Нормальному ведению хозяйства мешал и отрыв военнопоселенцев на периодические военные учения. В этом отношении весьма показательна следующая жалоба солдат, поступившая ко двору 11 октября 1411 г.: «В прошлом году [мы] были на военных учениях в столице. Вернулись в начале осени, а в местном гарнизоне требуют [с нас] зерновой налог. Поистине [в данном случае] общественное дело помешало сельскохозяйственным работам. [Мы] жаловались [по инстанции], но нас не слушают» [23, цз. 119, 1510].

Тяжелое положение военнопоселенцев уже к концу первого десятилетия XV в. привело к усилению их бегства с предоставляемой им земли.

В 1407 г. в каждую провинцию страны были назначены один-два чиновника, в обязанности которых входило специально следить за тем, чтобы не было бегства солдат из военных поселений [158, 7]. Однако это не помогло. Бегство военнопоселенцев и связанное с этим перераспределение земельного фонда военных поселений особенно усилилось в 10-х годах XV в. Об этом ярко свидетельствует доклад начальника Судебного ведомства в Пекине Чжу Цзюня от 15 июля 1411 г. Он гласил: «В различных гарнизонах, первоначально расквартированных в Шуньтяне (Пекин. — А. Б.), Баодине, Юнпине и других областях, правительственным солдатам, [направляемым] в военные поселения для обработки земли, давалось по 50 му земли каждому. Впоследствии из-за повышения налогов, их перераспределения и других причин [солдаты] ушли [с этих земель]. Все их земли захватили новые солдаты правительственных [войск], [которые] либо обрабатывают [их] сами, либо сдают в аренду, распределяя собранное [с арендаторов] зерно [между собой]» [23, цз. 116, 1482].

Приведенный доклад также показывает, что земля военных поселений переходила не только в другие, но даже и в третьи руки на правах владения и аренды. Самое интересное, что Чжу Цзюнь не призывал правительство бороться с подобным явлением, а, наоборот, советовал узаконить сложившееся положение и все земли, «брошенные солдатами правительственных войск из-за повышения налогов», раздать новым переселенцам отнюдь не только из военного сословия [23, цз. 116, 1482]. Это предложение было одобрено двором.

«Сильные дома», т. е. крупные феодальные собственники, по договоренности с генералами и военными чиновниками захватывали землю военных поселений. Некоторым из них уже в 20-е годы XV в. удавалось присвоить более чем по 2 тыс. цинов земли военнопоселенцев [158, 8]. Такие захваты, в свою очередь, приводили к усилению бегства солдат, сокращению поступлений от военных поселений в казну.

Таким образом, усиление эксплуатации военнопоселенцев сопровождалось в начале XV в. периодическим отрывом их от хозяйства. Это усугубляло положение оставшихся на сельскохозяйственных работах поселенцев. Отсюда и усиление их бегства с земли и перераспределение земельного фонда в поселениях. Все эти процессы отчетливо проявляются в исследуемый период. Фан Цзи приходит к выводу, что разложение системы военных поселений в империи Мин начинается именно со времени правления Чжу Ди [158, 7]. С этим вполне можно согласиться.

Отток солдат в военные поселения не мог не иметь отрицательных последствий для боеспособности армии. Источники сохранили многочисленные прямые свидетельства на этот счет. Например, в апреле 1411 г. военный наместник в Датуне У Гао докладывал двору: «Солдаты в военных гарнизонах, подведомственных провинциальному командованию в Шаньси, то все [собираются] для строевой [службы], то 7/10 или 8/10 [из них] работают в военных поселениях. Поэтому остается мало людей для [военного] обучения. Прошу половину [солдат] оставлять [постоянно для военного] обучения, чтобы [всегда] быть готовым [к обороне] и не беспокоиться [о вторжении врага]» [23, цз. 114, 1459]. Летом 1413 г. Го Лян, ведавший обучением солдат в Кайпине, неоднократно докладывал, что для нужд местной обороны строевых войск недостаточно. Он писал, что солдаты рассредоточены малыми отрядами на большом протяжении вдоль границы, а стены крепостей ветшают. Корень зла он усматривал в переводе подавляющего большинства воинов из местных гарнизонов в военные поселения. Го Лян сообщал также, что были случаи, когда иноземцы вторгались в пределы Китая, а солдаты пахали землю и разводили лошадей в военных поселениях. Защищать же страну было некому [23, цз. 140, 1688–1689].

Правительство оказалось не в состоянии сколько-нибудь существенно исправить создавшееся положение. Его позиция весьма отчетливо предстает в ответе на доклады Го Ляна. Посланная ему инструкция гласила: «[Главное] для армии — это ее искусство, а не многочисленность. [Если] ты будешь придерживаться наставлений по обучению [войск], то [найдешь] способ, как даже с тысячью человек [организовать] достойную [оборону]. Большая армия — это лишь пустая трата провианта без всякой пользы» [23, цз. 140, 1690]. Иначе говоря, сигналы об ослаблении обороноспособности и боевых качеств армии не могли заставить правительство отказаться от систематического перевода значительной части солдат на сельскохозяйственные работы.

Этот вывод подтверждается на примере отношения центральных властей в начале XV в. к вопросу о численных критериях строевых войск и военнопоселенцев. В целом по стране таких четких критериев не существовало[28]. Общие установки на этот счет были даны правительством Чжу Ди летом 1404 г. Его решение гласило: «[Следует] изменить установленный [ранее порядок] распределения солдат всех гарнизонов Поднебесной по военным поселениям и на гарнизонную службу. [Отныне] определить число [солдат] в поселениях и на гарнизонной [службе], исходя из того, является ли данное место важным стратегическим пунктом с точки зрения обороны [от иноземцев] или захолустьем. В пограничных и [в прочих] важных стратегических пунктах [держать] больше солдат на гарнизонной службе, чем в военных поселениях. В центральных же районах [страны] и в захолустных [с точки зрения обороны] от иноземцев местах [держать] больше [солдат] в военных поселениях, чем на гарнизонной службе. В тех местах, которые хотя и являются важными стратегическими пунктами, но куда трудно доставлять провиант, [следует держать] больше [солдат] в военных поселениях, чем на гарнизонной службе» [23, цз. 30, 552].

Практически же конкретное соотношение численности строевых войск и военнопоселенцев во многом зависело от воли местного начальства! Последнее же отнюдь не всегда было озабочено поддержанием боевых качеств армии и совершенствованием обороны. Наряду с такими докладами, как доклады У Гао и Го Ляна, двор получал множество предложений прямо противоположного характера: о переводе по возможности большего числа солдат в военные поселения. Характерным примером может служить доклад Фан Чжао из Шаньси в марте 1403 г. Докладчик писал: «Большинство солдат военнопоселенцев из военных гарнизонов в [районе] Датуна [находятся сейчас] на гарнизонной службе. [Они] мало беспокоятся о внезапном вторжении противника и не готовы к отпору. [Поэтому] следует оставить в каждой крепости для гарнизонной службы [лишь] по 800 солдат» [23, цз. 18, 320]. Аналогичные просьбы о переводе солдат в военные поселения показывают, что местное начальство не устраивало соотношение 50:50 и желательным для него было перемещение 9/10 своих подчиненных в военные поселения [23, цз. 19, 350].

Более того, с 1406 г. встречаются сведения о полном переводе некоторых воинских частей на сельскохозяйственные работы [23, цз. 51, 768]. Подобная практика началась еще в 90-е годы XIV в. [105, 49]. Война «Цзиннань» приостановила ее, а правительство Чжу Ди, как видим, возобновило.

Стремление местного начальства к максимальному использованию солдат в военных поселениях вполне объяснимо. Оно согласуется с отмеченным выше процессом постепенного превращения командного армейского состава в прослойку, эксплуатировавшую солдат в сфере сельскохозяйственного производства, и выглядит довольно закономерным. Гораздо интереснее отметить реакцию правительства Чжу Ди на подобные предложения. Оно, как правило, удовлетворяло их [23, цз. 18, 320, цз. 19, 350]. Характерно также, что У Гао, например, получил разрешение держать в строю максимум 2/5 его войск, а не половину, как он просил [23, цз. 114, 1459].