— Больница, — усмехнулся Игнат. — И ты будешь лежать здесь столько, сколько придется.
Не сказал, но припечатал.
— Я так за тебя волновалась, — призналась, зажмурившись от боязни быть осмеянной.
Наш последний разговор окончился ссорой. Я сама перечеркнула возможное будущее, ещё тогда, как сбежала после первого обращения. Он никогда меня не простит и не забудет моего предательства. Мне не стать ему достойным стражем. От этого особенно тошно.
Если сейчас он скажет что-нибудь гадкое, я пойму. Если он уйдет — приму его выбор. Нас ничего не держит вместе. Но мне не забыть его взгляда, темного, бездонного. Не забыть того поцелуя на веранде, после которого захотелось жить. Не забыть звериной ярости, с которой он сражался, и от которой меня прошибало током.
— Я за тебя — тоже, — ответил он и дотронулся до моей руки, сплел наши пальцы. — Кира, если бы они что-то с тобой сделали, я бы...
Он не закончил, а я не стала додумывать.
— Кира, послушай меня. — Голос зазвучал жестче. — Теперь ты в ещё большей опасности, чем раньше. Историю с заброшенным складом замяли, но в тот день мы объявили негласную войну всем в ОСО. За нами будут охотиться, поэтому в твоих же интересах переехать ко мне и уходить куда-либо только под присмотром. Алекс пообещал присмотреть за Денисом, но ты — на моей совести.
— Переехать в гостевую комнату? — кисло улыбнулась.
— Можешь в мою. Думаю, смогу потесниться.
— Нет, я, конечно, приму предложение, но...
Я собиралась добавить что-то колкое про вечеринки из трех девиц и него самого, но Фирсанов смял мои губы властным поцелуем. Слишком быстрым, слишком коротким, чтобы насытиться им. Потом Игнат и вовсе заявил:
— Мне надо идти.
— Фирсанов! — Я приподнялась на локтях, поудобнее устроилась на подушке. Капельница, тянущаяся к руке, пошатнулась, но устояла.
Он обернулся в дверях.
— Я согласна переехать, но не думай, будто я влюбилась в тебя, — уколола в самое сердце.
— О, даже не смел мечтать. Я тоже тебя не люблю.
Не люблю. Нисколько. Любовь — это пустые слова. Он совсем не герой моего романа. Он неправильный, не умеющий подчиняться. Но с ним я готова спуститься в ад. Его демоны не умолкают ни на миг.
Это не любовь. Это жизненная необходимость.
***
В его доме нашлось место для моего гардероба, ванную расчистили под нескончаемые тюбики и крема. Игнат принял мои заскоки, я научилась успокаивать его ночные кошмары.
Я знала, что за домом ведется наблюдение «наших», и что в любой момент могут нагрянуть «не наши». Но меня это не сильно беспокоило. Пока рядом Игнат Фирсанов — мне не страшен сам черт.
Сам он по уши закопался в бумаги на долгие недели, потому как захотел стать соучредителем не просто по документам, но и на деле. Приходилось изучать всё с нуля, не отвлекаясь на внешние раздражители. Но сегодня я рискнула потревожить его во время работы.
— Игнат, у меня для тебя две новости. — Пососала щеку, не решаясь продолжить.
Погруженный в работу, задумчивый, такой соблазнительный, что невозможно не подойти и не вжаться носом ему в шею.
— Начни с хорошей, — хмыкнул он.
— С чего ты взял, что есть хорошая? Ладно, во-первых, меня не отчислят из института, если я в течение недели сдам все зачеты.
— Пока звучит неплохо. А вторая?
— Я... — обхватила живот руками и затараторила, чтобы не испугаться и не умолкнуть: — по всей видимости, беременна. По крайней мере, четыре теста из четырех оказались положительными. Нет, я, конечно, попробую пятый и шестой, но что-то подсказывает, что чуда не случится.
Кипа бумаги упала на пол из его разжавшихся пальцев и разлетелась исписанными листами по ковру. Игнат не ответил ничего, но его глаза потемнели сильнее прежнего.
— Вообще-то я ждала не такой реакции. Всё так плохо?
Мой личный демон, мой оборотень, мой зверь тряхнул волосами и вскочил, сжал меня в объятиях, а после отпустил, будто боясь поломать. Затем усадил на стол и положил руки на плечи. Припечатал меня собой. Ладонь легла на пока ещё плоский живот.
— Ты издеваешься?! Черт! Это лучшая новость за долгое время. Кира, я тебя...
Мой указательный палец коснулся его губ, не позволив закончить.
— Молчи, иначе всё испортишь.
— Люблю, — неслышно, одними губами произнес он.
— Я тоже, — ответила ему беззвучно.
Часть 2. Глава 1. Между нами ничего нет
Итак, за неполный месяц мы сломали журнальный столик, диван в гостиной и душевую кабинку. Каждый раз напоминаю себе, что в пылу страсти лучше не валиться, куда ни попадя, но когда он рядом, когда его губы заявляют права на моё тело, когда его пальцы скользят по коже как по гитарным струнам, путаются в волосах... Когда он изучает моё тело, и его дыхание учащается...
Да к черту этот столик!
Мне нравится безраздельно принадлежать этому человеку — нет, не_человеку, — задыхаться от близости с ним, ловить касания кончиками пальцев. Когда в нем оживают звериные инстинкты, я не боюсь и не прячусь за тысячей замков, а подставляю всю себя. Потому что он — мой оборотень, а я — его страж.
— Кажется, пора переходить на металлическую мебель.
Игнат, подозрительно осмотрев разломанный столик, поставил меня на ноги. Я оправила сбившуюся юбку, пожала плечами.
— Ну, либо, как приличные люди, переходить на постельный режим.
— Кстати, насчет постельного режима. Давай поговорим?
Игнат как-то напрягся, ещё раз осмотрел меня, хотя минуту назад я уверила, что нисколько не пострадала, ибо успела вскочить до того, как столик надломился и развалился на части. Ох, кто бы знал, как я не любила эти взгляды, выражающие: «Может быть, запереть тебя от греха подальше где-нибудь в башне?»
— Не будем об этом.
Он поджал губы, но промолчал. Интимное настроение как-то резко улетучилось.
— У нас есть что-нибудь вредное? — спросила я, мечтая о бутерброде с сыром, колбасой и, желательно, тремя слоями майонеза.
Когда-то я не верила, что беременная женщина потихоньку сходит с ума и сводит с ума окружающих своим поведением. А потом забеременела от оборотня и немного поехала крышей, как минимум в плане питания.
— Только ты, — буркнул Игнат.
Ответственно заверяю: жизнь во время беременности существует!
***
— Иногда мне кажется, что у нас нет будущего.
Нет, ну это надо! Начать подобный разговор в тот момент, когда я пытаюсь натянуть на себя платье, в которое прекрасно влезала месяц назад. Четвертый месяц беременности проходил почти незаметно, разве что мне казалось, что я превратилась в бегемота с ногами-колоннами и опухшими руками. Врач запретил мне носить каблуки, прописал тучу витаминов, приказал есть такое количество мяса, от которого вывернуло бы и дикого зверя. Хм, легче сказать, на что не было запрета или приказания.
Беременность протекала беспроблемно, но врач, которого отыскал Алекс и который прекрасно разбирался в природе оборотней, потому что сам был им, решил перестраховаться. Крови он у меня испил столько, что смог бы накормить полчище вампиров.
Всё бы ничего, если бы не эти слова Игната. Сидит, значит, в дорогущем костюме, пахнет умопомрачительно, наблюдает за моими приготовлениями и вдруг решает, что у нас нет будущего. Философ доморощенный.
— Фирсанов, ты с ума сошел? — возмутилась я, запуская в него туфлей. — Ущипни себя, чтобы не казалось.
Известие о беременности все, включая Ирину, встретили с такой радостью, словно я род человеческий возрождать взялась. Потом их восторги утихли, и на нас стали посматривать с подозрением. Мол, а не расстанемся ли в очередной раз? Нам стали напоминать, что у нас появилось нечто общее, что должно объединить наши мерзкие характеры. В общем, решили, будто вернется всё на круги своя, я развернусь и умчусь в тапочках от этого дома, от этого человека. Я, кстати, не собиралась. Он сам первый начал. Ему, видите ли, кажется…
— Кира, только не делай вид, что я не пытался вывести тебя на разговор раньше. В последнее время мы окончательно отгородились друг от друга, и меня это начинает бесить.
