Первым я убила мальчика. Девочка слишком уж напоминала мне дочь. Когда кинжал взмыл вверх, чтобы все же пронзить ее сердце, мою руку перехватил муж. В его глазах плескался ужас из-за содеянного мной. Плача, он говорил, что Бог накажет меня за попытку обмана, что заплатить придется жизнью. Мне было наплевать. Я убежала от него, схватила детей и увела в пещеры. Может, хоть там его мстительный жестокий Бог нас не найдет.

Всю ночь бушевала страшная гроза, не припомню такой. Мы плакали от страха, обнимая друг друга. К утру непогода стихла, меня сморил сон. Когда я проснулась, муж стоял надо мной, держа Лилиану за руку. Она дождалась, когда я усну, и привела его. Девчонка всегда любила отца сильнее, а меня и не замечала. Ведь она – дочь Ангела, а я – лишь простая смертная, утроба, что выносила ее, мой срок короток, а у них с отцом и братом впереди вечность.

– Со мной делай, что хочешь. – Я поднялась на ноги. – Но пощади детей, умоляю! – муж обнял меня. Крепко, как никогда раньше. И, прежде чем я поняла, что мужчина хочет сделать, он воткнул в мое сердце кинжал.

Но на этом мои мучения не закончились. Наоборот, только начались. Оказалось, муж переплавил тот клинок, которым должен был убить наших детей, добавил в него свое сердце и кость от ребра. Пронзив им мое сердце, он сделал меня исчадием ада – бессмертной убийцей. Теперь, чтобы жить, мне нужно было отнимать души у людей.

Сначала я решила, что никогда не буду этого делать. На тот момент для меня самым важным было то, что Лилиана и Якоб живы. Убитого мной мальчика Бог вернул к жизни, даровав его роду право убивать санклитов. Девочка же получила право вести хроники.

Санклитами отныне называли моих детей. Господь внял мольбам Ангела Смерти, согласился пощадить их, но проклял  – чтобы жить, они должны были отнимать жизнь у людей. Как и все их потомки. Эта участь страшнее смерти – я поняла это, когда меня обуял Голод. Моя жизнь кончилась, когда кинжал вошел в сердце. Теперь нужна была чужая. Сопротивляться мне удалось недолго – когда боль стала непереносимой, я, дрожащая от мучений, впервые взяла жизнь у человека, которого привел муж.

После этого я спала несколько дней. И лучше бы не просыпалась. Боль от того, что я сделала, была ничуть не меньше, чем от Голода. Жертва стояла рядом со мной, глядя с молчаливым укором. Следом за ним змеилась длинная череда потомков, которые никогда уже не увидят этот свет – из-за меня. Всех их видела только я. Но что это меняло? Ни детям, ни мужу не было до этого дела. Их жизнь продолжалась. Моя же остановилась.

Лилиана приняла проклятие спокойно – посчитав право отнимать жизнь у смертных дарованным Господом. Якоб рос другим, он нашел свой путь. Но оба не понимали моей печали. Как и муж, которого я ненавидела с каждым днем все сильнее. Он был повинен во всем! Его отступничество стало причиной моих бед! Оставаться с ним рядом было мучением. И я ушла.Мужчина догнал меня, умолял вернуться, но я даже смотреть на него не могла. Боль в груди – яростная, безжалостная, терзающая тело и днем и ночью, рядом с ним становилась и вовсе непереносимой, заставляя с воем расцарапывать грудь до крови.

Скитаясь по свету в поисках смерти, я повстречала еще одного Ангела – Сэмуэля. Он поведал о том, что умереть я могу лишь от того кинжала, который сделал меня тем, кто я есть. Ирония, да? Мне пришлось вернуться. Притворившись, что вернулась насовсем, я нашла злополучный кинжал и сбежала.

Проходили дни, но мне никак не удавалось решиться сделать то, чего недавно я жаждала более всего на свете. Мир был таким красивым! Мне так хотелось жить! Совсем сбитая с толку, я поняла, что нужно делать, когда муж нашел меня. Понимание пришло в тот момент, когда наши взгляды встретились.

В боли был повинен не кинжал, а ненависть, что бушевала во мне – из-за всего, что мужчина со мной сделал. Справиться с ней можно было, лишь уничтожив причину – Ангела Смерти. Моего мужа, который навсегда останется для меня незнакомцем, который сгубил мою жизнь. Меня называют его карой Господа. Но это он был моей карой! Скажите, за какие грехи?..

Он прочитал все это в моих глазах и принял приговор. Молча стянул рубаху, подошел и опустился на колени, широко разведя руки в стороны.

Простить. Говорят, все можно простить. Я не смогла.

Рука не дрогнула. Кинжал вошел точно в сердце. Счастье затопило меня. Я уложила его на землю и не отрывала взгляд, пока его глаза, так и не разгаданного мной оттенка, не помутнели. А потом на меня налетела Лилиана. Она проклинала, била меня, рыдала над отцом. Но изменить ничего не могла. Я предложила ей убить меня, но хитрая девчонка не стала.

– Ты будешь жить, чтобы каждый день быть чужой всем – мне и Якобу, нашим детям, всему этому миру! – сказала дочь, которую я любила больше жизни. – Ты поймешь, что натворила! Пусть на это уйдут тысячелетия, но ты поймешь – никто не полюбит тебя, никому ты не будешь нужна, как воздух – как была нужна ему!

Лилиана ушла, унеся кинжал с собой. Сила дочери наложила на клинок заклятье – лишь с ее разрешения можно было прикоснуться к нему. Она оказалась права. Шли годы. Столетия оставались позади. Число моих жертв росло. Они роем окружали меня, куда бы я ни шла, что бы ни делала. И он всегда смотрел на меня – с тоской и укором в глазах.

И я поняла – только ему на всем белом свете я была нужна. Всем остальным – ни капли. И он стал нужен мне. Но вернуть его я уже не могла. Лилиана выслушала мои мольбы и молча указала на дверь. Так что умереть и хоть так быть с ним я тоже не могла. Круг замкнулся. Отныне не было ни шансов, ни вариантов. И я познала настоящий ад.

– Теперь ты знаешь. – Мегара оттолкнула меня.

Я прожила ее жизнь. А в этом мире прошла лишь секунда. Задыхаясь, я рухнула на песок, одновременно пытаясь перетерпеть боль – словно от души и тела оторвали половину, и выкашлять остатки этой женщины – едкие, колючие, ядовитые – из своего нутра. Ковач метнулся ко мне, встав между нами. Спиро упал на колени рядом со мной – только благодаря ему я не завалилась, хрипя, на бок.– Ты выбираешь ее? – прошипела женщина, вглядываясь в Нико. – Должен служить мне! Я породила тебя, всех вас, санклитов! Неблагодарный! Вы все такие! Вам…

– Хватит! – неимоверным усилием воли мне удалось встать. – Он ни в чем не виноват! – я рывком оттащила Ковача в сторону. – Не там ищешь!

– Невиновных нет! – Мегара оскалилась, как бешеная собака.

– Но есть прощение!

– Кто бы говорил! Сама-то простила своего Драгана? Нет!

– Прощу! – дрожа всем телом, я вытерла слезы.

– Не сможешь!

– Смогу! Мне лишь нужно немного времени!

– Думаешь, оно у тебя есть, это самое время?  – Мегара зло расхохоталась. – Считаешь, что знаешь, с кем встречалась только что, до меня? Уверена, что победила Архангелитов? Думаешь, Хранители тебе не помеха? Полагаешь, знаешь, что будет завтра? Оглянись! Все под твоим носом, но ты ни-че-го не видишь! Ровным счетом ничего!

– Так помогла бы, подсказала. – Тихо ответила я.

– А мне кто-нибудь помог? – женщина полоснула меня ядовитым взглядом. – Когда меня насиловали, продавали, убивали? Хоть кто-нибудь? Никто и пальцем не пошевелил!

– Жаль, что тебе пришлось все это пережить. – Что еще можно было сказать? – Нико, Спиро, идемте. – Мы двинулись к лодке.

– Мне не нужна твоя жалость! – неслось вслед. – Жалей себя! Посмотрим, какой станешь ты – после всего, что тебе предстоит пережить!

– О чем она, Саяна? – спросил Ковач, помогая сесть в лодку.

– Не имею понятия. – Прошептала я, устало провожая взглядом уходящий в темноту остров. Одно знаю точно – оно неотвратимо надвигается. А это значит, что у меня мало времени. И значение имеет только то, на что я хочу его потратить.

Если вам повезет и это будет в правильное время, вам будет больно. Так больно, что эта боль почти заставит умереть, а потом поможет переродиться изнутри.А. Датешидзе