– Не уходи, пожалуйста, Саяна! – взмолился Горан, подойдя ближе. – Одну ночь вдали от тебя еле пережил! Умоляю!

– Прости. – Я отвела глаза и вышла из номера. С каждым днем все запутывается еще сильнее. И выход, похоже, только один.

Проявив солидарность со мной, погода выключила режим «ура, весна!» и врубила на полную «озверевшую зиму» – с жуткими морозами, катком на дорогах, очередями в травмопункты, метелями, злющими, как обманутые жены, расстроенными дворниками и озадаченными продавцами цветов, что в огромном количестве повылезали накануне 8 марта на улицы с мимозой и тюльпанами. Но даже эта погодная свистопляска не помешала Горану третью ночь сидеть на лавочке с торца дома.– И долго он собирается держать оборону, интересно? – пробормотала я, грея руки о чашку с чаем.

– Драган – мужик упорный. – Сеня пожал плечами. – С его силой воли он там и месяц просидит. У него тот еще характерец! Это только ты можешь из него веревки вить, а все остальные от одного имени вздрагивают.

– Ты ходил к нему?

– Ясен пень. – Санклит отправил в рот ложку варенья. – Он меня послал. Далеко.

– Ты сказал…

– Передал все, как ты просила, большеглазая. – Перебил Сеня.

– Идиот.

– Я или он?

– Оба. – Я вздохнула и поставила чашку в мойку.

В спальне работал обогреватель, но даже это, вкупе с теплой одеждой, слабо помогало. Как говорится, отдыхаю по системе «все включено» – работают все приборы, что способны повысить температуру воздуха. Остается только костер разжечь. Ночью столбик термометра опустится до –30. Если Драган опять просидит на скамейке до утра, то превратится в ледяную скульптуру. А мое сердце разорвется.

Я ходила по комнате до полуночи. Потом не выдержала и, признав поражение, оделась и вышла к нему. Горан не шевелился. Днем на него хлопьями падал снег, и теперь он был весь покрыт им.

– Ты скоро превратишься снеговика, останется только морковку в тебя воткнуть. – Он молча поднял на меня глаза – казалось, даже они превратились в льдинки. – Вставай, снеговик, пойдем. – Я протянула ему руку. Мужчина сжал ее ладонью. Впервые на моей памяти она была наощупь, как айсберг. – Раздевайся, шантажист. – Велела мисс Хайд, когда мы вошли в квартиру.

Хорват попытался расстегнуть пуговицы одеревеневшими пальцами, но не вышло. Пришлось помочь ему снять пальто.

– Бегом под одеяло!

– Я санклит, что со мной будет, мы же бессмертны! – в подтверждение своих слов Горан громко чихнул.

– Ты все бессмертие себе уже отморозил, придурок! В кровать, быстро, я сказала!

– Как прикажешь, госпожа моя. – Он хлюпнул носом. Мы поднялись в спальню.

– И как у тебя еще пальцы не отвалились! – сняв с Драгана ботинки, съязвила я. – Чего ты хотел добиться таким поведением?

– П-прощения. – Пробормотал он, содрогаясь в ознобе.

– А с чего ты взял, что получил его?

– Если ты не простила, я пошел обратно. – Он отстранил меня и начал обуваться.

– Совсем с ума сошел?

– Наверное. – Санклит нетвердой походкой направился к двери.

– Стоять. – Отчеканила мисс Хайд. – Кру-гом! – мужчина развернулся. – Хорошо. Будем считать, что простила.

– Не пойдет. – Он упрямо помотал головой.

– Драган, сволочь ты этакая, хватит уже!

– Так простила или нет?

– Простила. Марш под одеяло! Но если будешь пытаться и дальше воздействовать на меня шантажом, посылкой к белым медведям отправлю, уяснил, террорист?!

– Уяснил, не буду, – он нежно улыбнулся, залез под одеяло и натянул его до подбородка.

– Надо же быть таким упертым! – фыркнула я, положив пальцы на его запястье. – Пульс меньше 40! …!

– Ты красивая, даже когда материшься! – хрипло прошептал хорват. Я сходила в ванную за градусником. Через пару минут он показал 33 с небольшим градуса.

– Да ты реально…! – фыркнула мисс Хайд. – Считай это официальным диагнозом.

– Любовь, кстати, признана Всемирной организацией здоровья болезнью. – Проворчал вибро-санклит, которого продолжал колотить озноб.

– Пей. – Я дала ему две таблетки аспирина и стакан воды. – Так, с кровати не вставать, скоро вернусь. – Вот хоть слово скажи! – предупредила мисс Хайд, увидев на кухне Арсения.

Сделав медово-брусничный морс, стараясь не замечать ироничный взгляд подлого санклита, я вернулась в спальню и протянула Горану целый стакан.

– Пей. – Он послушно попытался, но руки так дрожали, что пришлось помогать.

– Вкусный.

– Это наш фирменный с Глебом. – Я помрачнела. – Был. Раньше сама собирала. Бруснику имею в виду.

– А я думал – мед. – Хорват лукаво улыбнулся. – Шмель ты мой! С полосатой «э-э».

– Ща обратно на лавочку отправлю! – пригрозила мисс Хайд.

– А как же прием из арсенала КГБ? – он хитро прищурился. – Сама говорила – если помог кому-то, то не захочешь причинять ему вред?

– А ты не слишком ли хитропопый стал?

– Это ты меня научила.

– Лучше бы что-то путное перенял. – Вздохнула я, накрыв его поверх одеяла пледом.

– Я с твоим появлением стал совсем другим, правда.

– Если бы. – Мне пришлось прикусить губу, чтобы прогнать картинку с лицом мертвой Петры.

– Родная, я стану таким, каким ты захочешь! – простонал Драган, сжав мою руку. – Дышать буду, когда разрешишь, только не прогоняй, любимая, умоляю! – он прижался к ладони щекой. – Все сделаю, как прикажешь, госпожа моя! Только не прогоняй!

– Не говори так. – Прошептала я.

– Почему? Это правда!

– Ты пугаешь меня.

– Прости, жизнь моя, не хотел.

– Спи, Горан.

– А ты?

– Лягу на твоей кровати, не переживай. Все, засыпай, – я погладила его по волосам.

– Как же хорошо рядом с тобой! – прошептал санклит, закрыв глаза. – Любимая…

Гаспар соскочил с кровати и замер посреди спальни, наполненной лунным светом, к чему-то прислушиваясь. Подошел к двери и, приоткрыв, выглянул в коридор, убеждаясь, что охранники на месте. Потом постоял у окна, пристально вглядываясь в черные тени от столетних дубов, пляшущие дикий танец на снегу, задернул серые гардины и подошел барному шкафу.

Взял щипцы для льда, помедлил и, положив их на место, налил себе бокал виски. Его руки дрожали. Влив в себя алкоголь, мужчина обернулся и сразу же отшатнулся, увидев охранника, что надвигался на него.

Дойдя до кровати, тот остановился, словно кто-то нажал кнопку. Руки повисли вдоль тела, как плети, спина сгорбилась, подбородок уткнулся в грудь, словно шея была перебита. Зеркало на потолке заклубилось и потемнело, как грозовая туча.

Тьма сконцентрировалась в центре и, набухнув, начала огромной мутной каплей проседать вниз. Охранник сел на кровать, и в тот же миг капля скользнула на него, обволокла, с силой сжала и… развеялась, как утренний туман.

На кровати сидел Баал. Черный костюм с галстуком в красный горошек, неизменные лаковые туфли. Закинув ногу на ногу, он откинулся назад, уперевшись ладонями в одеяло, и, склонив голову на бок, посмотрел на Гаспара. Архангелит не смел даже дышать, вжавшись в стену. Демон встал, хотя, скорее, плавно перетек в вертикальное положение, и принюхался. Глаза с вертикальными зрачками сузились.

– Боишься. – Констатировал он, удовлетворенно кивнув. – Правильно.

– У-м-моляю… – прошелестел мужчина, задрожав всем телом.

– Поздно. – Равнодушно ответил демон. – Ты не справился.

– Сделаю! – хрипло выдохнул Гаспар. – Один шанс, умоляю!

– Я столько дал тебе! – хвост Баала выскользнул из-под полы пиджака и начал бить по паркету. – И что получил взамен? Она становится сильнее с каждым днем!

– Это Хан! Он хотел уничтожить Драгана, поэтому… Я отдал приказ! Он ослушался!