— Не такой уж вы и старик. Просто мужчина в годах. Но меня интересует код.

— Следите за моими рассуждениями… Каждый из нас доверяет кому-то из близких — отцу или матери, подруге или другу, жене или мужу. Можно вычислить особу, которой доверяет интересующий меня объект, нарисовать ее гипотетический образ, то есть внушить объекту, что эта особа рядом. Вот вы мне не верите. Я хочу убедить вас, что наши исследования и полезны обществу, и не вредны для отдельных индивидов. Итак, у вас есть некий молодой человек, которого вы любите, кому вы доверяете. Это… Ну, допустим… журналист… Или нет, научный работник. Нет… Это… Офицер. Так? Отвечайте, не бойтесь, ему же за это ничего не будет. Он служит… Heт, он демобилизовался. Так? И служит… Где… В Госучреждении? Нет, в частном секторе… В банке? Нет…

— Стойте, — прервала его Марина. — Я не давала разрешения проводить эксперименты со мной. Прекратите, иначе я… Словом, обещайте, что не будете пытаться воздействовать на мое подсознание. Иначе я ухожу и тональность публикации может оказаться далекой от искомой.

— Ну вот, уж и пошутить нельзя. А ведь я верно угадал? У вас есть молодой человек, бывший офицер, которому вы особенно доверяете. Продолжим. Теперь представьте, я внушу вам, что он рядом. У вас сразу же появляется ощущение защищенности. Вы ему доверяете. У вас снимается замок с доступа к вашей эксклюзивной информации. В такой ситуации вы разболтаете мне любые секреты…

— Какие могут быть секреты у особы моего возраста.

— Страшные журналистские тайны, — хохотнул Моров. — Кто с кем в журнале живет, кто кого в Вашей газете поддерживает. Из политических лидеров.

— Мы все за Лужкова…

— А я думал, что ваша газета субсидируется Цесарским…

— Вы, похоже, знаете обо мне куда больше, чем я о вас.

— Так и должно быть. Вы — дилетантка, сунувшая свой хорошенький носик в серьезные игры. А я в них — профессионал, — смешно пошевелил бровями Моров, давая понять, что шутит.

Марина рассмеялась.

— Покажите, как это у вас получается? Еще раз… Очень смешно.

— Но если серьезно, в результате ваших экспериментов можно стать обладателем информации, в том числе, и опасной для испытуемого?

— Да. Но ведь они сами согласились на эксперимент. Был случай, когда студент сознался, что подростком участвовал в групповом грабеже и тщательно скрывал этот акт, боясь, что после окончания юрфака не сможет работать в прокуратуре. Информацию проверили, подтвердилось.

— Интересно, какие тайны могли бы рассказать… вы, если бы давали «показания» под гипнозом…

— И не надейтесь, деточка. Я разработал большинство существующих сегодня методик «взлома» подсознания научился и блокировать такие попытки.

— То есть с вами лучше…

— Дружить… а не ссориться. На худой конец, придерживаться нейтралитета. Но избави Бог пытаться мне противодействовать…

— Ах, да, вы же дружите с правоохранительными органами. И что же, помогли вы в расследовании хоть одного преступления?

— А как же. Вот свежий пример. Одну гражданку в городе Петрозаводске закололи ножом прямо на улице.

— Конечно, финским, раз в Петрозаводске…

— Что?

— Я говорю: нож был финский?

— Да какая разница! Факт — закололи. Никаких следов рядом с трупом сотрудники горпрокуратуры не нашли. Но узнали, что примерно в это время поблизости видели двух местных парней. Их задержали, начали допрашивать. Сначала оба запирались. Потом оба взяли вину на себя. Но рана одна, а убийц — двое. Я в это время был в Карелии, изучал, так сказать, потенциальный электорат в связи с будущими выборами президента: я же еще и советник одного видного политического деятеля.

— Кого, если не секрета

— Вы его еще не знаете.

— Видного, но неизвестного…

— Вот именно. Пока. Но не будем отвлекаться. Пригласили меня, зная мою репутацию. Я провел сеанс. Под гипнозом один из парней указал, куда выбросил нож и где припрятал забрызганную кровью куртку. Друг под гипнозом же объяснил, что невольно стал свидетелем убийства и боялся мести со стороны приятеля. Или другой пример — совершено убийство.

— Опять в Петрозаводске?

— Нет, в Москве. Убит при выходе из ресторана известный банкир. Ножом. Мне под гипнозом дали показания десять человек, оказавшиеся в тот момент у ресторанного подъезда. И что же?

— Да, и что же?

— Оказалось, что трое слышали выкрик: "Осторожно, Сеня, у клиента нож".

— И что значит сей крик?

— Я подумал, а что клиент — это кличка воровская? Проверили, нашли в группе подозреваемых человека по кличке Клиент. Оказалось, никакое не заказное убийство, банкир просто был бабником и в ресторане несколько раз, по пьянке, на "белый танец" приглашал подругу Клиента. Того это сильно обидело. И вот результат. Я и с самого начала не верил, что Сеню Майстермана убили из-за денег. Он был очень осторожный человек и никогда не брал взаймы больше, чем мог отдать. Тихий был человек, светлая ему память, но бабник. Каково? А?

— Что — бабник?

— Нет, что эксперимент получился.

— Так почему бы вашу методику не применять в следственном деле шире?

— Видите ли, и в МВД, и в ФСБ появились полиграфы-детекторы: деньги, как говорится, заплачены. Вот с их помощью и пытаются решить те же проблемы. А во-вторых, вы правы, деточка, допрос под гипнозом еще очень уязвим с правовой точки зрения. Вот в США и Израиле моя методика вовсю используется. А у нас в России и в Европе — побаиваются. Чистоплюи. Ну, да я времени не теряю и методики свои совершенствую. Может быть, на сегодня хватит?

— Когда увидимся, профессор? — кокетливо положила ногу на ногу Марина.

— Приезжайте на будущей неделе. Извините, что не провожаю. У меня через десять минут важное совещание. А ведь хорошо мы поговорили — с наигранным стариковским лукавством глянул Моров в лицо Марины. Но в глубине его черных, почти прикрытых тяжелыми веками глаз скрывались настороженность и страх. А может, Марине это просто показалось…

Он пожал сухой, но сильной, костистой рукой ее руку. В эту минуту заверещал сотовый телефон у него в кармане. Не выпуская руки Марины, Моров левой рукой достал трубку, нажал кнопку, спросил строго:

— Ну, что там?

— Гриф? Блин… Общак… Сперли…

У Витька были проблемы с ногами.

Не то чтобы они болели, но каждый раз, как он поест черного хлеба с репчатым луком, у него на подошве появлялась красная сыпь.

Витек не жмотничал и покупал крем после бритья с витамином F. Мазал жирно, не жалея крема. Жжение проходило, но сыпь сменялась легким белым налетом лишь на второй день. Тогда он снова пил медицинский спирт и закусывал хлебом с луком, и красная сыпь на подошвах появлялась вновь.

Положение было безвыходным: работать в морге крупной больницы, где мало что свои помирают, так еще и со всей Москвы «жмуров» после ДТП и бандитских нападений привозят, и не пить — это смешная фантазия. Во-первых, работа с вонью связана и надо чем-то перебить сладковато-приторный запашок трупов. Еще хорошо, если свежачок. А то привезут старый труп, пока его заморозишь в камере, сто раз высморкаешься. Так что не пить никак нельзя.

Опять же приходится учитывать — медучреждение. Каждому профессору от него чего-то надо. Труп посвежее для паталогоанатомических занятий, или еще что. И все — с презентами. И тут уж трудно однозначно сказать: то ли он или его предшественники завели такое правило, то ли сами врачи и средний медперсонал его предшественников испортили своими подношениями, но факт, как говорится, на лице: Витек пил. Не по-черному, с пониманием, но каждый пень.

Вот и в этот день, за час до смены, приехал на труповозке его брат-близнец Вован. И тоже, конечно, с вечера на грудь принял. У него в Институте проблем мозга мало что трупы такие же вонючие, как и у Витька в клинике, так еще частенько и с разрезанными головами.