возьмись, крошечные уколы покрыли мою кожу, щекоча руки. Моя внутренняя система безопасности пришла в состояние повышенной готовности, и я выпрямилась. Хамлоф принюхался, его хвост застучал по песку.

Стук. Стук-стук.

— Тссс. — Я огляделась, но не смогла ничего разглядеть. Мне стало страшно. Что, черт возьми, происходит во мраке рядом со мной? — Иди сюда, малыш. — Я обхватила руками Хамлофа.

Он не особо напоминал немецкую овчарку, но я надеялась, что в темноте особой разницы не будет.

— Можешь порычать немножко? — прошептала я.

Он почесал ухо и чихнул.

Оу, да, это точно всех распугает.

Передо мной вспыхнул желтый огонек, и я подпрыгнула. Я затаила дыхание и стала наблюдать, как он потух секундой позже. Но потом, еще один вспыхнул в паре дюймов от моего плеча, зависнув в воздухе.

— Что за..?

Сперва, был только один или два. Но вскоре появился еще один. А потом еще. Я с удивлением наблюдала, как в воздухе, вокруг наших голов, начали роиться крошечные мерцающие огоньки.

Светлячки.

Вскоре их уже невозможно было сосчитать. Сотни и сотни. Я никогда не видела ничего подобного. Тем более в реальной жизни. Светлячки были редкостью в Калифорнии. Даже в своих мечтах я не могла вообразить подобное. Это было восхитительно.

Нет, это было волшебно.

Мы, завороженные, наблюдали, как они медленно поплыли вдоль пляжа. Направляясь к северу. Освещая путь к Сан-Франциско.

— Это знак, — прошептала я. — Должно быть, это знак. — Я ощутила, как их нежные крылышки трепещут в воздухе, легонько касаясь прохладной цепочки на шее.

Каждый раз, когда их сияние меркло, чтобы вспыхнуть вновь, я видела следы света, мягко освещающие береговую линию. Хамлоф подпрыгнул и отряхнулся, бегая за ними у самой кромки воды.

— Подожди, малыш! Подожди меня!

Я побежала за ним, смеясь, когда босые ноги касались ледяной воды океана. Мы танцевали в сияющих искрах, следуя за ними, пока они мигрировали мерцающей линией вдоль берега.

Впервые за долгое время, в моей груди появилось давно забытое чувство.

Надежда.

Ощущение того, что кое-что до сих пор возможно.

Поэтому я неловко обхватила Хамлофа и прошептала ему на уши, чтобы он не двигался. Затем я сосредоточилась на «Кроличьей Норе» — большое панорамное окно с тонированными синими стеклами и белые бумажные фонарики под потолком. Я представила мягкое мерцание свечей на стенах, разрисованных линиями черной краски вдоль полки с детскими книжками. Хамлоф взвыл, поэтому я прижала его к своей груди. Теперь он никуда не уйдет от меня. Я дала ему единственный совет, на какой только была способна.

— Держись Хэм. Держись крепче.

Потом нас закружило как на американских горках: песок, океан, светлячки, туман; я едва могла дышать. Я почувствовала, как ноги оторвались от земли и услышала бешеное гавканье Хамлофа, когда мы начали взмывать в воздух по направлению к Сан-Франциско.

Время замедлилось, словно в старом кино и все вокруг меня растаяло. И в этот самый момент, у меня в голове возникла одна-единственная мысль. Как бы мне хотелось, чтобы Патрик оказался здесь.

Город был темен и полон теней. Людей не было. Не было жизни. Словно кто-про прошелся по нему гигантским пылесосом и высосал из него всю жизнь. Мы приземлились не совсем там, где я намеревалась — скорее на Рыбацкой Пристани, чем на Хейт. Но это вовсе не имело значения. Улицы были пусты. Здания заколочены. Повсюду ни единой души.