— Ты с ума сошёл, Скифар! — закричала мать. — Это тебе так кажется, что будешь бравым солдатом, рубящим каких-нибудь ренессанских злодеев направо и налево. Но война выглядит не так. Это смерть, боль и страдания. Тебя там убьют!

По щекам матери побежали слёзы. Прозрачные капли катились по смуглой коже, собирая в себя пылинки. Достигнув подбородка, они, уже будучи мутными, падали на подстилку из сушёного саксаула. Мать всхлипывала. Она ничего не говорила, но в голове роились сотни мыслей: о том, как она больше никогда не увидит сына, как его тело будет погребено где-то в яме, или вообще останется гнить под палящим солнцем пустыни, кормя червей и стервятников, как отправят его проливать кровь таких же людей из Ренессанса.

— Я знаю, что меня ждёт, мама. Но лучше я пойду туда, умерев свободным от насмешек и косых взглядом, — уже не так уверенно ответил Скифар.

— Мальчик мой… — начала причитать мать, но парень её не слушал.

Скифар прошёл мимо рыдающей матери в «комнату» брата. Под понятием «комната» подразумевался небольшой угол, отгороженный занавесом из шкуры. Мальчика дома не оказалось. Он был на занятиях, и вернуться должен был лишь через пару часов. Но это устраивало Скифара. Он не хотел прощаться с братом. Не хотел, чтобы он увидел уход своего опозорившегося старшего брата. «Пусть мама расскажет ему то, что посчитает нужным».

Парень прошёл в свой угол. Там он остановился на несколько минут. Скифар закрыл глаза, вспоминая всё то, что произошло в этом доме за те девятнадцать лет. В голову пришли все грустные и весёлые моменты: смерть отца, рождение брата, первая ночь, проведённая вместе с девушкой, торжественные сборы на первую охоту на гигантского орла. Теперь же это всё казалось в далёком прошлом. Грустно вздохнув, Скифар начал собирать свои вещи. Он надел на себя кожаную портупею — подарок отца на пятнадцатилетие. На ней было множество петель и маленьких карманов, специально предназначенных для тех вещей, которые намеревался взять с собой новоиспечённые воин. Просмоленный бурдюк — незаменимая вещь. Скифар наполнил емкость водой из собирателя росы, и закрепил её у себя на портупеи. За бурдюком последовали костяной нож, импровизированный спальник из двойного слоя шкур шакалов, несколько кремней и три метра верёвки.

В последний раз обняв свою безутешную мать, Скифар вышел за пределы родного поселения. Он двинулся по дороге, ведущей на северо-восток. На протяжении всего пути парень старался не оглядываться. Это было необходимо для того, чтобы не посеять в себе зерно сомнения, и в бодром расположении духа идти навстречу новой жизни.

3. Навстречу новой жизни

Карабкаясь по холмам, Скифар не замечал палящее солнце. Плотно укутавшись в тканевый балахон, он защитил себя от губительных лучей. Пот лился ручьём, но тут же высыхал на раскалённом воздухе. Парень знал, что при подобных путешествиях вода — единственный спаситель. Пить хотелось постоянно, однако делал он это лишь один раз за определённый подъём. Скифар вымерял по три тысячи шагов, после чего делал глоток. Такая стратегия позволяла не допустить дегидрацию организма, и, в то же время, экономно расходовать воду. Конечно, можно было пить ещё реже, но парень хотел дойти до имперской заставы в добром здравии, чтобы, при необходимости, продемонстрировать свои навыки.

Наконец, сделав финальные шаги к вершине холма, Скифар остановился. Он тяжело дышал, опираясь руками о собственные колени. Но на лице парня была улыбка. Его взгляд был направлен на военный лагерь, раскинувшийся в низине. Казармы были сделаны из самого распространённого в этом месте материала — песчаника и глины. Шатры стояли по всему периметру. Несколько наблюдательных вышек были расположены на ближайших холмах. Солнце потихоньку начинало скрываться за горизонтом, и первые солдаты начали выползать из своих укрытий. Все они были хорошо экипированы.

Отойдя на некоторое расстояние от лагеря, Скифар начал свой спуск вниз по холму. Опытный скалолаз знает, что спускаться намного сложнее, чем подниматься. При восхождении нужны силы, но при спуске нужна дополнительная координация и внимательность, ведь руками твёрдость камня не прощупать, да и с высоты сложнее оценить предстоящий путь. Благо для Скифара, он пришёл с запада, и солнце уже скрылось за тем самым холмом, с которого он спускался. Освежающий ветерок придавал парню сил, ещё сильнее подпитывая его решимость.

Отдышавшись, Скифар направился прямиком к главным воротам лагеря. В отличие от всего остального, эта структура была сделана из металла. Традиционно в племенах пустыни не было технологий по обработке полезных ископаемых. Однако с приходом Империи Восхода начали открываться рудники и шахты. Все народы северной пустыни добровольно вызвались помогать своим новым хозяевам копать шахты в обмен на долю от этого материала, но вот более южные племена и поселения, как Дандо, в котором жил Скифар, не приняли подобные технологии. Цивилизация разрасталась «со стороны холода», и очень медленно ползла всё ближе к реке Слул. Ворота военного лагеря охранялись несколькими бойцами, закованными в броню.

— Стой! Кто идёт? — закричал один из стражников.

— Я — доброволец, — решительно выкрикнул в ответ Скифар на северном наречии[1]. — Я хочу служить Империи.

Услышав это, один из солдат усмехнулся. Он приподнял забрало своего шлема. По лицу стражника было видно, что он — один из местных: большой нос, смуглая кожа, обильная растительность на лице.

— Ну, ты обратился по адресу, — ответил солдат на местном диалекте Грарского языка[2]. — Как раз завтра увезут всех добровольцев и призывников. Вовремя же ты успел. А то пришлось бы ждать месяц.

Солдат говорил дружелюбно. На лице его была добродушная улыбка. Но вот в глазах читался некого рода «подвох». Будто он недоговаривал какую-то деталь.

Тяжёлые ворота отворились, скрежеща металлом. Перед лицом Скифара предстал лагерь во всей красе: шатры для командования, казармы из песчаника и глины, склады и погреба. С заходом солнца солдаты начали вылезать из своих укрытий. Больше половины бойцов были местными, это можно было легко заметить по их внешности. Однако вооружены они были первоклассно: стальные мечи, щиты, пики и топоры. Доспехи блестели в лучах уходящего солнца, отливая его алым светом.

Но путь Скифара пролегал не через сердце этого военного лагеря. Солдат, сопровождавший его, повёл его в сторону. Они свернули на тенистую дорожку. По всему пути были расставлены какие-то бочки, листы металла, вкопанные в землю столбы, на которых были развешаны разные горшки и тряпки. Сопровождающий молчал. По его внешности было сразу понятно, что он пришёл с южных племён, кожа у этих людей более смуглая, а разрез глаз шире. Мужчина был молчалив. Настолько, что не произнёс ни единого слова за их пятиминутный путь.

Наконец, Скифар оказался у спуска в пещеру. Тут в его ноздри ударил сильный запах нечистот. На секунды парень подумал, что его ведут к какой-то выгребной яме. Однако, вскоре всё прояснилось. Спустившись чуть ниже по ступенькам, Скифар увидел странную и ужасающую картину: пещера была превращена в казармы для новобранцев. Несколько десятков аборигенов здешних земель сидели на подстилках из высушенного саксаула. Помещение было совсем небольшим, и жильцам приходилось спать совсем рядом друг с другом, плечом к плечу. В ближнем углу пещеры находился источник того самого запаха — выгребная яма. Её стены были измазаны фекалиями, а вонь поблизости была просто нестерпимой.

— Ну, устраивайся, — внезапно заговорил сопроводитель Скифара. — Не переживай, завтра вас уже увезут отсюда.

Произнеся свои единственные слова, солдат скрылся за деревянной калиткой, ограждавшей пещеру. Скифар остался стоять перед входом в «казармы» для новобранцев. Некоторые обитатели этого места без особого интереса повернулись в его сторону, остальные же продолжали вести какие-то свои беседы и заниматься убиванием времени.