Она не могла на работе общаться с цыганом долго, но и вовсе прекратить связь полностью не могла, хоть и прекрасно понимала: подлый тип вьет из нее веревки и все это ей на фиг не нужно.

Звякнул телефонный будильник, давая знать, что отдых окончен, пора возвращаться. Фиана нажала ступнями на подставку для ног, та послушно поддалась вниз, заставив спинку подняться. Кушетка вернулась в состояние кресла. Женщина встала.

Аэлита заплакала, как только вошла, и это было ее нормальной реакцией на терапию.

- Больше всего я презираю свое имя! - начала девочка.

Фиана вспомнила, как ненавидела свое.

- Не хочу зваться... - бедняжку передернуло.

Сессия прошла, как всегда. Девочка то плакала, то рыдала. И говорила: не хочет жить, недостойна, считала смерть избавлением, да только не знала, как покончить со всем этим безболезненно и наверняка.

- А твои родители достойны жить, как ты думаешь? - спросила Фиана.

- Они даже сдохнуть недостойны! - с жаром воскликнула Аэлита.

- А тот... негодяй, который тебя, четырехлетнего ребенка... И все остальные, которые потом? - настаивала Фиана.

- Тоже.

- Однако, живут как-то.

Потом Лапни вспомнила классическую киношную историю девочки, которую мучила и изводила мамаша-чудовище. Аэлита выслушала с живым интересом, но сказала, что посмотреть фильм не хотела бы.

- Еще бы, - подумала Фиана. - Tак близко, так страшно, хоть бы никогда не существовало такой классики ни в искусстве, ни тем более, в реальности.

Вслух она отчеканила: - Ты ни в чем не повинна, - фраза тоже из какого-то фильма, единственная, была сейчас к месту. Повторением этой фразы Лапни заканчивала все сессии.

Каждая жертва отзывалась на вердикт по-своему.

Аэлита напряглась.

- Это все случившееся с тобой виновато.

Аэлита зябко повела плечами.

- Ты красивая и умная девочка.

- Я дура и урод, - возразила та.

- Неправда, - Фиана некоторое время смотрела ей прямо в глаза, а потом неожиданно сказала: - Как по-твоему, я дура и урод?

- Это же я о себе...

- А мне моя мама тоже когда-то внушила, что я недостойна даже дышать... И я долго держала себя в тупых уродинах... Но поняла, наконец, что очень-очень несчастные мамы заставляют своих дочерей принимать себя за уродливых дур для того, чтобы самих себя не относить к очень несчастным. К сожалению, нам с тобой достались именно такие мамы. Мы в этом не виноваты, нам просто не повезло, понимаешь? Но нам больше не надо слушать их голоса, когда они начинают свои песни у нас в мозгах, а необходимо твердо зарубить себе на носу, что мы красивые и умные. Понимаешь? Старайся думать о себе только хорошее - и все получится.

Что получится, - думала сама. - Что там еще может получиться!

Аэлита кивала и снова плакала. Фиане хотелось утонуть в слезах. Или лучше завыть. На Луну, в небо... Или провалиться сквозь землю...

Клиника гинекологии занимала весь первый этаж соседнего дома.

Первым долгом Дину поставили на весы. Слава богу, не набрала.

Гинеколог, симпатичный молодой мужчина, подтвердил беременность будничным голосом, словно возвещал не о зарождении будущего человека, а о чем-то обыденном и скучном. Дина еще не поняла своего отношения к происходившему, а доктор так же сухо перечислял, чем питаться, от чего воздержаться. Выходило, необходимо двигаться побольше, лопать овощи-белки, здрасьте все безвкусное, и отказаться от таблеток.

- Ты можешь за все время набрать в районе тридцати фунтов. - На спокойном лице впервые появилось подобие улыбки.

- Но она постоянно говорит о еде! - выдал наболевшее Феликс. - Не женщина, а один сплошной желудок.

- Сейчас очень важно не допустить перебора и оставаться в хорошей спортивной форме, - продолжал врач. - Чтобы хорошо доносить и легко родить.

- А что, если, например, не тридцать, а сорок фунтов? - произнесла Дина побелевшими губами. Она отчетливо представляла себе свое малоприглядное грядущее, если тьфу-тьфу-тьфу... Ой...

- При чрезмерном повышении веса мы передаем наблюдение за мамашей в клиники резервации, более приспособленные к абнормальному течению беременности, - сообщил тот механическим тоном. - Наши условия годятся только для здоровых рожениц и здоровых младенцев.

- Вы хотите сказать, у полных мам непременно родятся больные дети? - Дина чувствовала, как глаза ее застилает туманом.

- Ожирение - это болезнь, - поставил доктор вердикт.

На прощание будущие родители получили кучу брошюр, брошюрок, книжонок и листов с советами и рекомендациями.

Дина вышла, как всегда, голодная, теперь же, в дополнение к этому сроднившемуся с ней ощущению, добавился сильный страх, который в общую гамму привнес еще и подавленность.

- Ну, бог нам дал, а теперь все зависит от тебя, - бодро заключил супруг, и это заявление ничуть не помогло, а только прибавило стрессу и превратило страх в маниакальный ужас.

Все вместе обострило желание налопаться, наконец, досыта, до отключки, до отвала, чтобы прекратилось это систематическое сосание изнутри пустого желудка. Конечно, как же она раньше не додумалась до этого простого решения проблемы: насытиться так, чтоб больше не хотелось. Когда Он уйдет... Должен же он когда-нибудь появиться на работе...

Феликс, как назло, не торопился, как будто чувствовал.

- Ну и не надо, - думала Дина. - Значит, он не даст мне растолстеть... Конечно, он не хочет отдавать меня туда... И прекрасно, надо забыть о проклятой еде. Просто забыть, а зато найти новые шмотки... Ну как же я об этом не подумала, надо закупать все для беременных...

- Да рано еще, - беспечно отозвался Феликс. Оказывается, она даже не заметила, что последнюю фразу произнесла вслух. - Времени еще навалом... Впрочем, как ты считаешь нужным.

- И для кормления нужны специальные костюмы... Прибор для сцеживания молока...

- Конечно, - согласился муж.

- Лучше покупать все по чуть-чуть, - растерянно говорила Дина. - Чтоб не все потом одновременно... И необходимое для малыша... Или малышки...

- А как ты считаешь, кто у нас наклевывается? - улыбнулся Феликс.

- Кто бы ни родился, я знаю, что буду любить, а ты?

- Уже люблю, - с готовностью сказал Феликс и привлек к себе жену.

Но Дракула уже никуда не девался. Наоборот, алкал крови и дожидался тьмы, чтобы выползти на поиски добычи.

- Боже, как хочется поесть, - подумала она. - Свалит он, наконец, когда-нибудь? - она снова ушла в свои мысли.

Раздумья не радовали: то еда, то вдруг за стол перед Ундиной плюхался развеселый красавец - как там его, цыган? - и дразнил белозубой ухмылкой. То снова всплывала баба Шура с подносом пирогов. То влезала какая-то цитата с перечислением старых русских блюд, небывалых огурчиков и непременным "как то" - откуда, Дина даже не пыталась вспомнить.

- Ну так как, пойдем сейчас? - проявил заботу Феликс. - Просто шмотки для беременных поискать. А то завтра тебе в магазин на весь день.

- А как же твоя работа?

- Отмажусь. Да и ланч уже скоро... Тебе ведь надо правильно питаться...

Правильное питание в его понимании означало малоаппетитную ерунду, вроде длинного сэндвича от здоровой пищи, никаких картошек, никаких кол-сод, никаких печений с шоколадами, никакой булки, только тонюсенький хлебец, служивший оберткой для несчастного кусочка вялой курицы с кучей зелени да бутылку чистой минералки. Муж медленно жевал, жена изо всех сил старалась следовать его примеру и с тоской смотрела на такую же еду у других, только запихнутую в длинные пышные батоны, по виду которых легко угадывалась первая, еще горяченькая свежесть мягкой выпечки с хрустящей корочкой.

Потом он потащил ее в магазин для беременных. Идти было три минуты из одного небоскреба на Маркете, на первом этаже которого располагался закуток с теми самыми здоровыми сэндвичами, до другого, с распродажей одежды для будущих мам - на третьем.