— Спускайся, и отчаливайте к берегу, я поднимусь на борт, — крикнул я ему, он спустился, и сел на весла. Я поднимался по веревке к Брану с одним единственным вопросом.

— Дружище, поднимайся, посмотри на новый лапах, он перенес шторм в три ярких, и нас несколько ярких просто кидало по морю как шепку….

— Где Сири, Бран?

На лицо Брана наползала туча, хоть светило ярко освещало его, глаза его потемнели, и он опустил голову

— Сири, судно отошло достаточно далеко. Нужна теплая одежда, шторм, судя по ветру, начнется рано утром, — правитель зябко ежился. — Давайте поедем в замок, перекусим и запасемся теплой одеждой.

— Правитель, езжайте, и отдохните. В моем доме идет подготовка к утреннему празднику — сейчас туда приехали все рабыни из замка, чтобы готовить пышный обед и ужин, — я плотнее обняла себя руками, еще раз посмотрела в темноту, где мерцали точки огней, и уже повернулась к своей карете.

— Хорошо, Сири. Я хочу, чтобы ты не забыла, что я исполнил свою часть договора. Ты должна стать правительницей Юга, — он посмотрел на меня с грустью и подошел ближе, чтобы обнять. — Все равно этому быть.

— Да, теплого света, правитель, отдохните, сегодня был слишком длинный день, он обнимал меня не как мужчина, он обнимал меня как отец, который выдает свою дочь замуж.

Расцепив руки, он пошел к карете, опустив плечи. Не оборачиваясь, сел в нее, и она тронулась в сторону замка. Мне уже пора было быть дома и начать собирать рабынь. Как только карета высадила меня у дома, мне открыла Сига, я забежала, закрыла калитку изнутри, и побежала к берегу. К моей тропке причаливали одна за другой рыбацкие лодки, и девушки грузили в них провизию, и садились сами.

На глазах выступили слезы и по спине прошелся холодок — горожане шумели на берегу у верфи и у города — инструменты были слышны даже здесь, рыбаки, делая вид, что отправляются на праздничную рыбалку приставали к моему маленькому пирсу за домом и забирали рабынь. Все помогали нам — старуха не обманула, и люди, каждый по-своему, вносили в этот побег свою лепту.

Лодки отходили в полной темноте, девушки накрывались тканями, прижимались ко дну лодок. В моем доме горел весь свет, и те, кому пока некуда было сесть, имитировали активное участие в подготовке праздника. Во дворике топился очаг, из подвала выносили заготовки, складывали в ведра, и несли вниз, к пирсу.

Еще немного, и горизонт порвется тонкой светлой щелкой, и лодки на воде станут видны как на ладони. К пирсу подошли еще пять лодок. Я поднялась к дому, чтобы поторопить девушек. Они складывали теплые вещи и одеяла, в мешки кидали всю обувь и несколько небольших котлов.

Я проводила их к лодке, усадила, и в момент, когда мальчишка почти оттолкнул лодку от берега, шагнула в нее. Села, укрылась одеялом и прошипела гребцам:

— У нас осталось слишком мало времени, гребите, что есть мочи! — таков был план, но я запомнила навсегда, как плечи Улааля опустились в момент, когда я видела его несколько часов назад. Все эти два года передо мной стояли испуганные глаза Драса, когда я вышла из палатки на волков, и его безмолвно раскрытый в первом крике рот, чтобы все их внимание перетянуть на себя.

Я посмотрела на свой удаляющийся дом, но знала, что сейчас я только начала дорогу к своему настоящему дому.

К лапаху лодки подходили с северной кормы, уже сложно было грести, лодки, что разгрузились, отходили, люди поднимались по веревочным лестницам, провизию складывали в большие ведра, что спускали с корабля на веревках. Мы были последней лодкой, что прибыла, и с корабля все лестницы кинули к нам. Четыре лодки не отходили от судна, и стояли пустыми.

— Бран, где Ваал?

— Слава богам, ты с нами, Сири!

— Бран, меня могли просто не отпустить домой, и в этом случае мне пришлось бы остаться чтобы все вы могли уйти. А еще, я надеюсь, что там есть человек, который ждет меня. И, если он будет не первым человеком, кого я увижу, прибыв на север, я признаю себя дурой, — я обняла его за плечи. — Давай, Бран, теперь ты бог для всех этих людей, только от тебя зависит — дойдем ли мы домой, или только до дна.

— Ваала связали как только встали с факелами. Он был сильно пьян, и это было не сложно, — он посмотрел на меня опустив брови. — Кто этот человек на севере, Сири?

— Вот мы и посмотрим, кто этот человек! — нужно стараться улыбаться, нужно сделать так, чтобы вся дорога прошла легче. Будет очень тяжело, будет чертовски тяжело.

Люди спустились в трюм, временно разложили внутри все продукты просто кучей, факелы одновременно передали в четыре лодки, и судно тяжело начало свое движение.

— Поднять паруса. Отходим быстрее! — Бран говорил не громко, но на корабле было тихо, размеренно ударяли по воде весла, и только шум приближающегося шторма напоминал, что опасность еще не позади.

Лодки с факелами уже практически не видны. В первые секунды рассвета они бросят факелы в воду и достанут сети с рыбой, на воде сейчас очень много лодок рыбаков. Наш корабль — призрак уже потеряется на горизонте, когда мастера продерут глаза после вчерашнего возлияния на берегу.

Небо на востоке алело словно резанная рана — оттенки красного из бордового растекались розовым по горизонту. Солнце красно поутру…. Начинается, и сейчас нам понадобятся все силы и молитвы.

— Спустить паруса! — Бран кричал с трудом перебивая ветер, судно качало так, что в трюме началась каша.

Как только мы тронулись, все дружно начали привязывать продукты в подготовленные сетки и крепить к стенам. На лавках и внутренней части бортов были ремни, которыми можно было привязаться во время шторма. Гребцы уже убрали весла и задраили все отверстия. Как только паруса спустили, судно перестало кидать, и оно сейчас просто дрейфовало предоставленное морю. Бран знал, что нужно искать моменты, когда требуется помощь команды, и придется грести, чтобы разворачивать корабль — важно сейчас только одно — чтобы его не прибило обратно к берегу острова, от которого мы отчалили.

Шторм продолжался три дня. Надежда не давала опускать руки и разжать зубы, но на плечи садилось некое смирение. Было ощущение, что теперь так будет всегда, но рано утром, когда было относительно тихо, все всматривались в горизонт в надежде увидеть светлую полосу.

В один из дней я проснулась и поняла, что судно плавно качается на волнах, трюм открыт, и в него льется солнце, а ему навстречу из трюма выходит пар — испаряется влага, что так долго копилась здесь. На палубе смеялись, и обернувшись я видела, что люди снова полны надежд. Гребцы работали как машина — слаженно и упрямо, шторм вымотал всех, но солнце и штиль давали сил. Ветра не было вообще, словно его выключили, это было большим минусом — паруса нам помогли бы.

К вечеру первого дня наши молитвы были услышаны, и бог ветра надул паруса своего тезки. Наступил момент, когда нашему самому несчастному пассажиру следовало развязать рот. Но важнее сейчас был разговор с Браном. На палубе люди сушили одежду, и решили впервые за все это время сделать горячую еду — дров было мало, количество людей на судне не позволяло взять лишний груз. Бочки были наполнены водой — только бог знал сколько нас будет кидать по морю, и когда мы вернемся домой. Рыбу начали ловить с самого первого дня штиля — нельзя было истратить запасы сразу, нашей задачей сейчас было хорошо кормить гребцов, экономить воду и вынимать из воды все, что хоть отдаленно напоминало пищу.

— Через три ярких мы встанем на наш путь, нас сильно отнесло на запад, но мы будем двигаться по косой, и даже если таары пошли за нами, вариант, что мы встретимся с ними ничтожно мал, — Бран стал другим, он широко расправил плечи, командовал четко и точно, взгляд его цеплялся за малейшие детали. Доверял вести судно только одному молодому парню, что пришел с рудника — он и раньше строил лапахи и водил их по Среднему морю. Его звали Улам. Спал Бран всегда наверху и в трюм спускался только за дополнительными веревками, или, чтобы заставить гребцов поменяться.