— А сейчас что, чужие? — загоготал «Чмырь», вор в законе из Беларуси.

— И сейчас у всех нас есть механизмы воздействия на власть имущих. Речь идет о другом. О том, чтобы на первые позиции вышли не просто частично управляемые нами люди. А полные марионетки. Начнем в России. Получится у Грифа — сделаем то же на выборах в Беларуси. Потом на Украине, в Молдове, в Казахстане…

— В Казахстане только что переизбрали президента.

— Какие проблемы, Баралбай? Переизберем еще раз, если нужно будет сообществу… Итак, решено. Даем Грифу пару месяцев, чтобы вернуть бабки. И еще несколько месяцев, чтобы с их помощью привести к власти нашего человека на выборах 2000 года. Как это ему удастся — не знаю. Пусть думает. Он у нас владеет Институтом проблем мозга. Ему и карты в руки. А сейчас, дорогие гости, прошу к столу.

Полковник Патрикеев выключил магнитофонную запись. Картина предстоящей операции все более прояснялась…

В Прагу Моня Рубинчик прилетел рано утром. Можно было бы и вечерним рейсом «Аэрофлота», тогда он успевал сделать еще какие-то дела в Москве, но перед операцией надо было выспаться. Ведь как сложится следующий день, неизвестно. Как неизвестно и то, когда он снова попадет в Прагу. А в Прагу Моня мечтал попасть с юных лет. Он всегда интересовался изобразительным искусством. Его отец — Владимир Рубинчик, старший научный сотрудник Института истории АН СССР, был специалистом по архитектуре и искусству южных и западных славян. Из-за подозрений относительно "пятого пункта" (Владимир Самойлович Рубинчик по паспорту был белорусом, но кадровики всегда подозревали, что он скрытый еврей) в странах, в которых жили южные и западные славяне, Рубинчик так никогда и не побывал. Как, впрочем, и Михаил Владимирович Рубинчик, его сын. Каким-то чудом Миша, или, как его шутя звали товарищи, Моня, поступил в Военный институт. И потом много лет мотался по гарнизонам, служил на Северном Кавказе в знаменитой грушной «прослушке», в частях спецназа ГРУ, дислоцированных вблизи северных и западных границ; он свободно владел несколькими европейскими языками, в том числе — чешским и немецким. Но в заграничные командировки его все не направляли, несмотря на то что у старлея Рубинчика был безукоризненный послужной список. И надо ж было такому случиться, что пришлось дождаться горького дня расформирования бригады спецназа, чтобы попасть в зарубежную страну, о которой он столько мечтал.

Прямо в аэропорту он взял такси и поехал в центр, в старый город. Полюбовался Прагой со смотровой площадки на Першинском холме, поднялся на башню собора Святого Витта и окинул взором вертикали готических храмов и барочные купола старой Праги. Как настоящий профессионал, наметил для себя ориентир — башни Пражского кремля на Градчанах, по которым потом будет сверяться во время прогулок и поездок по городу.

Его не встречали, — так было спокойнее, меньше шансов попасть под «колпак» местных криминальных организаций. А знание им двух наиболее распространенных в Чехии языков и заочное знакомство по книгам, справочникам и путеводителям со столицей страны позволяло надеяться, что Моня в Праге не заблудится.

Кафе и пивные в Праге открываются рано. Все думают о комфорте не обслуживающего персонала, а клиентов. Так что, спустившись вниз на несколько сотен метров по узкой улочке, ведшей к подножию Петошинского холма, он притормозил у крохотного кафе: внутри кафе было четыре столика и два столика, несмотря на март, учитывая теплую, солнечную погоду, были выставлены прямо на улицу под разноцветные зонты. Таких кафе "У Швейка" в Праге много. Не каждый турист будет разбираться бывал тут знаменитый герой романа Ярослава Гашека Йозеф Швейк, или нет.

Моня заказал кружку темного портера, порцию шпекачеков с соленым огурчиком и соленые орешки. Солнце как раз в это время немного сместилось над Старым городом и осветило столики, стоявшие на улице. Это решило его выбор в пользу завтрака на пленэре.

Тот факт, что его не встречали раскрытыми объятиями с цветами в аэропорту, вовсе не значит, что его не встречали совсем.

По правилам встретить его были обязаны, встретить и проверить — не просочилась ли информация из Москвы о его визите, нет ли слежки.

Пара студентов, юноша и девушка, с легкими рюкзаками за спиной, спускаясь по крутой улочке мимо столика, за которым счастливый Моня прихлебывал темное пиво, дали ему понять, что прибытие г-на Рубинчика в чешскую столицу осталось незамеченным местным криминалитетом.

Парень, проходя мимо и огибая стоявший на тротуре столик под зонтом, сказал контрольную фразу.

— Прага гостеприимно встречает своих гостей, неправда ли? Мы из Мюнхена, и нам тоже здесь нравится.

— Мюнхен красивый город, — сказал в ответ Моня. — Но я там никогда не был.

Как ни обидно, но ключевая фраза соответствовала истине. Моня никогда не был в Мюнхене. Хотя, конечно, мечтал побывать в мюнхенской «Пинакотеке».

Уже пройдя мимо столика Мони, юноша обернулся и добавил:

— И в Баварии, и в Чехии работали лучшие мастера готики: обязательно посмотрите, когда откроется музей, картины мастера Теодориха.

Ответа Мони парень не дождался и, обняв спутницу, направился вниз по улочке.

Моня посмотрел на часы и, с удивлением отметив, как быстро в Праге идет время, понял, что музей старой чешской живописи вот-вот откроется.

Три выдающихся мастера чешской готики были представлены в Штернбергском дворце максимально полно. XIV столетие. Огромные работы анонимного мастера Вышебродского алтаря, Теодориха и так называемого мастера Тржебоньского алтарного цикла.

Моня застыл перед огромным изображением Святой Клары кисти мастера Теодориха. Он знал его по репродукциям из альбома издательства «Артия».

Читая надпись на чешском возле изображения св. Клары, Моня сделал в памяти зарубку: постараться побывать в королевском замке Карлштейн, где хранится самое полное собрание работ живописца.

В Национальной галерее Праги демонстрировались пять произведении мастера, пять изображений святых, предназначенных для замка в Карлштейне.

— Хотите побывать в замке Карлштейн? — услышал он вопрос почти возле правого уха. Сказано было тихо, чтобы не нарушать благоговейной тишины музейного зала, но достаточно громко, чтобы понять, что вопрос обращен именно к нему.

— Хотел бы, — невозмутимо ответил Моня. На самом деле он волновался. Это было его первое свидание в нелегальных конспиративных условиях.

— Вам не кажется, что изображение полуфигуры святой в обрамлении золотого фона или оклада немного напоминает рисунок для буквицы в рукописи?

— Ничего удивительного. Мастер Теодорих, возглавлявший братство живописцев в Праги во второй половине XIV века, прославился вначале как книжный иллюстратор.

Только после этого Моня перевел взгляд с изображения Святой Клары на человека, только что произнесшего эту фразу.

Пожилой господин примерно его роста и телосложения, с приятным округлым, интеллигентным лицом и серыми внимательными глазами доброжелательно смотрел на Моню.

— Вот как? — удивился Моня. — Я и не знал.

— В городской книге Градчан сохранилась запись, свидетельствующая о том, что мастер был владельцем дома в этом районе Праги.

— Дом сохранился, его можно увидеть?

— Да, там музей — Музей братства пражских живописцев Средневековья. Кстати, основано братство в 1312 году, кажется. И установил это Карел Чапек.

— Вот как? Интересно. Еще раз благодарю.

И они разошлись. Моня перешел к огромным доскам мастера Вышебродского алтаря, а его собеседник вернулся что-то рассмотреть на большой работе автора Тржебоньского алтарного цикла.

Но главное было сказано.

Моню ждут по адресу улица Карела Чапека, дом 13, квартира 12.

Кстати, братство живописцев было создано в Праге в 1348 году. Моня это знал. Но он знал и то, что по этому адресу живет экспедитор фирмы "Издательство книг по искусству "Карл Кусхофер и К" некто Иржи Бранек, 34 лет, магистр философии, закончивший Военный институт в Москве вместе с Моней в 1989 году.