— Не озвучила, а телеграфировала, — Виренея вгрызлась в пирог и только тщательно прожевав, произнесла, — мама, папа, приеду не одна, хочу познакомить вас с моим женихом.

— Чт… — Кристиан подавился воздухом.

Он, конечно, передал через поварих послания папаше и невесте-оборотню:

«Я принц Тридевятого Кристиан в здравом уме и крепкой памяти заявляю, что ни на какую помолвку не соглашался. Искать меня не надо. Уехал на юг в Синь-Ваньский монастырь привести мысли, дух и тело в порядок».

Но версия Виренеи грозила настоящим дипломатическим скандалом.

— А что надо было написать? Мама, папа, прибудем с Кристианом, потому что из Тридесятого леса до пещеры Василиска рукой подать?.. К тому же после статьи в «Клеветнике»…

— Это всего лишь статья. Хочешь сказать, в Тридесятом читают газеты Тридевятого?

— Нет. Там в ходу «Клеветник всея Континента». Угадай, откуда они перепечатывают самые громкие статьи? — Виренея прикончила пирог и тщательно вытирала пальчики специальным влажным платком. — К тому же у моего папы агенты повсюду.

— Мы знаем, — подмигнула царевна. И вдруг положила руку ему на плечо, — Ладно, не расстраивайся. Это всего лишь помолвка. Когда расколдуемся, можешь бросить меня.

— Ты такая добрая, потому что сытая? — усмехнулся Кристиан и замолчал, залюбовался огромными зелёными глазами, которые вдумчиво смотрели на него.

— Нет, логичнее всё же будет, если я сама тебя брошу. В виду вновь образовавшейся очереди женихов. Ой… — пикнула Виренея.

Потому что, услышав про женихов, Кристиан не выдержал, и сделал то, о чём давно мечтал и давно хотел повторить.

Да не куда-нибудь, а в пухлые, вишнёвые губы.

Конечно, он помнил о последствиях. И что у них полминуты всего.

И конечно, через полминуты Виренея квакнула с упрёком. Но Кристиану ведь не показалось — до превращения царевна крепко обняла его…

Виренея

— И как это понимать? — гневно заквакала Виренея, выкарабкиваясь из груды своей одежды, осевшей на сиденье. — Ты не в восторге от моей легенды с помолвкой. Но услышав про женихов, лезешь с поцелуями!

— Это я из вредности, — покаянно пискнул Кристиан из-под толстого овечьего тулупа. — Больно ты счастливая стала, когда о женихах заговорила.

— Только не говори, что тебе завидно!

— Чему завидовать? — прокряхтел колобок, выбираясь наружу. — Пусть сначала появятся женихи-то твои.

— Появятся-появятся, не переживайте, ваше дрожжевое высочество, — Виренея по человеческой привычке высунула лягушачий язык, забыв, что он настолько длинный, что вываливается чуть ли не до пола.

Однако принц будто не заметил её уродства. Стоя на кучерявом воротнике тулупа, он забавно подбоченился и выпятил губу:

— Пускай приходят. Мы ещё поглядим, кто из них по-настоящему тебя достоен.

— В смысле, кто достоин? — подозрительно прищурилась лягушка. — Ты что, лично их отсматривать собираешься?

— Было бы что отсматривать. Точнее, кого, — скрестил тонкие ручки на круглом животике Кристиан.

— Будто сама не понимаешь.

От гнева лягушка раздулась.

Она-то понимала. И на этот раз разозлилась не на Кристиана, ибо он был прав: очередь из женихов, конечно, выстроится. Но все они будут либо значительно младше неё, либо теми, кто уже претендовал на её руку, а потом растворился в тумане.

«Так странно…» — с горечью подумала она. — «Почему я снова это переживаю? Почему снова мечтаю о пресловутом женском счастье? Неужели так и не усвоила: оно для меня недоступно?»

— Виренея, — позвал её колобок, — не подумай, что хочу воспользоваться ситуацией… просто… Меня только что осенило, как обычно не вовремя, — колобок потупился и переступил с ноги на ногу. — В общем… Я люблю тебя. Выходи за меня.

«Что?..» — лягушка выпучила свои и без того выпуклые глазищи и натуральным образом проглотила язык.

Ещё какое-то время она молчала.

А потом истерично рассмеялась. Правда, со стороны это больше походило на лягушачий рокот. И только когда она завалилась на спину и засучила перепончатыми лапками, Кристиан сообразил, что это не приступ безудержного кваканья:

— А-а, что смешного? — уточнил колобок.

— Всё-о-о! — проквакала сквозь лягушачий смех Виренея. — Кристиан, ну как ты себе это представляешь?

На секунды колобок задумался. А потом его лицо разгладилось, и в глазах сверкнули озорные огоньки:

— Если честно, не представлял, но как только ты спросила, сразу начал… Уверена, что хочешь узнать подробности до свадьбы?

Глаза у него, кстати, были совсем, как человеческие — голубые и прозрачные. Только маленькие.

Если бы лягушки могли краснеть, Виренея бы покраснела. А так только захлебнулась очередным протяжным «ква-а-а», раздулась, как шар, потом сдулась и подпрыгнула, переворачиваясь со спины на лапы:

— Это невозможно. Между нами слишком много… всего, — со всей серьёзностью заявила она.

— Например, — перехватил инициативу Кристиан.

— Начать хотя бы с невесты-лисицы.

— Нет уже невесты. Я написал ей и папеньке по письму. К тому же, в своём интервью она на весь свет заявила, что рвёт со мной.

— Допустим. А что насчёт дипломатического скандала?

— Для моего папаши любое моё действие без согласования с ним — скандал.

— Ну и что? Будешь согласовывать?

— А есть что? — уточнил Кристиан.

— Так легко отступаешься от меня?? — квакнула Виренея с особенным возмущением.

— Так ты согласна? — заинтересованно глянул на неё колобок.

— Уже «не знаю» — прогресс! — хохотнул Кристиан и шагнул к ней, забыв, что между ними пропасть по меркам маленьких существ.

— Осторожно! — испуганно выпучила глаза Виренея.

Колобок глянул под пузико в самый последний момент, и это удержало его от падения.

— Переживаешь за меня? Хороший знак, — улыбнулся он, балансируя на краю рукава и быстро-быстро размахивая тонкими ручками… — Ой!

Мучной шарик сорвался-таки вниз, на грязный мокрый пол.

— Кристиан! — Виренея прыгнула вслед за ним.

И очень вовремя. Угодив в лужицу, принц Тридевятого начал быстро размокать. Это затрудняло ему возможность перекатываться, и ещё сильнее усугубляло состояние.

Виренее пришлось приложить усилия, чтобы вытолкать разбухшего и отяжелевшего колобка на сухое место, под лавку. Здесь стояла магическая грелка, и ему быстро стало легче.

Зато у неё от тёплого ветра начали сохнуть веки и шкурка. Она пробыла рядом с ним, сколько смогла. Но когда стало совсем невыносимо, отпрыгнула подальше.

— Видишь, Кристиан, какие мы разные, — грустно усмехнулась царевна. — Даже у наших ипостасей противоположные потребности.

— У меня сейчас лишь одна потребность, — вяло произнёс Кристиан, — слышать твой голос.

— Ква-а? — удивилась лягушка.

— Виренея, обещай хотя бы подумать.

— Я подумала. О-очень хорошо подумала, — решительно ответила девушка и закончила с претензией, — про момент превращения, Кристиан.

— Скоро наступит, да, — колобок повернулся, подставляя под тёплые воздушные струи последний влажный бок, и блаженно зажмурился.

— Я, конечно, могу запрыгнуть на скамейку. Но одеваться всё равно придётся заново!

— Да, и-и… Оу, — дошло, наконец, до принца. — Обещаю постараться не подглядывать. Но момент превращения… сама знаешь… тело не вполне послушно велению разума. Всего несколько секунд, но…

Виренея не стала дослушивать оправдания куска теста. Она просто подпрыгнула в луже. Несколько раз. Так, что мучной шар обдало каплями грязной воды.

Но вместо того, чтобы расстроиться, Кристиан… расхохотался.

От негодования Виренея запрыгнула на скамейку с первого раза. И что бы ни говорил Кристиан, как бы ни старался помириться, до самого превращения она молча просидела под шубой. А само превращение в человека запомнила на всю жизнь.

Правда, в память врезались не ощущения распирания и онемения (к ним она привыкла), а ужасная неловкость и торопливость, которые мешали сосредоточиться, и найти, наконец, край нижней рубашки!