На обратном пути шофер рассказывал, что-де слух такой есть, будто похоронен где-то в здешних местах герой-солдат и сияет его имя на могильном камне, и почести воздают люди той солдатской могилке, а сам-то солдат жив и где-то ходит по белу свету благополучно.

— А он позади тебя сидит, — сказал один из спутников Сергея Васильевича. Шофера так тряхнуло от этого сообщения, что он забыл о руле, машине, скорости и очнулся уже в кювете вместе со всеми пассажирами.

Но это было после. А еще до посещения обелиска в прибрежном городке, где когда-то накапливались войска перед боем за Днепр, офицеры-ветераны без всяких стараний со стороны Харламова, по чистой случайности могли убедиться, что их настороженность лишена всяких оснований. Увидев знакомые места, Сергей Васильевич умолк, ушел в себя, вернулся в прошлое, угадывал памятные его приметы. Говорил задумчиво, как бы про себя: «А вот в одном из этих трех домов мы баню строили полковую...»

— Ну, как же, — подхватила местная женщина. — В том доме и была ваша баня, в крайнем.

— Ага, — продолжал Харламов, размышляя вслух, спутники его радостно переглядывались. — А вон там, ниже, над самым лугом, прямое попадание было, особенное...

Забыв обо всех, кто рядом, гвардии ефрейтор вспоминал, вспоминал, и ничего больше не нужно было новым его друзьям, освобождавшимся от тягостных для них сомнений. Тот, чье имя на траурном обелиске, и тот, кто идет сейчас рядом с ними, — это один и тот же человек. И, как бы обнявшись с ним по-солдатски, все они, воевавшие в тех же местах, памятью своей возвращались в ту давнюю битву.

Война для Сергея Харламова началась еще на родной Оке. Там крестьянствовал его отец. Там и Сергей после школы познал труд хлебороба, сеял, косил, хозяйствовал в колхозе, больше руками, машин было совсем не богато. Когда подступила к его дому война, Сергей взялся за оружие, еще до призыва в армию. Война кружила поблизости. Помнит он, как в Озерках стояли кавалеристы генерала Белова, как жители, и с ними Сергей, рыли окопы и противотанковые рвы, как взяли его в истребительный батальон охранять мосты, узлы связи, текстильную фабрику, подступы к городку.

На фронт юноша прибыл в разгар битвы на Курской дуге, когда взят был Орел. Огненный вал наступления подхватил, повлек за собой Сергея, и начался для него долгий, тяжелый, великий труд войны. Много песен сложено о доблести пехотинцев, летчиков, танкистов, артиллеристов, но ведь не менее опасной и трудной была работа фронтовиков-связистов. Кто знает, сотнями или тысячами километров нужно измерять путь, преодоленный Сергеем в сражениях, рядом со смертью, всегда под огнем, где ползком, где короткими перебежками, с проволокой, скользящей с катушки, с жестким приказом быстрее обнаружить повреждение и связь восстановить во что бы то ни стало, любой ценой. Нелегко подыматься солдатам из окопа в атаку, навстречу огню, но ведь их много, вперед они бросаются вместе, а каково связисту, действующему чаще всего в одиночку, в таком же огне, в той же схватке со смертью, днем и ночью, в наступлении и в обороне, все часы и минуты войны, без передышки: связь нужна всегда!.. Впрочем, легкой службы на войне не бывает.

На рассвете 22 сентября сорок третьего года полк, где служил связистом Сергей, подошел с боями к Днепру. Готовиться к штурму помогали партизаны, тащили кое-какие подручные средства. Мало их было, пришлось потом плыть даже на сорванных с изб дверях, на мешках с сеном, на чем попало, лишь бы плыть. Ждать подхода инженерных частей не было времени. Сентябрьской ночью во мгле, в тишине, в немоте пошли на штурм правого берега.

Беззвучно разматывалась катушка, соскальзывал провод в Днепр, чудилось, нагрянут на фашистов внезапно... Но их обнаружили. Грозный свет осветительных немецких ракет вспыхнул над Днепром. Шквал огня обрушился на утлые лодчонки, на плоты — легко было гитлеровцам бить с прибрежных высот по освещенному Днепру. Вздыбился Днепр, захлебывались в воде разбитые снарядами посудины, тонули раненые и ослабевшие, но видел Сергей, что живая, яростная волна наступления все же упрямо приливает к правому берегу. Его лодка вот-вот прорвется к прибрежной отмели. Где-то рядом бьет и бьет по ней пулемет.

И тут свет для него померк надолго.

...Очнулся связист в госпитале. Документов при нем почему-то не оказалось. За долгие месяцы лечения врачам удалось спасти ему ноги, он смог ходить, бегать, как прежде. Вернулся в строй, в артиллерию. Однажды, читая «Правду», задумался.

— Чего грустишь? — спросил проходивший мимо командир.

— Да вот не пойму. Видно, однофамилец мой...

В тот день газеты опубликовали Указ о награждении Золотыми Звездами Героев посмертно. Был в списке и Харламов Сергей Васильевич, Конечно, однофамилец! Но отчего же рядом с ним знакомые имена участников днепровского штурма? Тут и командир полка, которому Сергей обеспечивал тогда связь. Было о чем задуматься.

Новое начальство Сергея связалось с отделом кадров Белорусского фронта. Было точно установлено — званием Героя удостоен именно тот Сергей Харламов, о котором я рассказываю. Высокую награду вручали торжественно. А со временем выяснилось, каким образом имя Сергея занесли в список награжденных посмертно. Он лежал на приднепровской земле без признаков жизни, с проводом, зажатым в руке. Убит парень, с печалью подумали нашедшие его солдаты. И взяли с собой его документы. Нашли же Сергея и доставили к врачам солдаты другой части позднее, когда мощной волной хлынули на правый берег Днепра наши войска.

Не буду здесь рассказывать, как участвовал Сергей в Параде Победы, как стал мастером реактивной артиллерии и лишь в 1954 году распростился с армией в звании младшего лейтенанта. Я сижу рядом с замечательным трактористом Харламовым, постигаю его метод тщательной, быстрой и в то же время безопасной для растений обработки огородных массивов, узнаю, как осторожно, но смело он повышал в свое время скорость движения трактора на зазеленевших огородах в пойме Оки. И догадываюсь, что тут надежно сохранилась в нем армейская, фронтовая привычка действовать расчетливо, обстоятельно, трезво, где-то с раздумьем новатора, а где-то — с напором участника легендарного Днепровского штурма.

И нетрудно понять, за что фронтовик, Герой Советского Союза, замечательный тракторист Сергей Васильевич Харламов на исходе одной мирной пятилетки был награжден орденом Трудового Красного Знамени, а недавно — орденом Октябрьской Революции. Человек по натуре скромнейший, в убеждениях прочный, в суждениях неторопливый, он и теперь хранит навыки армейской жизни. Так же осмотрителен и невозмутимо спокоен, каким видели его в бою, зато горяч и упрям в достижении выбранной цели. Признается, что и в трактористы пошел оттого, что их служба, особенности их взаимоотношений чем-то близки армейским порядкам. Вот он говорит, как всегда, спокойно: «Кто же, если не мы, в ответе за землю?» И вы вспоминаете молодого связиста, через многие и многие земли и реки прошедшего со своим бесконечным проводом, чаще всего в одиночестве лицом к лицу со смертельной опасностью.

Напоследок мне говорят в совхозе «Озеры»:

— На редкость бескорыстный этот человек. Польза дела для него превыше всего. Коммунист! Возьмите хотя бы недавний случай. Предлагает ему наш директор Петухов Гавриил Петрович (тоже, кстати, ветеран-фронтовик), предлагает, говорю, новенький трактор. Это всегда выгодно трактористу, всегда хорошо. А Харламов отвечает: «Нет. Потому нет, что должен я от старого взять весь его резерв». Вот как. И не принял новую машину. Хотя новая и в работе легче, конечно, и заработаешь на ней больше. Такой он, Харламов, всегда и во всем.

— Так что же? — спросил я, прощаясь с Сергеем Васильевичем. — Наступление продолжается?

Он развел руками, улыбнулся и кивнул в знак согласия: что ж, выходит, так оно и есть!

1961