— В том баре хорошая зарплата и неплохие чаевые. И график подходящий. Леон полностью обеспечивает себя сам, поэтому для него это лучший вариант.

С закравшимся сомнением, решаю уточнить.

— А родители?

Нэйт сжимает челюсти и какое-то время молчит. Но потом подтверждает мою догадку.

— Они мертвы, и уже давно, — дальше решаю не расспрашивать, потому что это точно меня не касается. Но Нэйт вновь меня удивляет, через несколько минут продолжая. — Изначально Леон из другой стаи, которая проживает в Сан-Франциско. Ему было восемь, когда охотники убили всю его семью. Через полгода его усыновили родители Саши…

— Это, которая?.. — в удивлении выдыхаю, но Нэйт быстро продолжает за меня.

— Да, наша подруга. Их родители были хорошими друзьями, и, когда Леон остался один, не нашлось никого ближе, кроме них. Он им очень благодарен, но с исполнением восемнадцати лет, решил жить самостоятельно и по-возможности отдельно.

Дальше он рассказал так же о Калебе, который являлся его двоюродным братом со стороны мамы и сыном того мужчины, который неприятным взглядом, сверлил меня на том обеде с мясным пирогом. Рассказал о том, что в их стае есть два выживших, которые не погибли в своё первое полнолуние. И с которыми, как он сказал, меня познакомит в ближайшее время. Я не понимала, с чего вдруг Нэйт со мной разоткровенничался и рассказывал о своей семье и друзьях.

Но это было неважно, потому что я наслаждалась каждым его словом, сказанным мне. Он не был раздражён, зол или насмешлив, как раньше. Он был просто собеседником. Спокойным, увлечённым и иногда задумчивым. Возможно, я смотрю на него предвзято, но мне ещё никогда не было так интересно кого-то слушать. Сегодня, Нэйтен Рид показал другую свою сторону. И в какой-то степени, это было даже минусом, потому что влюбилась этим утром я в него ещё больше.

Когда мы затормозили недалеко от моего дома, и я неловко попрощалась, Нэйт вдруг схватил меня за локоть, останавливая.

— Подожди, — с бешенно колотящимся сердцем, я разворачиваюсь в его сторону и впиваюсь выжидательным взглядом, пока он обхватывает руль и будто через силу спрашивает: — Тот твой список дел. Ты не оставишь это? Будешь вытворять глупости и дальше? — спрашивает спокойно и даже, как-то обречённо.

На что я медленно мотаю головой.

— Не оставлю. Я хочу…

— Я понял, — перебивает и кивает каким-то своим мыслям. Переводит взгляд на меня и вижу, как его губы дёргаются в еле заметной улыбке. — И что будет следующим в списке?

Жму плечами и улыбаюсь.

— Хочу ограбить банк.

В удивлении поднимает брови вверх и снова, как там на лестнице, качает головой и тихо смеётся.

— Значит банк… Ладно. Тоже как-то хотел, но времени всё не было, — я хихикаю, но, когда доходит, что он хочет этим сказать, мгновенно застываю и смотрю на него, не веря в происходящее. А он добавляет уже серьёзно, вновь смотря мне в глаза. — Должен же кто-то тебя подстраховать.

Под впечатлением от такой смены курса в нашем общении с Нэйтом, я подзабыла о том, что меня, возможно, ждёт дома. А это офицер полиции и по совместительству друг моего папы, родители с измождёнными лицами и Дин-Годзилла, которые всей компанией стояли у входа в дом и что-то тихо обсуждали. Только при виде этой картины, я обо всём вспомнила, отчего мне тут же захотелось оказаться где-нибудь в другом месте. Можно даже и в квартире Леона, рядом с Эвилин.

В данный момент, всё было бы лучше, чем находиться здесь.

Тихо ступая по асфальтовой дорожке, я обращаю внимание всех присутствующих на себя. И, надеюсь, мне отлично удаётся передать еле слышным голосом и щенячьим взглядом, как сожалею о случившемся.

— Мама, папа, я дома.

* * *

— Я не понимаю, дочь, что с тобой происходит в последнее время?!

— Ты только представь, что мы уже успели надумать! — не могли успокоиться родители и ходили из стороны в сторону, размахивая в эмоциях руками, пока я сидела в гостиной на диване с опущенной головой.

— Представляю, простите, — тихо лепечу, а сама думаю, что скажу подруге. Ведь она явно не обрадуется новости о том, что её машины больше нет в живых. По рассказам родителей, на момент приезда пожарных и полицейских машин, в той округе никого уже не было. Гонки свернули и лишь чёрный дым, да груда покорёженного металла, напоминала о том, что там что-то произошло. Брайана, я так понимаю, Эрик сам увёз в больницу. Никто не подумал о гонках.

Как было написано в отчёте — случилась авария в результате неисправности черного седана. Его водитель не справился с управлением, ну, а белая Мазерати не успела затормозить. Наши имена нигде не упоминалось, и это хорошо, но вот что странно. Уверена, что перед гонками, проверяют исправность машин они очень тщательно. Почему тогда это случилось? Но на этот вопрос, я надеюсь, мне ответит сам Брайан.

— …Ты вообще нас слышишь, юная леди?! — вырывает из мыслей меня раздражённый голос мамы.

— А?.. Да, конечно, слышу. Мне очень жаль, что я так поступила. Моё поведение недопустимо, ты права, мама.

Мама, всплеснув руками, садится на кресло, а папа, нахмурившись, обратил немигающий взгляд в окно.

— Мне доложили, что тебя подвезли до дома на чёрной Ауди, а за рулём был замечен молодой парень, — моё тело мгновенно превратились в натянутую пружину, а папа продолжил. — Я так понимаю, это тот же, что и помог тебе с угоном машины Дина. Кто он, Селена? Его имя?

Теперь я вперилась немигающим взглядом в напряжённый профиль папы, раздумывая, как могу избежать этих расспросов. Я не хочу говорить его имя. Не хочу, чтобы его считали хоть как-то причастным ко всему происходящему. Ведь знаю, что папа не оставит всё это так, и обязательно захочет поговорить с Ридом. И, учитывая свои знания, о, иногда, весьма суровых методах папы "защитить" свою единственную дочь, мне не хочется этого вдвойне.

— Это неважно…

— Его имя! — прервал папа мою попытку отвертеться, таким громовым тоном, что я вздрогнула. Но тут же в груди будто всколыхнулось что-то от этих вибраций, и на всё наплевав, я быстро поднимаюсь с дивана, ведомая уже неконтролируемой злостью.

— Я не скажу его имени, потому что он ни в чём не виноват! Это я сбежала и это я разбила машину подруги. Я сама принимала такие решения, и никто не толкал меня на это! А этот парень лишь спас меня и помог! — выкрикиваю и шумно дыша, поочерёдно смотрю на родителей, которые, похоже, были в настоящем шоке от подобного тона. Понимаю, что и родители, которые волнуются, тут ни причём. Поэтому прочищаю горло и говорю уже более спокойно. — Я не могу вам сказать, почему в последнее время веду себя иначе. Возможно, это период такой. Но могу заверить, что со мной всё будет хорошо. Вам не о чем волноваться… Это пройдёт… скоро. Ещё раз простите.

И развернувшись под настойчивые оклики родителей бегу к лестнице, а дальше к своей комнате. У самых дверей, мне встречается Роза, на которой тоже не было лица. Между густых и местами седых бровей, залегла глубокая складка, а глаза были уставшими, отчего я почувствовала себя ещё более виноватой. Моё желание ощутить яркий вкус жизни, явно по душе лишь мне одной. Все остальные же пока только страдают от этого.

Тихо поздоровавшись с женщиной, я быстро забежала в свою комнату и вновь закрыла дверь на ключ. Огляделась и подмечая идеальную чистоту в комнате, после моих сумбурных сборов на гонки, тяжело вздохнула.

Эта идеальная обстановка, почему-то неимоверно сейчас давит на меня. Эта мнимая идеальность во всём мне надоела настолько, что произошедшее совсем не поубавило моего энтузиазма, наоборот. Теперь мне ещё больше хочется стереть прошлую Селену. Упрямо хочу что-то изменить. Попробовать по-другому.

Решительно следую в гардеробную и первый раз в жизни не пекусь как раньше о своем внешнем виде. Нет, как замарашка ходить я не собираюсь. Но сегодня я точно не буду заморачиваться с деталями. Белая рубашка и юбка, как обычно, а вот туфли…а почему всегда туфли? Сегодня я хочу ботинки на плоской подошве. Чёрные, с ярко-синей шнуровкой, так сочетающейся с юбкой.