– Ковач, ты мужрец! – не удержалась мисс Хайд.

– У тебя чертовски хорошая память! – санклит расхохотался.

– Верно. – Я встала. – Спасибо за откровенный разговор, Нико. Мне нужно было это услышать.

– Не за что. Мой долг перед тобой вечен.

– Ты не должник, а друг.

– Это честь, Саяна.

– И для меня тоже. – Я обняла его. – Уф, пойду пить и думать.

– С утра жду тебя в саду на тренировку.

– Давненько я тебя на лопатки не укладывала!

– Это мы еще посмотрим!

– Меня все лето Савва тренировал! – мисс Хайд задиристо фыркнула. – Готовься кушать траву!

– Хвались не идучи на рать, а идучи с…

– А идучи с нее обратно, знаю. – Я вышла из дома и прошла к сооруженной на веранде барной стойке. Где уже сидел Драган.

– Уйти? – тихо спросил он, печально глядя на меня.

– Нет. – Я села рядом с ним и попросила у бармена несколько порций текилы.

– Саяна, прости, пожалуйста. На тебе был пиджак Спиридона, ты пахла его духами, я психанул. Прости идиота, умоляю!

– Хорошо. И ты меня.

– Родная, тебя-то за что?

– Будешь? – вместо ответа я подвинула к нему стопку текилы и тарелку с лаймом и солью.

– Знала бы ты, как я сходил с ума, когда ты, будучи Охотницей, в клубе, на свой день рождения, позволила Даниле слизнуть соль с твоей руки, а дольку лимона передала ему губами! Никогда не забуду!

– Значит, за мной должок. – Мисс Хайд коварно улыбнулась, насыпав щепотку соли на руку – между большим и указательным пальцем.

– Не шутишь? – выдохнул он севшим голосом.

– Серьезна, как никогда. – Я протянула ему руку.

Не отводя от моего лица полыхающего взгляда, мужчина с удовольствием слизнул соль и опрокинул стопку текилы. Я зажала лайм ртом. Горан потянулся ко мне, но замер посередине. Пришлось самой прижаться к нему и передать горчащий цитрус в его губы. Он притянул меня к себе и вздрогнул всем телом.

Куда делась долька лайма, понятия не имею. Важен был только солоновато-пряный вкус его обжигающих губ. Стон, который перетек в меня и смешался с моим стоном. Стальное кольцо рук за спиной. Ощущение его шевелюры под ладонью. Сердце, что рвалось прочь из груди – не его или мое, а наше общее.

А вот кинжал был только моим.

Я игнорировала его столько, сколько могла, но когда боль стала разрывать грудь с такой силой, словно из нее вылуплялся Чужой, стало не до романтики, потому что попросту не могла вдохнуть. Пришлось рухнуть с небес на землю, оторваться от самых желанных на свете губ и, стиснув зубы, упереться лбом в грудь хорвата, что ходила ходуном.

– Прости идиота, родная! – Горан поспешно разомкнул стальное кольцо, из-за чего я едва не упала, и ему пришлось вновь прижать меня к себе.

– Что за день! – прорычала мисс Хайд, отстраняясь от него.

– Саяна…

– Ты не виноват. – Не заморачиваясь с солью и лаймом, я одну за другой влила в себя оставшиеся две стопки текилы и ушла, не глядя на него.

Остаток вечера я общалась с санклитами из двадцатки, все время ощущая на себе взгляд Драгана. Подойти он так и не решился, и часть меня была ему за это благодарна. Но когда все разошлись, мы остались вдвоем.– Самое лучшее в гостях – это то, что они рано или поздно уходят, как говорит Сеня.

– Скучаешь по нему, родная? – тихо спросил Горан, осторожно накинув на мои плечи пиджак.

– Спасибо. – Я вдохнула древесно-мускусный аромат. – Да, скучаю. – Мы помолчали. И это была вовсе не та тишина, когда обоим комфортно. – Пора спать. – Банальность сорвалась с языка сама собой.

– Да. – Он кивнул, с тоской глядя на меня. – Спокойной ночи, родная.

– Спокойной ночи. – Я отвела взгляд, ушла в свою комнату и, забив на душ, легла спать.

Уснуть, конечно же, можно было и не мечтать – ворочалась с боку на бок, взбивая ни в чем не повинную подушку кулаком, пока не услышала зов музыки, полный боли. Рояль?

Я накинула шелковый халат и пошла на звук. Рвущая сердце мелодия привела в дальнюю комнату. Играл Горан – закрыв глаза и целиком отдавшись волшебству, он заставлял душу рояля рыдать и молить о любви и прощении. Эта музыка сказала мне больше, чем смог бы он сам.

Когда дрожащие пальцы замерли на черно-белых клавишах, я подошла к нему. Лицо мужчины было мокрым от слез. Он открыл глаза и посмотрел на меня с таким обожанием, что сердце разорвалось от нежности.

– Если бы ты знала, как я хочу к тебе прикоснуться! – прошептал мой санклит.

– Так прикоснись.

– Не имею права о таком даже мечтать, потому что боюсь стать причиной твоей боли.

– Я разрешаю. Прикоснись.

– Я уже столько страданий тебе причинил, родная!

– Драган, это мне решать.

– Нет. – Пришлось самой сначала взять одну его руку и положить на мою талию. Потом то же проделать со второй. – Саяна! – простонал он. Я осторожно обняла его. Мужчина вновь содрогнулся всем телом. – Любимая! Господи!..

– Не Господи, а всего лишь ангел.

– Для меня ты – вся Вселенная! Воздух мой! Не могу без тебя! Никак…

– Я здесь.

– Знала бы ты, сколько клинков побывало в моей груди, родная! – прошептал санклит. – Ни один не нашел сердца. Меня нарекли Бессердечным. Считали, что кровь Антуна делает его сына неуязвимым. А когда появилась ты, я сам положил свое сердце в твои нежные ладошки. Отныне оно навсегда принадлежит тебе. Только ты будешь решать, что с ним делать.

– Я сберегу его, не волнуйся.

– А  когда-нибудь? – Драган с надеждой посмотрел в мои глаза. – Пусть через тысячи лет?..

– Горан, понятия не имею – честно. – Я погладила его по волосам. – Ты сам все видишь. – Голос задрожал. – Похоже, мы невозможны, как правильный семиугольник.

– Ты всегда ставишь меня в тупик, любовь моя. – Он озадаченно нахмурился.

– Правильный семиугольник нельзя построить с помощью циркуля и линейки. – С умным видом пояснила мисс Хайд. – Теорема Гаусса – Ванцеля.

– А иногда и пугаешь. – Пробормотал санклит.

– Это мы с Сеней новую привычку завели: на ночь глядя грызть вкусняшки и смотреть умные передачи. – Сжалилась я.

– Незаметно что-то эффекта.

– В каком смысле?

– Прости! – спохватился хорват. – Эффекта от вкусняшек на ночь имел в виду!

– Сделаю вид, что верю.

– Честно!

– Так что не удивляйся, если услышишь от моего братишки перлы в стиле «Пытки запрещены Женевской конвеКцией!».

– У вас весело было, да? – простонал он, расхохотавшись.

– Да уж! – пробормотала я, вспомнив Данилу, Алекса и Савву.

– А кто пытал Арсения? – спохватился Горан.

– Я. – Честно призналась мисс Хайд.

– Тааак. Подробности?

– Разбудила его утром и потащила на речку. Он стонал «грехи мои тяжкие» – зря Савва на Новый год Гайдая включал, ругался, кряхтел и угрожал Женевской конвекцией своей любимой. Твое любопытство утолено, ревнивое чудище?

– Вполне. – Мужчина довольно кивнул. – Но «грехи мои тяжкие» – это из Высоцкого, не только из фильма Гайдая.

– Знаю. Но где Арсений, и где Высоцкий, сам подумай.

– И то верно. – Горан нежно улыбнулся, потом посерьезнел и тихо спросил, – родная, ты позволишь просто быть рядом с тобой? Мне больше ничего не нужно!

– Тебе этого хватит?

– Да, жизнь моя!

– А если мне этого мало?

– Правда?.. – глаза санклита полыхнули. Я промолчала. – Тогда все исправлю! – прошептал Драган. – Горы сверну, но добьюсь, чтобы стало, как раньше! Мне бы только знать, что есть шанс на…

– Ш-ш-ш, – моя рука легла на горячие губы. – Рано. – Я вновь обняла его. – В душе такой хаос! Пусть все идет своим чередом.

– Как скажешь, любимая! – он зарылся лицом в мои волосы. – Твое слово – закон, родная! Так хорошо рядом с тобой, если бы ты знала!

– Я знаю, что тебя любила та Саяна, остатки которой стали частью меня. Я почти сумела изжить это ненавистное чувство.