Рассказ он закончил уже не столько словами, сколько азбукой Морзе, выстукиваемой зубами, и под конец зачем-то добавил:

— Кстати, в моем сне у тебя были русые волосы.

Она слушала его, широко распахнув глаза от холода и удивления. Язык остального тела молчал, как и язык у нее во рту. Она слушала внимательно, до последнего пытаясь уловить смысловую нить потерявшими осязания пальцами, и скалила зубы, стараясь сохранять дыхание ровным.

— А ты не мог в двух словах мне все это рассказать? — вытолкнула она сквозь зубы.

— Сон был уж больно интересным, — улыбнулся Ленар и развернулся обратно к терминалу, — давно хотел поделиться с кем-то.

— Я из всего этого поняла лишь две вещи: тебе снятся очень странные сны, и ты переживаешь за Ирму. Но причем тут я?

— Я не переживаю за Ирму. Я скорее в ужасе за нее. Она не самый благонадежный член нашей команды, и я все время боюсь, что она споткнется на ровном месте и сломает себе шею. У меня была отличная возможность выгнать ее с нашего корабля, но я, как дурак, упустил ее. Теперь все, что мне остается, это держать ее подальше от неприятностей.

Ленар застучал по клавиатуре почти в такт своим зубам.

— Кажется, ты слишком сильно ее опекаешь, — фыркнула Вильма. — Ты не думал о том, что та соплячка, которая семь лет назад взошла к нам на борт, уже не нуждается ни в личном инструкторе, ни в строгом отце, ни в няньках…

— Была у меня такая мысль.

— И?..

— И я не хочу проверять, так это или нет, — отбарабанил он.

— Ладно, крупица здравого смысла в твоих словах есть. Но причем тут я? Ты намеренно хочешь впихнуть меня на капитанское кресло, чтобы я продолжила твою ненормальную опеку над ней?

— То, чем ты будешь заниматься, когда станешь капитаном, исключительно твое дело, — поспешил он успокоить Вильму, жар от голоса которой грозил поднять температуру в отсеке. — Просто ты работала с Ирмой столько же, сколько и я. Ты видела все ее взлеты и падения. Ты видела, как она пару раз чуть не прикончила себя и один раз прямо на мостике ослушалась моих приказов и саданула мне по колену… — прорычал он последние слова, разозлившись от воспоминаний. — Я сказал это вслух и теперь втройне жалею, что не погнал ее из команды, когда была возможность.

— Думаю, если бы ты ее так не оберегал, она бы успела многому научиться.

— Ей уже слишком поздно чему-то учиться. — Ленар вынул пропуска из считывающих устройств, и отдал Вильме тот, на котором светлые кудри нависали над строгим взглядом. — Больше не порти свои пропуска.

— Он работает?

— Пойдем, проверим.

Они вышли из отсека Марвина молча. Ленар испытал облегчение от теплого воздуха и того, что наконец-то выговорился Вильме. Про вещи, которые его беспокоили, он собирался рассказать ей гораздо позже, когда они уже будет прощаться, но теперь понял, что сильно переоценил свою способность держать язык за зубами. Все же человек — это слишком социальное животное, и порой можно было заставить его разболтать государственные секреты просто заперев его на достаточно долгое время в одиночной камере. Гости с мертвого корабля проводили в одиночестве слишком мало времени, и скрывали какие-то секреты, даже практически не скрывая этого. Возможно, они стыдились чего-то из своего прошлого, или у них на корабле произошло что-то, за что их могли уволить. Ленар не мог их судить, он и сам совершал вещи, рассказать о которых он никому бы не решился. Ирма была одной из этих вещей. Ее должны были уволить просто потому что она этого заслуживала, но в нем проснулась какая-то симпатия к этой короткостриженной девчонке, и на короткий миг он потерял объективность. Этот короткий миг продолжался достаточно долго, чтобы Ленар успел подделать документы и лжесвидетельствовать в ее пользу. С тех пор он ощущал за нее личную ответственность. Сильно ли эта ситуация похожа на то, что произошло на Пять- Восемь, он боялся даже представить, но первая мысль, которая приходила ему в голову — это похищение списанной станции «Магомет» с целью ее перепродажи какому-то теневому подрядчику. Это было немыслимо, дерзко и, наверное, невозможно. Такие вещи просто нельзя сделать незамеченными, а значит и наказание неизбежно. Но если экипажу Пять-Восемь все же хватило смелости решиться на такую авантюру, то на их суде Ленар будет им стоя аплодировать в перерывах между заверениями судьи в том, что эти наглецы своим поступком опозорили всех космических дальнобойщиков.

Когда они вернулись в радиорубку, Ленар проследил за тем, как Вильма предъявила свой новый пропуск радиостанции, и убедился, что Марвин больше не считает ее за кусок мусора. Еще одна проблема разрешилась быстро и почти без усилий, но Ленар не успел насладиться послевкусием этой маленькой победы. Когда из динамиков радиостанции полились взволнованные голоса, перебивающие друг друга, волосы на его голове зашевелились, а остатки кровь отхлынули от начинающих согреваться конечностей. Он взглянул на часы.

Двадцать минут.

Он отошел всего лишь на двадцать минут, а ситуация уже покатилась к чертям. Но хуже всего было то, что Ирма сумела вляпаться в очередное приключение.

— Что у вас там происходит? — почти прокричал он в микрофон, и эфир на секунду очистился от неразборчивой каши.

— Ленар, ты где пропадал? — вопросил Эмиль и не стал дожидаться ответа. — Тут у нас Радэк взорвался.

Скафандры ВКД разбирались на одиннадцать частей, сочленения которых находились на бедрах, голенях, плечах, запястьях, шее и животе. Чтобы добиться такой разборности, конструкторам пришлось снабдить сочленения быстросъемными штуцерами для системы охлаждения, штекерами для электрических проводов и направляющими штифтами, чтобы процесс втыкания одного в другое не превратился в акт мазохизма. В целом скафандры за последние несколько веков очень сильно усложнились в конструкции, чинить их стало на порядок сложнее, а самостоятельное облачение занимало от десяти до пятнадцати минут, но была пара плюсов, которые подкупили всю космонавтику.

Природа не делает одинаковых людей. Если людей с лишним жиром в космосе нет, то строгих ограничений по росту уже давно не вводили. Космонавты могли быть ростом от ста шестидесяти сантиметров до двух метров, и эта сорокасантиметровая пропасть была серьезным препятствием для тех, кто по каким-то причинам решил воспользоваться чужим скафандром. У разборных скафандров рукава рук и ног делались разной длины, поэтому можно было спокойно менять детали между комплектами, и собрать скафандр, подходящий под практически любой из разрешенных законом рост. Таков был первый плюс. Второй плюс заключался в том, что если скафандр по каким-то причинам оказался поврежден, весь скафандр браковать было не нужно, достаточно было лишь заменить не соответствующую требованиям безопасности часть.

Первый плюс сыграл Ирме на руку.

Илья стоял на месте, ждал возвращения Ленара и инстинктивно понимал, что ждать придется долго. Он поболтал с Ирмой пару минут о хоккее, и на этом их темы для светской беседы закончились. Чтобы немного скоротать ожидание, он спрятал свою голову обратно в гермошлем, включил радио и услышал тревожные новости. Он незамедлительно передал их Ирме, и первое, что пришло ей в голову — это похитить скафандр Ленара. Она даже переодеваться не стала. Лишь сбросив с себя куртку и обувь, она быстро подогнала комплект Ленара под свой рост и попросила Илью помочь ей пристегнуться к ранцу жизнеобеспечения. В последние несколько лет она редко одевала скафандр и успела растерять былой навык, но ей показалось, что она установила свой личный рекорд по скорости сборов. Буквально за пять минут она совершила сразу два преступления — воспользовалась чужим скафандром без разрешения и бросила без присмотра свой пропуск вместе с круткой прямо посреди палубы. Схватив со стеллажа чемоданчик, помеченный значком, который расшифровывался как «ремкомплект», она настроила свое радио на общий канал, хлопнула Илью по плечу в знак готовности и отправилась совершать свое третье преступление — выход за борт без разрешения строгого капитана. По характеру она совсем не была бунтаркой, и верила в установленные правила, но если ее нос вдруг улавливал тонкий тревожный аромат экстренной ситуации, она готова была забыть обо всем на свете и сломя голову броситься туда, где срочно требовалась помощь. Однажды эта бездумная самоотверженность чуть не стоила ей жизни, но, заглянув в глаза смерти, Ирма испугалась не достаточно сильно, чтобы сделать из этого какие-то выводы.