И так он угодил в очередную ловушку.

Там, в Марсианском космопорту сколько-то месяцев назад он дал самому себе установку, что ему стоит пережить лишь два сеанса криостаза, и он войдет в новую жизнь, полную синего неба, свежего воздуха и возможностей завести семью. Два сеанса криостаза спустя он оказался посреди межзвездной пустоты на неисправном корабле с неожиданными гостями и одним трупом, по уши в геле, среди воя сирены и в подходящем настроении для того, чтобы устроить большой погром. Новую жизнь он представлял себе немного иначе.

Одержав победу в схватке с сейфом, Ленар замер для короткой передышки. Он пытался приказать своему сердцу стучать чуть тише, но оно не слушалось. Все, на что падал его взгляд, казалось ему большой издевкой вселенной.

Кроме одной вещи.

От Вильмы разило холодом. Он не знал, почему, но ее выкованный из стали взгляд выжидающе купал его в металлической прохладе. Ее взгляд успокаивал подобно взору Медузы, а движения, с которыми она вскрывала свой сейф, были плавными и уверенными. Это было странно. Ленар не думал, что доживет до момента, когда Вильма станет истерить меньше, чем он, но раз этот момент все же настал, значит ситуация даже хуже, чем ему изначально казалась. Что будет дальше? Ядерный синтез перестанет работать?

Каким-то краешком своего искрящегося эмоциями сознания он понимал, что что-то не так, но, возможно, это был тот случай, когда в сложной ситуации мозг хлебнул достаточно плохих новостей и упорно отказывается от добавки. Его руки сами все делали, как делали это уже много раз. Он вставил пропуск в щель, на которую указывали два треугольника, протянул руку к верхней панели аварийного контроля, щелкнул двумя переключателями, и…

Что-то щелкнуло в его черепе.

Это было подобно удару по затылку. Сначала мир содрогается, затем в затылке происходит взрыв боли, и лишь в последнюю очередь приходит приблизительное осознание произошедшего. Ленар отказывался верить услышанному, и упорно вслушивался в окружающие его звуки, не понимая, что же он в них ищет.

Ничего не изменилось, кроме лица Вильмы. Невозмутимая маска на ее лице облупилась и осыпалась. Если между испугом и паникой есть забор, то Вильма балансировала на этом заборе, не понимая, на чью территорию падать. Ленар отчетливо видел, как ее зрачки расширились подобно диафрагме у фотокамеры, а нижняя челюсть слегка отвисла в порыве сказать что-то, для чего у нее не нашлось слов. Такие эмоции заразны, особенно в замкнутом пространстве.

Он видел, как вздрогнула Вильма, когда панель аварийного контроля разбила костяшки на его кулаке, но предпочел этого не замечать. Не время терять голову. Он все еще капитан, напомнил он себе. Надо хоть что-то на этом корабле взять под контроль, так почему бы не себя?

Он знал, что совершает бесполезное действие, но где-то внутри него горел огонек надежды, и он хотел как можно скорее загасить этот огонек. Его пропуск повторно залез в считывающее устройство, и после этого Ленар дал себе волю громко воскликнуть:

— Что это за чертовщина?

Рядом с ним была только Вильма, и этот вопрос, он, наверное, адресовал ей. Так он решил уже после того, как слова вырвались из его рта.

— Ма… — заикнулась Вильма, — Марвин не принимает твой пропуск.

Она сказала то, в курсе чего и так было все население мостика. Удивительно, но после этих слов Ленар вдруг утвердился в своем ощущении реальности. Ситуация окончательно перестала казаться ночным кошмаром, и он практически чувствовал вкус той субстанции, в которой увяз по самые уши.

— Спасибо! — саркастично ответил он и захотел швырнуть пропуск в дальний конец мостика. Мысль о том, что пропуск, возможно, ни в чем не виноват, убедила его приложить усилия и заставить себя аккуратно положить персональную карточку на капитанское кресло. — Давай ты.

— Что?

— Как это что? Заткни эти проклятую сирену!

— А, — акнула Вильма, словно только что вспомнила, что она здесь работает. — Да, конечно.

От нее все еще веяло холодом, но былая невозмутимость растворилась без остатка. Ленар видел, как дернулся ее глаз, и видел, как ее пальцы взволнованно выплясывают движения закоренелого алкоголика. Она попала в считывающее устройство со второй попытки, скормила свою карточку машине, и…

— Вильма, это что такое?! — крикнул он так, будто Вильма была виновата в серьезном преступлении. Так и было. Вильма была виновна в том, что оказалась рядом. — У нас что, у обоих сразу пропуска размагнитились?

Она не сразу ответила. На ее лице проступила целая гамма расстроенных чувств, и казалось, что разум ненадолго покинул ее голову, чтобы взять передышку от суровой действительности хотя бы на пару секунд. Он проследил за тем, как она отступила в сторону. Он собрался спросить, куда она уходит, но передумал, когда она обессилено села в свое кресло, холодное и бесполезное, как весь ее штурманский пост вместе с остальной частью мостика.

— Это точно не «Магомет», — заговорила она, вдохнув в себя немного уверенности.

— Что?

— Это точно не «Магомет»! — повторила она громче. — У нас корабль экранирован со всех сторон. Если что-то и могло испортить наши пропуска, то только изнутри.

— Изнутри… — задумчиво протолкнул Ленар сквозь стиснутые зубы.

— Может, не все пропуска испорчены?

— А может дело не в пропусках?

— Может, не все пропуска испорчены? — настойчиво повторила Вильма.

— Скажи, Вильма, ты чувствуешь, как с тебя кожа слезает? — настойчиво проигнорировал он ее вопрос.

— Это вопрос с подвохом или очередная твоя едкая шуточка?

— Похоже, Радэк был прав, и первичный охлаждающий блок продолжает работать. Но Марвин поднял нас всех на уши, включил эту проклятую сирену и теперь отказывается принимать наши пропуска!

— И что? — выглянула она со своего поста. — Думаешь, Марвин во всем виноват?

— Ну не я же!

— Если у нас ничего не горит, значит, у нас есть время подумать.

— Ага, подумать, как же! — выплюнул Ленар, с ненавистью посмотрев куда-то вверх.

Он мог запросто повысить голос и активно этим пользовался, чтобы сквозь шум сирены донести свою мысль до собеседника, но громкость собственной мысли он повысить не мог. Ему было сложно думать, а те мысли, которые обладали достаточной громкостью, подсказывали ему, что он должен взять инструменты и начать систематически скрывать по всему кораблю облицовочные панели, чтобы затем вырвать вместе с мясом все динамики системы оповещения. Он хотел тишины.

И тут произошло волшебство.

Ленар не верил в волшебство. Не верил в магию, в телепатию и в джинов из бутылки, но вопреки этому здравому материализму на какую-то долю секунды ему показалось, что кто-то прочел его мысли и исполнил его желание.

Сирена замолчала.

Он, наверное, должен был хоть немного этому обрадоваться, но лишь впал в растерянность. Вильма испуганно вскочила со своего кресла. Она разделяла его растерянность. Это была не нормальная тишина. Нормальная тишина могла наступить только с приказа капитана, а все то, что происходило на этом корабле за последние полчаса, было вопреки его воле. Он еще никогда не чувствовал себя настолько беспомощным, и даже желанная тишина была отравлена привкусом ускользнувшего сквозь пальцы контроля.

— Ленар! — всколыхнул интерком успокоившийся воздух.

— Да, Эмиль, — бросился Ленар к одному из немногих приборов, которые были ему подвластны. — Есть хорошие новости?

— В общем, как и предполагалось, блок первичного охлаждения исправен и продолжает охлаждать энергосистему, — вместе с голосом Эмиля динамик плевался помехами, похожими на возню с того конца линии. — Ради того, чтобы в этом убедиться, нам пришлось разобрать половину блока.

— Так быстро?

— Ну, мы тут работали в десять рук, и мотивация была будь здоров.

— Так это не вы отключили сирену?

— Технически ее отключил Густав, — смущенно промолвил Эмиль, с неохотой признавая всю степень участия чужаков. — Блок работал, но это не значит, что с ним было все в полном порядке. Как я и сказал, нам пришлось половину блока разобрать, чтобы получить непосредственный доступ ко всем платам, контроллерам и важным узлам. Я первым делом подумал, что где-то произошло замыкание, или что-то сгорело. Это, конечно, было маловероятно, но Радэк настоял, что мы обязаны были проверить это в первую очередь. И мы проверили, как дураки. Но, еще раз повторюсь, что охлаждение работало, компрессоры качали, хладагент циркулировал, дросселя были под штатным давлением, а в машинном отделении до сих пор никто не сварился заживо. Но мне не давала покоя мысль, что Марвин приготовился сбрасывать нашу воду за борт, а затем Илья меня успокоил, что у нас на прицепе еще триста тысяч тонн воды, и беспокоиться не о чем…