Я насупился.

— Не понял.

— Ситуация требует, чтобы мы забыли о былых разногласиях. Если вы наденете плащ Стража и включитесь в борьбу в эти нелегкие для Совета дни, это заставит его членов смотреть на вас иначе.

Я глубоко вздохнул.

— Ну да. Синдром Вейдера.

— Простите?

— Синдром Вейдера, — повторил я. — Нет союзника, более впечатляющего, ободряющего и всеми любимого, чем союзник, который всего пару минут назад был твоим врагом и пугал тебя до усёру.

— Не только, — возразила Люччо. — Боюсь, вы не до конца понимаете свою репутацию. Вы одолели больше врагов и победили больше зла, чем большинство чародеев на сто лет старше вас. И ведь времена меняются. В Совет приходит больше чародеев, чем прежде — вроде Рамиреса и этих вон ребят. Для них вы — символ сопротивления консервативной части Совета, герой, рискующий жизнью, когда этого требуют от него принципы.

— Я?

— Вы, — кивнула Люччо. — Не могу сказать, чтобы я это одобряла. Однако в настоящий момент Совету нужны любые крупицы отваги и надежды. Ваше присутствие и поддержка перед лицом смертельной опасности обескуражат ваших недругов, а присутствие закаленного в боях чародея ободрит младших членов Совета, — она поморщилась. — Проще говоря, Дрезден, вы нужны нам. А мы нужны вам.

Я потер глаза.

— Давайте допустим, что я запишусь в вашу команду. Что я соглашусь носить плащ. Что я готов биться до окончания войны. Но я не могу уехать из Чикаго. Здесь живут люди, которые на меня полагаются, которые от меня зависят, — я насупился. — И еще, я не намерен кланяться перед Морганом. Будь на то моя воля, я бы его на сотню миль к моему городу не подпускал.

Люччо потерла подбородок и медленно кивнула; взгляд ее оставался задумчивым.

— Мне в любом случае придется переводить Моргана в другое место, — она кивнула еще раз, на этот раз решительнее. — Раз так, я зачисляю вас в Стражи в чине коммандера на должность старшего уполномоченного по региону.

Я зажмурился.

— Вы будете отвечать за безопасность и операции в этом регионе — в тесной координации с тремя другими региональными уполномоченными Северной Америки.

— Э… — пробормотал я. — Что это означает?

— Что вашей работой будет защищать смертных в этом регионе. Противодействовать всем сверхъестественным угрозам и представлять Совет в дипломатических вопросах. Оказывать поддержку и содействие другим чародеям, которые обратятся к вам за помощью и защитой, а также — при необходимости — уничтожать врагов Совета, таких, как Красная Коллегия и ее союзники.

Я нахмурился.

— Гм… собственно, этим я и так занимаюсь.

Лицо Люччо расплылось в первой по-настоящему теплой улыбке, которую я на нем видел. Улыбка эта разгладила морщины на лбу, а новые морщинки сбежались к уголкам глаз.

— Значит, теперь вы будете делать это в сером плаще, — лицо ее снова посерьезнело. — Вы ведь боец, Дрезден. Если Белый Совет надеется выжить, нам нужно больше таких, как вы.

Она встала из-за стола и пошла к стойке, захватив с собой пустые бутылки.

Когда она вернулась, я как раз справился с тугой застежкой и накинул тяжелую, мягкую серую ткань на плечи. Она остановилась передо мной и оглядела с головы до ног. Рамирес покосился на меня, и улыбка его сделалась шире. Морган тоже посмотрел в мою сторону, и по лицу его можно было сделать заключение, будто кто-то сунул нож ему в гениталии. Мак при виде меня в плаще чуть сдвинул брови и надул губы.

— Спасибо, — тихо произнесла Люччо и протянула мне бутылку.

Я кивком поблагодарил ее и принял пиво. Мы чокнулись бутылками и выпили.

— Что ж, хорошо, коммандер, — сказала Люччо; голос ее снова сделался резким, деловым. — Это ваша территория, и вы располагаете самыми свежими разведданными об учениках Кеммлера. Каков будет наш следующий шаг?

Я откинул упавшую на глаза прядь волос.

— О’кей, Страж Люч… то есть, капитан Люччо. Давайте-ка сядем и поработаем. Темнеет, и времени у нас осталось в обрез.

Шел дождь, когда я отворил дверь Мёрфиного дома, поэтому серого плаща я не снимал. Я проковылял на кухню, где Томас, Баттерс и Боб разложили на столе свечи, бумагу, карандаши и пустые банки из-под пива.

При виде меня Томас разинул рот.

— Срань господня, — только и сказал он.

Баттерс удивленно посмотрел на Томаса, потом на меня.

— А? Что?

— Гарри! — вскричал Боб, и оранжевые огоньки в его глазах вспыхнули ярким огнем. — Ты стырил плащ у Стража?

Я хмуро покосился на них и стащил плащ. Тот упал на пол, накрыв едва не всю кухню.

— Не крал я ничего, — из гостиной, прихрамывая, но оживленно виляя хвостом, вышел Мыш, и я почесал его за ухом.

— А! — догадался Боб. — Значит, ты снял его с тела.

— Нет, — раздраженно буркнул я и плюхнулся на стул у стола. — Меня завербовали.

— Срань господня, — повторил Томас.

— Я не понимаю, — пробормотал Баттерс.

— Гарри устроился в тайную чародейскую полицию, — восторженно выпалил Боб. — Теперь он сам будет карать и миловать по своему разумению! Ох, и круто же!

Томас посмотрел на меня, потом на дверь за моей спиной. Потом снова на меня.

— Я один, — негромко сказал я. — Не напрягайся.

Он кивнул.

— Что случилось?

— Много всякого, — сказал я. — Некогда все рассказывать. Но Стражи в городе, хоть я и не слишком беспокоюсь о том, что они начнут ползать по всем щелям и вынюхивать чужие секреты.

— Почему это? — удивился Томас.

— Потому, что в настоящий момент все пятеро находятся в гостинице в центре города — принимают душ и меняют бинты, пока я не нарыл побольше информации о Кеммлеровых наследниках.

Томас медленно зажмурился.

— Все пятеро… и ранены?

Я кивнул, сердито сжав губы.

— Уау, — вполголоса сказал Томас. — Что, так хреново?

— Они завербовали меня, — кивнул я.

— Тогда действительно дело швах, — жизнерадостно согласился Боб.

Я посмотрел на разбросанные по столу бумаги.

— Может, хоть вы, ребята, меня порадуете? Нашли чего-нибудь?

Баттерс несколько раз моргнул и принялся рыться в бумагах, поднося их по очереди к свече, чтобы разглядеть.

— Э… гм… Есть новость хорошая и новость плохая.

— Начнем с плохой, — сказал я. — Будем, блин, повышать настроение.

— С цифрами пока ничего не вышло, — доложил Баттерс. — То есть, это не шифр. Слишком мало цифр. Они могут означать адрес или номер счета, но ни один из банков, до которых нам удалось дозвониться, не использует счетов с таким количеством знаков, — он покашлял, словно извиняясь. — Будь у меня доступ к сети, я мог бы узнать больше, но… — он беспомощно махнул рукой в сторону темного экрана монитора. — Нам и раза из пятидесяти дозваниваться не удалось, а в большинстве мест, с которыми нас все-таки соединили, никто не брал трубки. И последний час телефон вообще сдох.

Я покачал головой.

— Угу. Город тоже съехал с катушек. Два пожара по дороге от МакЭнелли сюда. И я поймал ненадолго полицейскую волну, они говорили про беспорядки в Бактауне.

— Губернатор запросил помощи у Национальной Гвардии, — тихо добавил Томас. — Они посылают войска для наведения порядка на улицах.

Я зажмурился.

— Как ты узнал?

— Позвонил сестре, — ответил он.

Я нахмурился.

— Я думал, Лара с тобой не разговаривает.

Голос у Томаса разом сделался суше.

— То, что она отрезала меня от семейных денег, вышвырнула из дома, дала мне понять, чтобы я не рассчитывал больше на их покровительство, и удерживает женщину, которую я люблю, в роли виртуальной заложницы, еще не значит, что лично ей я несимпатичен.

— И она не отказала тебе в небольшой услуге, — предположил я.

— Формально говоря, — поправил меня Томас, — она оказала услугу тебе.

— С чего это она вдруг? — удивился я.

— Ну, я намекнул ей, что поскольку вся ее нынешняя власть зиждется на одном хорошо хранимом секрете, и что поскольку ты до абсурдного исполнен намерения защищать добрых жителей нашего города, ты можешь и проболтаться, пустив ее корабль ко дну, если она не поможет тебе в трудную минуту.