Она запнулась и перекинула взгляд через его плечо. Выловила глазом краешек экрана терминала. Увидела какие-то мелкие надписи. Где-то среди них должно было быть системное сообщение Марвина. Где-то среди них написано, ради чего был этот резкий подъем…

— Что? — спросил он, не дождавшись окончания фразы. — Куда ты вечно спешишь и рвешься? Ты хоть знаешь, что у нас сломалось? Ты хоть знаешь, как это починить? Ты вообще задумываешься хоть на минуту о том, что ТАМ ты не можешь быть нужнее, чем ЗДЕСЬ?

— А кто ты такой, чтобы приказывать мне быть мертвым грузом на борту?!

Она вырывалась уже не ради того, чтобы куда-то успеть, а просто назло всему на свете. Ленар удерживал ее тисками, затянутыми до упора, и само понятие свободы рушилось под усилием его стальных пальцев. Такой силой могли обладать лишь машина и человек, доведенный до белого каления. Ей не было больно, но где-то на уровне подсознания она догадывалась, что боль идет к ней, просто очень медленно. Из-под вздувшихся на лбу вен ее испытывали на прочность два налитых кровью глаза. В нормальной ситуации такой взгляд должен был ее напугать, но страх так же не спешил приходить.

Ленар шумно всосал воздух и приоткрыл рот, чтобы ответить.

— Да чем вы тут таким занимаетесь? — взвыл Петре, и по отсеку пронесся шлепок, выскочивший из-под его ладони, столкнувшейся с переборкой. — Выясняете отношения прямо под сигнал тревоги!

Ирма легко бы с ним согласилась, если бы ее разум не застилала красной пленой мысль, что этот корреспондентишка, который вечно ни к месту и ни ко времени, мешает ей выяснять отношения. Чаша ее терпения была настолько глубокой, что пока не опрокинешь ее, сложно понять, сколько всего в ней накопилось. Ее колотило от злости, а на языке вертелось столько всего невысказанного, что требовались дополнительные усилия для обличения слов в членораздельную форму. Ей казалось, что стоит лишь еще немного потерять контроль над собой, и в груди вырастет пушка, которая выстрелит в Ленара готовым разорваться в любой момент сердцем.

Петре сделал шаг навстречу Ленару, и Вильма тут же уперла руку ему в грудь. Казалось, что сегодня делать больше одного шага — это преступление. Возможно, Радэк понял это первым, и поэтому поспешил убежать.

— Успокойтесь, — напомнила Вильма.

Когда Петре схватил ее за вытянутую руку, Ирма подумала, что теперь точно начнется драка. Петре ее разочаровал. Пойманную женскую ладонь с идеальным маникюром и наплывами геля он тут же прижал к своему лбу, и из его рта вырвался вожделенный вздох:

— Ох, Вильма, у вас такие холодные руки…

— Ленар, — донесся голос откуда-то из глубин заполненного сиреной воздуха.

Ирма пошатнулась. За прошедшие полминуты Ленар стал для нее еще одно точкой опоры, и лишившись ее она едва не упустила чувство равновесия. Она получила свободу движений назад, но не представляла, куда ей двигаться. И сделала шаг навстречу компьютерному терминалу.

Ее никто не остановил.

— Слушаю! — ответил Ленар интеркому, кисло сморщившись от навязчивого шума и заткнув пальцем то ухо, которое не смотрело в динамик.

— Мы в машинном отделении, — громко произнес динамик голосом Эмиля. — Хорошие новости — мы не взорвемся. Наверное.

— Ты обалдел? Какое еще «наверное»?

Этот восклик ненадолго отвлек Ирму от чтения символов на экране. Она как раз дочитала до строчки «…экстренная мобилизация всего списочного состава согласно протоколу № 9 для чрезвычайных ситуаций…»

— Мы не нашли видимых неисправностей.

— А почему тогда Марвин орет?

— Не знаю, может он паникер!

«…неисправность в блоке № 2 первичного активного охлаждения. Срочно проверьте блок № 2 первичного активного охлаждения,» — дочитала Ирма и с недоверием взглянула на Ленара. Ее взгляд в тот же миг отскочил от его лица и вернулся обратно.

— Ты можешь сказать хоть что-то определенное?

— Могу. Термодатчик говорит, что все нормально.

— И кому верить? Марвину или термодатчику?

— Не знаю. Кому хочешь, но имей ввиду, что Марвин так же считывает показания с этого термодатчика. Он накачал давление в водных резервуарах, потому что решил, что перегрев неизбежен, но если я прав, то он так и не решится сделать то, что собрался делать. Наверное, это хорошие новости.

— Эмиль, я запрещаю использовать это слово всуе! — крикнул Ленар на интерком.

— Ладно, тогда на этом отчет заканчиваю. Дам знать, если мы найдем что-то интересное.

— Поспешите. У меня от этого воя уже голова трещит. — Он выключил интерком. — Вильма, бежим на мостик. Ирма, следи за Петре.

— Мне нянька не нужна, — возразил Петре.

— Ему нянька не нужна, — согласилась Ирма. — Если это приказ, то я его выполню, но ты должен занести в бортжурнал мою жалобу на тебя. Ты плохо расставляешь приоритеты и позволяешь каким-то своим личным суждениям мешать рациональному распределению обязанностей среди действующего экипажа.

— Ты оператор, — напомнил он, взглядом выгоняя Вильму из отсека. — Когда мне понадобится оператор, тогда я тебя и привлеку к работе, а до тех пор в гробу я видал твои жалобы!

Дверь была автоматической, но Ирме все равно показалось, что с выходом Ленара она захлопнулась громче обычного.

Сигнал тревоги имел четко определенную цель — донести тревожность корабельной обстановки даже до глухих на оба уха людей, неведомым образом проникших на борт. Марвин справлялся с этой задачей на ура. Сигнал тревоги бил по ушам около пяти минут, но каждая секунда, подобно дрожжевой клетке, делилась пополам, и скорость деления постепенно увеличивалась. Нельзя было просто сказать «ясно, мы все поняли», чтобы тревога замолчала. Надо было доказать управляющему интеллекту, что его сигнал услышали и приняли к сведению.

Ленар взошел на мостик в том, в чем проснулся, — в криобелье, геле и плохом настроении. Его злило все, даже головки винтиков, ровными рядами выглядывающие из панелей. Он знал, что ему надо успокоиться, но это знание ему слабо помогало. На секунду забывшись он вдруг поймал себя на мысли, что пытается силой вырвать дверцу из своего сейфа, не открывая замок, и вслед за осознанием всей глупости ситуации в нем проснулся порыв во что бы то ни стало завершить начатое.

Свой код он ввел не с первой попытки, покрыв замок блеском слизистой пленки. Его пальцы дрожали а мысли путались, уносясь куда-то вдаль. Он ежесекундно подстегивал себя мыслью, что в этом сейфе пропуск, который позволит ему заткнуть сирену и вспомнить звук тишины, но его разум каждый раз уносило натянутой резинкой обратно к Марсу. Отправляясь с Ирмой в космопорт он ни о чем не думал, и ни в каком предвкушении не находился. Просто очередной рутинный рейс, пусть и немного торопливый, в ходе которого нужно часть товара отгрузить, часть загрузить, и тут же отправиться к следующему из длинной цепочки пунктов назначения. Если считать их все, можно свихнуться, поэтому Ленар никогда не считал. Вся вселенная для него выстраивалась лишь из трех точек — прошлая, текущая и следующая. В космопорту ему пришлось пересмотреть свои взгляды на устройство вселенной, и с тех пор следующая точка сменилась на последнюю.

Это был его последний рейс.

Он чувствовал себя астероидом, пойманным в цепкие объятия гравитационного колодца. Его падение неизбежно, и когда он пересечет границу плотных слоев атмосферы, его жизнь претерпит радикальные перемены. Глупо было бы думать, что он вечно будет летать по космосу, но эти новости стали для него неожиданностью, словно он шел по комнате с закрытыми глазами и внезапно наткнулся на стену. Жизнь в вечных перелетах от одной звезды к другой вошла у него в привычку, и хоть он не мог сказать, что такая жизнь делает его счастливым, он к ней привык. Это опасная привычка. В сочетании с надвигающимися переменами она наполняет сердце страхом, и с этим мало было просто смириться. К этому нужно было морально подготовиться. И Ленар готовился с того самого момента, как услышал поздравления с близящимся концом действия его долгосрочного контракта.