Внизу я подозвала ее к своей кровати, и показала, чтобы она села рядом. Показала поднять ноги как я. Она сняла сапоги и повторила. Я накрыла ее шубой, а когда она возмутилась, топнула ногой. Села на табурет у стола, взяла кусок хлеба, жевала и думала. Я считала, что прошла неделя, а прошло десять дней, значит спала я трое суток, поэтому я была так голодна. И осталось еще пятнадцать, значит, дорога занимает двадцать пять дней. Скорость я определить не смогла даже примерно — боялась ошибиться.

Никто не удивился, когда сквозь дымку на горизонте появилась земля. Видимо, шли по плану, и дорога была для этих людей очень знакомой и простой. Пару дней назад сменился ветер, и стало значительно теплее. Запах стал другим, вода стала прозрачнее. Всю дорогу команда ловила рыбу, и если в начале пути нам через день приносили ту длинную рыбу, что мы ели с Севаром на ярмарке, то сейчас это были плоская, типа дорадо, или камбалы, но очень мясистая, с длинными костями, что оставались на позвоночнике, отделяясь от филе.

Сердце стучало в ритм удара весел о воду — что ждет меня на этом берегу, чего хотят от меня, и не будет ли это противоречить моим принципам? Или, просто, я не знаю пока чем можно пожертвовать, если человека напугать смертью или пытками. Я тряхнула головой, отгоняя эти мысли. Будут проблемы — будем их решать. Чем спокойнее я себя веду, чем увереннее мое поведение, тем меньше ко мне будет претензий.

На берегу я видела город, хоть и трудно пока было различить улицы, высоту домов, но то, что среди зелени есть рукотворные постройки, было понятно. Берег был шикарным — несколько разных бухт, и в каждой была жизнь. Мы взяли правее, и обогнули врезающийся в море мыс. Его скалы закрыли город, но побережье я успела рассмотреть — широкий пляж, вода цвета светлого изумруда, маленькие пирсы и рыбацкие лодки. Покатый склон, на котором дома размещены этажами — ощущение, что это большая белая лестница. Судно проходило узкий проход в бухту — суда стояли не у берега, а ближе к выходу из бухты, здесь были как большие лапахи, так и галеры, подобные нашей. Я насчитала пятнадцать судов. На берегу, чуть правее причалов, явно были верфь — вода омывала каменный берег, который имел идеальный скос для спуска судов на воду. Там стояли два строящихся корабля. По ощущениям, градусов пятнадцать — семнадцать, ветер теплый и слабый, солнце не поднимается в зенит, но греет своими лучами. Неделю назад я почувствовала, что день стал чуть длиннее, а может, просто, небо стало чистым.

Мы причаливали прямо к плавучему пирсу, он цепями крепился на берегу, и чтобы зафиксировать его, с другой стороны от берега вышел небольшой лапах. Он уперся боков в другую сторону пирса. С берега несли деревянные щиты, из которых начали собирать сходни. На судне люди были рады прибытию домой — гребцы собирали мешки, в которые складывали шубы, посуду. Из трюма вытаскивали бочки с соленой северной рыбой, туго перетянутые меха. Когда гребцы спускались по еще плохо закрепленным сходням, видно, торопясь быстрее попасть домой, мастера ругались на них — они мешали соединять щиты. Но ругань была доброй, шутливой — они знали друг друга, и некоторые отходили в сторону на пирсе, чтобы обняться, поговорить.

Даже в рубашке и брюках было тепло, но Ониси, вышедшая из своей каюты с Фари, куталась в короткий меховой жилет, на голове у нее были ткани, но завернуты очень изящно. Под жилетом был брючный костюм с широкобедрым верхом брюк, и зауженным под сапоги низом. Шелковая белая рубашка с вырезом — лодочка оттеняля ее кожу. Я никогда не видела на ее шее и руках украшений, хотя перстни видела на мужчинах. Женщинам не полагались украшения?

Она посмотрела на меня, улыбнулась, наклонила голову, и при помощи служанки спустилась по сходням. Ко мне подошел Жаман, который за все время дороги не сказал ни слова, не подошел ко мне, только наклоном головы показывал, что видит меня.

— Мы прибыли, Сири, сейчас Мальян выйдет к нам, и мы спустимся на эту богатую землю. Надеюсь, в следующий раз, когда мы встретимся, ты скажешь мне слова благодарности. — он говорил с долей пафоса, но, похоже, верил сказанному.

— Мы готовы выходить, — с ноткой радости в голосе к нам шел Мальян, уж не знаю, кого он подразумевал под «мы». Судя по той самовлюбленности, что я наблюдала, не исключено, что он имел в виду себя.

— Я готова, тал Мальян, тала Сири — Оми стояла за моей спиной, почему же она не назвала Жамана? Он не является ее хозяином или работодателем, и ей нельзя обращаться к нему?

Впереди спускался Жаман, за ним шел Мальян. Меня под руку держала Оми. По пирсу, который качался, и, казалось, вот-вот нырнет в воду, мы шли растянувшись цепочкой. На берегу ждали грузчики. Они были босы, видимо, когда несут или везут грузы, пирс все же немного погружается в воду. Я посмотрела с пирса — глубина была трудноизмерима, но прозрачная вода не скрывала камней, дно было далеко. А вот скалу, которая уходила в воду, и являлась берегом, было отчетливо видно почти до дна. Мы сошли на землю, точнее на камни. Дорожка была рукотворно вырублена в горе, камни сбиты, чтобы по тропинке возможно было передвигаться, не боясь запнуться. Я насчитала десять широких ступеней в камнях, между которыми было метров десять пологой тропки.

Когда тропинка поднялась на плоскость, я увидела слева, чуть ниже, город. Он был огромным. Та часть в бухте была его третьей частью. Большинство домов были на вершине горы, и на ее обратной стороне — пологий уклон был заставлен домами, что очень близко прилегали друг к другу. Над домами кое-где, дымили трубы, по дорогам двигались повозки, люди. Было не разобрать одежды, а тем более, лиц, но в городе кипела жизнь.

Прямо перед нами была дорога, она шла вдоль всего побережья от белого города, иногда от нее в сторону уходили ответвления — накатанные серые полосы проходили сквозь невысокие кусты и терялись в лесу, но лес был другим, не как на севере. Это скорее сад.

От города приближались две кареты. В первую запрыгнул Жаман, перед этим он долго пожимал руку Мальяна двумя своими руками, улыбался как с умалишенным, несколько лебезя, или действительно высказывая свое уважение. Человек на козлах тронулся как только тот закрыл дверцу.

Вторая карета предназначалась нам. Из нее вышел пожилой мужчина, на котором были серые широкие брюки, заправленные в сапоги, и рубаха ниже бедра навыпуск. Он был почти лысым. Поклонился Мальяну, поймал мой взгляд, и поклонился мне. Оми он словно не замечал. Видимо, пока я что-то типа ровни Мальяну. Надолго-ли.

Мы тронулись, и я как собака, ловила ветер лицом в пространство над дверцей. Нас обогнали несколько всадников, встретились три кареты, похожие на нашу. В какой-то момент, я повернулась, и посмотрела в левое окно. У меня перехватило дыхание от увиденного.

Перед нами был замок. Огромный каменный замок. Вокруг него были сады, это были мандарины, лимоны. Фрукты быди убраны, но кое-где я явно увидела оранжевые шары. А дальше, позади него, в долину спускались ровные ряды лоз — неужели виноградник? Перед замком были кустарники, они отделяли дорогу от вида замка, и когда мы сровнялись, я видела только его верхушку. Мы свернули на дорожку между кустами, и мне открылся вид на входную группу.

Слева и справа от дороги были ровно постриженные кусты, за ними ряды деревьев, вроде яблонь, или слив. Посадки были выполнены рядами. Замок сейчас казался прямоугольным высоким строением с двумя круглыми башнями по углам, но раньше было видно насколько он длинный, и изощренно построен сзади. Перед входом — высокими двойными воротами с кованными, не без эстетики, элементами стояло человек двадцать в одежде, как у человека, посадившего нас в карету, но их рубахи были заправлены под широкий шелковый пояс черного цвета. На поясах были длинные и широкие ножи. Все были лысы. Нас встречала охрана?

Ворота открылись, когда наш проводник вышел из кареты. Всю дорогу он сидел рядом с Мальяном, и смотрел исключительно в окно. Мальян как будто дремал, чуть покачиваясь, но держа спину ровно, не прикасался к соседу на мягком, обитом кожей, диване. Оми смотрела под ноги, и иногда, видимо, от нетерпения, начинала подошвами тапочек стучать по полу кареты, но тут же брала себя в руки, и чуть подгибала пальцы на ногах. Только глаза поднимала в окно, которое выходило в сторону моря.