— Эмиль, лучше молчи, — посоветовал Радэк. — Мы сейчас и так в тяжелом положении. Очень важно помнить, что нас захватила шайка сумасшедших отщепенцев, а не гениальных астрофизиков.

— Верно, — кивнул он и указал носом на зияющую тьмой шахту. — Ну что, лезем?

— Нет, — ответил Ленар, и его расстреляли недоумевающие взгляды. — Нас никто не торопит. Сбежать мы еще успеем, а сейчас давайте вставим решетку обратно и подумаем.

— О чем? — покорно схватился Радэк за край решетки и выжидающе замер.

— О будущем. О последствиях.

Это были те самые темы, о которых Радэк размышлять не любил. Он относил это к категории жевательной резинки для ума, которая не позволяет сделать полезных выводов. Он мог по рабочей нужде заглянуть в завтрашний день, но никогда не заглядывал в послезавтрашний. Для него это были абстракции, не имеющие формы, силы и способные существовать лишь в фантазии, но ему до такой степени стало интересно то будущее, из-за которого он не может сбежать прямо сейчас, словно у него горят пятки, что он выполнил просьбу Ленара и закрыл решеткой люк техношахты. Это была именно просьба, а не приказ. Вильма права, и у Ленара больше нет прежней власти, но Радэк был человеком принципиальным, и даже когда все полетело к черту, он предпочитал думать, что какие-то прежние порядки еще остались. Он в них нуждался даже сильнее, чем в побеге из пиратского заключения.

Затишье, наступившее после финального металлического лязга, требовало передышки. Сложно сохранять спокойствие, когда в одну минуту распрощался со свободой, во вторую нашел путь для побега, а в третью решил отложить освобождение на потом. Пленники уселись в круг, словно группа туристов у костра, и некоторое время делились взглядами, в которых читалось слово «спокойствие» крупными буквами с тремя восклицательными знаками. Им было над чем подумать, и Радэк был уверен, что каждый из них думал о разных вещах. Кто-то о будущем, кто-то о прошлом, кто-то о Вильме, а кто-то о том, как бы при побеге с захваченного корабля прихватить с собой видеокамеру с ценным материалом.

— Итак, что мы будем делать? — первым начал Ленар думать вслух.

— Бежать, разумеется! — возмущенно подсказал ему Петре.

— Это понятно, но что мы будем делать после побега?

— Надо рассказать системному управлению о том, что здесь произошло, — дала Ирма правильный ответ.

— В этом и проблема. Что мы им расскажем? Что нас всех повязала шайка пиратов, взорвавших по глупости собственный корабль?

— А какой у нас выбор? Надо рассказать всю правду, а иначе никак.

— А вы задумывались, что после этого начнется? — вопросил Ленар зловещим тоном, и почему-то Радэку не захотелось узнавать ответ. — Я не прошу никого из вас лгать. Напротив, я полностью согласен с Ирмой, и мы действительно обязаны доложить о произошедшем, вот только проблема в том, что этот инцидент станет сигналом к началу эпохи космического пиратства.

— Простите, можно я ненадолго прерву вашу мысль? — в нетерпении поднял Петре ладонь. — Напомните мне, по какой причине мы не можем все это обсудить уже после побега, когда будем мирно сидеть в челноке и не бояться каждого шороха за дверью?

Лишь Петре хотел услышать ответ на этот вопрос. Остальные все понимали и старались об этом не думать. Это была не та информация, которая могла ободрить в подобных ситуациях. Это был грустный факт, с которым необходимо смириться настолько быстро, насколько это возможно.

— Потому что это наш последний шанс вот так собраться впятером и все обсудить, — с сожалением объяснила Ирма до боли прямо и до боли правдиво. — Нам придется разделиться на две группы, когда мы все же решим бежать.

— Но почему? — спросило его побледневшее лицо. — Разве не разумнее будет держаться вместе?

— Наш корабль старый, но челноки на нем новые, им еще даже тридцати лет не исполнилось.

— И это проблема?

— К сожалению, да, — огорченно покривила она губами. — Новые челноки четырехместные, и впятером мы в них не поместимся.

— Все ясно, — обреченно вздохнул Петре. — Не скажу, что рад это слышать, но спасибо за разъяснения…

— Можно мне теперь продолжить? — спросил Ленар разрешения и решил его не дожидаться. — Давайте потом думать о грустном, а сейчас надо подумать об очень грустном.

— Ты что-то говорил об эпохе космического пиратства, — напомнил Радэк, начиная чувствовать, что ему тоже не терпится поскорее сбежать, и предпочитал думать, что это не трусость, а скорее страстное желание поскорее совершить задуманное и воспользоваться душевой кабинкой в челноке.

— Как только мы вернемся в цивилизацию, мы будем гонцами, которые принесут с собой очень плохие вести.

— Уверен, головы нам за это не отсекут.

— Дело не в этом, а в том, что если эта информация каким-то образом просочится за пределы управления, это будет сигнал всей преступности, что у нее есть реальная возможность по полвека промышлять космическими кражами, разбоем и захватом судов, не будучи при этом пойманными. Это маловероятно, но все же это вероятно. С другой стороны, это будет сигнал всему министерству федеральной безопасности, что преступность изобрела способы по полвека промышлять космическими кражами, разбоем и захватом судов, не будучи при этом пойманными.

— Они это без внимания не оставят, — покачал Эмиль головой.

— Вот именно это и самое страшное. Только представьте, как изменится порядок межзвездного сообщения после этого. Это сейчас в космосе тихо, спокойно, и нам доверяют достаточно, чтобы всю внутрикорабельную безопасность осуществлять лишь по карточкам. Потом это может перерасти в переоснащение всех межзвездных судов. Они сделают новую версию Марвина с функцией паранойи, который не пустит никого на мостик без предъявления аудиометрии голоса, рисунка сосудов на сетчатке глаза и образца ДНК. Таможенный контроль ужесточится. Будут проводиться бесчисленные проверки. И все может докатиться до того, что нас, простых работяг, начнут вооружать страшными вещами наподобие этих «кадиевок».

— Ленар, выдохни, — посоветовал Радэк.

— Не знаю, как вы, — выдохнул Ленар, — но я совсем не так планировал завершить свою службу. Получается, что вернувшись я неизбежно испорчу жизнь многим поколениям дальнобойщиков.

— Им это с рук не сойдет, — начала Ирма его успокаивать. — Мы возьмем челноки, разлетимся в разные стороны и позаботимся о том, чтобы ориентировки на этих негодяев как можно быстрее разошлись по всей Оси. Их будут ждать военные корабли возле каждого мира-заповедника, и рано или поздно они обязательно будут преданы правосудию.

— Им уже сошло с рук слишком многое, — уперся Ленар. — Разумеется, военные их найдут и заставят напрудить в штаны, но суть в том, что мы просто сбежим, так ничего и не сделав. Это лишь докажет, что в обеспечении межзвездной безопасности надо что-то менять. До сих пор у нас на борту не было ничего страшнее шокера лишь потому, что космическое пиратство считалось несостоятельным.

— Так может это и к лучшему? — спросил Радэк, пытаясь представить себе апокалиптические картины, описанные Ленаром. — Преступность есть — это факт, от которого уже никуда не деться. Разве будет плохо, если нам выдадут средства самозащиты, чтобы больше ни с кем не случилось того, что случилось с нами?

— Не обижайтесь, Радэк, — приготовился Петре сказать что-то обидное, — но вы, кажется, забыли, как выглядит эволюционная лестница. Человек с пистолетом успел лишь на несколько ступенек отойти от обезьяны с гранатой.

— Я согласна с Ленаром, — добавила Ирма. — По-моему попасть в плен не так плохо, как очутиться в ситуации, когда от меня требуется отнять чью-то жизнь. Я бы все равно не смогла. Меня совсем не так воспитали, и многих других людей тоже. Это станет всеобщей проблемой, и что будет тогда? В академиях на уроках по обращению с оружием так же будут учить студентов в нужный момент, когда это необходимо, психологически обесценивать человеческую жизнь?

— Звучит цинично, но с преступностью надо как-то бороться.