И все же… Ведь он чувствовал в своей руке теплую перчатку Эстебана, когда помогал ему влезть. А если бы все выдумал, то знал бы, что Эстебан ищет в рюкзаке, что вытащит сейчас оттуда. Воображаемый друг не может сказать: «Я приготовил тебе сюрприз!» Воображаемый друг не будит тебя в твой день рождения, не дарит подарков, не приходит тебя освободить… Воображаемый друг всего лишь помогает не думать об огорчениях, когда ты плачешь в одиночестве. И не вспоминать про страшные сны, которые не отогнать, даже когда проснешься. Воображаемый друг всего лишь помогает смириться с тем, что ты умрешь, когда надеяться больше не на что.

И все же Том нашел в себе силы спросить шутливо:

— У тебя есть ключ? Успокой меня, скажи, что ты меня отсюда вытащишь.

Эстебан продолжал держать руки в рюкзаке, как будто то, за чем он полез, было не только драгоценным, но и хрупким.

— Нет… К сожалению. Кстати, знаешь, как называется комната, где тебя заперли?

Том оглядел выбеленные известкой стены.

— Белая комната? — неуверенно предположил он.

— Не угадал! Это мертвецкая. Пещерные люди складывали сюда трупы.

Том не верил своим ушам. Как он мог выдумать друга-садиста?

— Я думал, ты пришел сюда, чтобы мне помочь.

— Как раз это я сейчас и сделаю… Смотри, что у меня есть!

Том глазам своим не поверил. Эстебан держал в руке маленькую бутылочку с чем-то розовым.

— Помнишь, что ты мне рассказывал? Про воду из Источника душ? Сделай один-два глотка, и если дело обернется плохо, обещаю, что дам допить остальное твоей маме.

Том испуганно посмотрел на склянку.

Если дело обернется плохо? То есть если его тоже убьют? Как вчера папу, а до того — Мартена?

— Ну давай же, — уговаривал его Эстебан. — Ничего страшного. Ты сразу же перевоплотишься в младенца, то есть сразу, как только твоя мама родит. Всего четыре или пять месяцев спокойно подождешь. Да, тебе придется снова носить памперсы, ползать на четвереньках, какое-то время кататься на велосипеде с тремя колесиками — короче, всему учиться заново, но у этого есть и много преимуществ.

Том не понимал, всерьез его друг это говорит или смеется над ним.

— Сам подумай, Томми, ты забудешь, что Рождественского деда не существует, что ты боишься пчел. Может, ты даже станешь… девочкой!

Том отчаянно дергал прутья. Он уже чувствовал себя младенцем в манеже.

— Не смешно, Эстебан! Вытащи меня отсюда!

— Ладно, попробую, обещаю. — Он помолчал, как будто услышал шум совсем рядом. Как будто кто-то за ними следил. — А пока, — просунув бутылочку между прутьями, сказал Эстебан, — пей быстрее, а то мало ли что!

— Астер, отойди! Не вынуждай меня стрелять!

Капрал Женнифер Лушадьер целилась в ведьму, держа палец на спусковом крючке. Нектер и Савина встали, чтобы увести Астер, но та отказывалась отойти от Амандины.

— Асти, прошу тебя, — взмолился Нектер.

— Убери ты эту штуку, — сказала Савина капралу.

— Я не позволю влить в нее эту гадость! — отрезала Женнифер.

Про меня все забыли. Я могла бы выйти, и никто бы не заметил. Астер все еще держала склянку с красной водой в нескольких сантиметрах от приоткрытого рта Амандины. И смотрела не отрываясь на капрала, не решаясь наклонить горлышко склянки и не желая ее убрать.

— Женнифер, — умоляюще сказала ведьма, — есть вещи выше нашего разумения.

Мне вдруг почудилось, что распахнулось окно.

«Вещи выше нашего разумения». Астер так и сказала?

На меня точно ледяная глыба обрушилась.

Я уже слышала эти слова! Вчера утром, от Тома!

Как будто ворвавшийся сквозняк вымел накопившуюся за годы пыль, обнажив истину: Тома и Эстебана околдовали, кто-то лепил их как хотел, заморочил им головы историями про затонувшие миры, бьющую из преисподней воду, воскрешение и переселение душ.

Все становилось очевидным.

Детский разум — пластилин.

Кто, кроме Астер, мог внушить ребенку такой бред?

Женнифер Лушадьер все еще держала на прицеле сестру Нектера. Она тоже поняла?

Это не я ненормальная, это Астер!

— Что здесь за бардак? — рявкнул от двери лейтенант.

Женнифер тут же опустила пистолет, а Астер отодвинулась от кровати.

Леспинас встал прямо напротив меня. Он все это время разговаривал с Ваяном? Что он мог ему наговорить? Ваяну я безоговорочно доверяла. Во всяком случае, безоговорочно доверяла до того, как узнала, что он скрывается где-то в Оверни.

— Ваш психотерапевт оборвал разговор! — зло бросил лейтенант. — Или связь пропала. А теперь он не отвечает на звонки. Зато мне только что позвонил Саломон. Он сейчас у вас дома. К сожалению, ему пришлось разбить стекло, чтобы войти.

Зачем этой скотине понадобилось лезть в окно? Мог позвонить в дверь, Габриэль бы ему открыл.

— Он обошел все комнаты, — продолжал лейтенант, — и это, поверьте, отняло у него немало времени. Саломон утверждает, что Габриэля там нет.

Казалось, потолок у меня над головой закружился, ведьма Астер взлетела, следом за ней Женнифер с пистолетом, а Нектер и Савина вцепились в спинку кровати, чтобы удержаться.

Габриэль должен быть дома… Он не мог никуда уйти в такую погоду! Габриэль же днями напролет торчит за компьютером. Он сообщил бы мне, если бы случилось что-то серьезное, если бы ему пришлось выйти. Я доверяю Габриэлю… безоговорочно.

— Доктор Либери, где Габриэль? — напирал Леспинас.

В комнате повисла тишина. И почти не осталось воздуха, мне нечем стало дышать.

Должна ли я ответить? Открыть свой секрет? И есть ли у меня выбор?

— Это очень важно, мадам Либери. Имеются ли у вас хоть какие-то соображения насчет того, куда мог пойти Габриэль?

Прекратится когда-нибудь это безумие? Или мертвых будет становиться все больше? Сколько преступлений будет у меня на совести к тому времени, как они поймут, что меня надо запереть в психушке?

— Мадам Либери, вы меня слышите? Вы знаете, как его найти?

Может быть, еще удастся спасти хотя бы одну жизнь?

— Да… — прошептала я.

— Все не пей!

Том, сделав глоток, вернул бутылочку Эстебану.

— Я понял, не держи меня за идиота!

Он оставил маме половину, ей достанется столько же, сколько ему. На вкус красная вода была не противной, всего лишь с легким привкусом железа, и чуть-чуть щипала язык, как выдохшаяся кола.

— Вот видишь, только и всего! — сказал Эстебан. — Зато теперь с тобой ничего не случится.

Том вытер рот рукавом куртки. От красной воды усталость немного отступила. Он посмотрел через решетку на белое небо, на горы и леса — пейзаж из волшебной сказки, в которой водятся людоеды и голодные волки.

— Спасибо, Эстебан. Но лучше бы снова младенцем не становиться.

Эстебан расхохотался, и Том, впервые за то время, что был заперт в мертвецкой, засмеялся тоже.

— Клянусь, мы все равно останемся друзьями. Только у нас будет разница в десять лет. Когда мне исполнится пятнадцать, тебе будет всего пять. Так что не удивляйся, если девчонки выберут меня!

— Ха-ха-ха…

И внезапно оба замолкли.

Снова послышался шум, на этот раз слева, у входа в коридоры. Кто-то медленно, таясь, к ним приближался? Том заозирался, вздрогнул на ледяном ветру. Пока они с Эстебаном разговаривали, он забыл о холоде и о страхе, но теперь снова задрожал, перепуганный и замерзший.

Том быстро повернулся к решетке своей белой тюрьмы, он боялся, что стоит только отвлечься, и воображаемый друг исчезнет так же внезапно, как и появился.

Но нет, он напрасно тревожился. Эстебан никуда не делся, он осторожно засовывал в карман бутылочку с красной водой. Наверное, это была лиса, подумал Том. Если только он и ее не выдумал.

— Эстебан! — Том снова потряс прутья. Он уже миллион раз пытался отцепить тяжелый висячий замок. — Эстебан, теперь, когда я стал бессмертным, давай поживее. Ты помнишь, что обещал меня освободить?