А отношение Петухова к женщинам? Ты целомудренно пишешь об отношении его к Соне, ставшей после войны его женой. А как нужно и важно радостное повествование о чистой любви. Иные не то писать разучились, не то любить... Петухов спустя двадцать лет испытывает к Соне чувство чуть ли не сильнее, искренней, горячей, чем в дни сражений. И это жизнь.

...Я не передаю здесь содержание романа — прочесть его дело читателей. Я лишь делюсь здесь мыслями, навеянными произведением Вадима Михайловича.

Я говорю ему о том, что он стал писать проще, естественней. Не герои ли романа — цельные, прямые люди — определяют эту простую, ясную реалистическую манеру! В новом романе естественно проявляется чувство юмора, смешливость героев, разговорчивость, но в более спокойной форме, в более просвещенной, что ли, естественности, если можно так выразиться. Эта простота, ясность, доходчивость нисколько не «принижают» романтичности, приподнятости чувств, вдохновенного порыва.

— Ты не замечаешь, — говорю я Вадиму Михайловичу, — что о Петухове мы рассуждаем с тобой как о вполне реальном, живом человеке, забыв, что это всего-навсего персонаж...

— Что ж, это хорошо... — отвечает Кожевников.

Но мне кажется, что он думает сейчас о другом. Петухов, как говорится, пошел в люди. И, может быть, в эту минуту писатель уже во власти другого героя или персонажа, как хотите его назовем.

И я нисколько не сомневаюсь, что этот новый герой будет опять человеком труда. Ратного или мирного — все равно. Потому что это воздух писателя, потому что он сам в кровном родстве с теми, о ком пишет.

1976

Он завидует самому себе, своему недавнему прошлому, когда руки так легко повиновались ему, когда он почти не нуждался в помощниках и самую тонкую работу в лаборатории брал на себя.

Иногда он с трудом удерживается от желания вырвать инструмент из рук лаборанта и самостоятельно закончить сложную часть операции. Правда, его помощники работают совсем неплохо, он не ожидал таких успехов от девушек, которым приходится иметь дело с операциями, требующими величайшей осторожности и виртуозного обращения с инструментом. Но все же он привык все делать своими руками. Грустно, что болезнь лишила его этой возможности. Но он не жалуется.

Напротив, он давно не испытывал такого подъема. Своим возвращением к работе он обязан только себе, своему мужеству, страстной влюбленности в науку. И теперь он счастлив. Маленький участок науки, которой он посвятил жизнь, обогатился успехами, понятными лишь посвященным людям, но важными и для всего человечества. Тонкий луч света брошен микробиологами во мглу, где до сих пор врачам приходилось идти ощупью.

Как все это произошло?

Может быть, жизненный путь комсомольца Михаила Чумакова определился в тот час, когда он узнал о смерти отца, ветеринарного фельдшера, умершего от заражения сибирской язвой на участке, где он работал в течение тридцати лет?

В год смерти отца Михаил окончил медицинский институт. Горестная весть упрочила уверенность молодого человека в том, что ему следует посвятить себя изучению бактериологии, помогающей человечеству вести борьбу с инфекционными болезнями. Эта отрасль науки интересовала Михаила давно, еще в студенческие годы, когда он был избран старостой научного кружка.

В 1935 году Михаил Петрович Чумаков защитил диссертацию на степень кандидата наук и начал работать в вирусном отделе Академии наук СССР.

Через некоторое время он узнал, что ему придется на время прервать лабораторные исследования и принять участие в экспедиции по изучению ранее неизвестной у нас болезни, незначительные очаги которой стали появляться главным образом в глухих лесных местностях на Востоке.

Возможность отправиться в такого рода экспедицию обрадовала Михаила.

Работа началась, в сущности, еще в вагоне. Под стук колес Чумаков и его товарищи штудировали специальные работы на английском, французском и немецком языках, высказывали тысячу предположений о происхождении болезни, о ее возбудителе.

Когда прибыли к начальному пункту экспедиции, дискуссии пришлось прервать. Начались всякого рода хозяйственные хлопоты. Надо было наметить места, где отряды экспедиции смогут бросить якорь. Один из отрядов, которым руководил доктор Левкович, направился в глубь девственного леса. В. этом отряде находился и Чумаков.

Дорога была трудная. Отряд вез с собой драгоценный груз — две тысячи белых лабораторных мышей, пятьсот морских свинок, склянки с препаратами, инструменты, кипятильники. Мыши и морские свинки путешествовали в ящиках. Об удобствах и сохранности этих вечных спутников науки молодые ученые заботились больше, чем о собственных своих нуждах.

Общими силами отряда ящики были погружены на грузовики. Грузовики двинулись по шоссе к железнодорожной ветке, где имущество экспедиции пришлось перегружать в смехотворного вида вагончики, ведомые доисторическим паровозом, который больше шумел и отдувался, нежели продвигался вперед. Доехать до самого леспромхоза так и не удалось. Впереди все было забито платформами.

Шел сильный дождь. Дрожа за сохранность своих маленьких помощников — мышей и свинок, молодые люди в мокрых, чавкающих сапогах помогали перебрасывать ящики к стоявшему в полутора километрах поселку. Не дожидаясь окончания разгрузки, часть из них, захватив инструменты и кое-что из лабораторного оборудования, отправились в глубь леса, чтоб добыть материал для первых исследований.

Чумаков и его товарищи занялись устройством походной лаборатории в помещении красного уголка больницы. Выгружались банки, кипятильники, примусы, водворялись на новое поселение лабораторные животные. Отряд не хотел терять ни минуты, он буквально вцепился в работу, которая могла пролить свет на происхождение болезни, поражающей человеческий мозг. В дебрях глухого леса сплотилась маленькая, дружная коммуна энтузиастов науки, пробиравшихся к цели своих изысканий сквозь тьму сомнений, неудач, не оправдавших себя надежд.

Крупица истины добывается исполинским трудом многих людей, но раз добытая истина, подобно радию, веками излучает свой свет.

Временных неудач участники экспедиций не боялись. Тем более, что они быстро напали на верный путь. Они искали возбудителя болезни. Они нашли его и доказали, что именно этот возбудитель всякий раз обнаруживается в пораженных болезнью участках человеческого мозга. Они доказали, что этот возбудитель относится к категории вирусов. Другими словами, он невидим и может быть обнаружен лишь с помощью искусственного заражения подопытных животных.

Десятки раз они повторяли свою работу, проверяли ее на новых и новых мышах, изучали стойкость культуры вируса, его поведение в различных условиях. Да, это был вирус! Его величина? Культуру вируса пропускали через мелкопористый, фарфоровый бактериальный фильтр. Оказалось, что вирус измеряется миллионными долями миллиметра.

Огромное удовлетворение испытали работники отряда, когда им удалось нащупать возможность предохранять животных и людей от заболевания и даже лечить их с помощью сыворотки, полученной из крови переболевших.

Наконец работниками отряда был найден переносчик заболевания. Это был клещ, иксодовый или пастбищный клещ.

За ним охотились страстно, искали его всюду.

В лабораторию приходила девочка, ее звали Маруся. Она приносила клещей, собранных ее родителями, останавливалась на пороге и молча ждала, пока увлеченные работой люди ее заметят. Могла стоять так полчаса, час. Когда ее окликали, она тоже молчала, смущенная. Нужно было подойти к ней и взять мешочек с клещами. Она с интересом рассматривала лабораторию, мышей, молодых людей в белых халатах. Потом она подружилась с Чумаковым.

Вероятно, девочку удивлял почет, которым окружены были клещи в лаборатории. Перед каждым опытом клещей тщательно пересчитывали, а результаты подсчета заносили в протокол. То же повторялось и в конце опыта. Подумать только, за все лето здесь ни один клеш не пропал без вести, все были налицо. Какая важная персона — обыкновенный клещ! Молодые ученые и сами собирали клещей в лесу.