Таира обняла Кейлех, прижав ее к себе, словно мать, обнявшая свое возлюбленное чадо.

— Моя девочка, — прошептала жрица.

Словно дождавшись условленного знака, оставшиеся жрецы обступили чашу, и… в два удара сердца плющ разросся такой плотной завесой, что скрыл от окружающих все дальнейшее. Даже звука не пробилось сквозь плотный занавес. Лотар упал на колени и в мольбе простер руки к небу. Никогда еще племянник Великого Князя так не молился, как в тот день… И никогда ему еще так не было страшно. Когда-то мудрая бабка сказала ему, что истинный страх познаешь только тогда, когда страдает любимый человек, и ты не знаешь, как ему номочь. Как же она была права…

Начало смеркаться, когда занавес плюща разошелся, пропуская молчаливую процессию. Могучий ликант в желтых одеждах со знаком Саргола — перекрещенными молотом и плугом — нёс на руках Кейлех, завернутую в плащ Таиры. Айрисса шла за ним, опустив голову, пытаясь скрыть слезы.

Эрнан скрестил руки на груди, позабыв дышать, и ликант, жрец Саргола, не стал терзать его, сказав грохочущим басом:

— Возьми свою ношу, и впредь береги.

Лотар вскочил и бережно принял на руки бесчувственную Кейлех. Глаза лотара предательски увлажнились, когда он прижал женщину к своей груди и убедился, что она жива.

— Перед Богами и людьми Орлении, Кейлех Дамион-Мэллори, дочь Арлены и Заффо мертва, — продолжил жрец. — Но перед Богами и людьми Дангора вы все еще и до конца ваших дней муж и жена. Только теперь она Кейлех, дочь Таиры Верховной жрицы богини Улаары. Таково было желание Таиры и условие жизни Кейлех. Твоя жена прошла обряд перерождения, подробности которого Верховная Жрица Айрисса объяснит тебе позже. Все мы Верховные жрецы — анданы, присутствующие здесь, признали Кейлех дочерью Таиры, и поклялись своими аурами, своими жизнями и жизнями своих близких хранить тайну истинного рождения Кейлех и смерти Таиры. Клянетесь ли вы, смертные, своими аурами, жизнями и жизнями своих близких, хранить эту тайну?

Марика и Дагонт с готовностью поклялись.

— Клянусь своей жизнью и силой своего рода! — горячо подтвердил Эрнан.

— Лотар, кроме нас об этом знают только Великий Князь, дират Веллер и твоя мать, так будет и впредь. Они уже принесли свои клятвы. В храм Улаары я лично пришлю сообщение, что Верховная Жрица Таира, предчувствуя свою кончину, решила представить Верховным Жрецам свою дочь, много лет скрываемую ею в Орлении, после чего почила в мире. Благодаря божественному обряду теперь в ней теперь течет часть крови Таиры, так что никто не усомниться в их родстве. Береги свою жену, лотар, Боги благоволят к ней. А теперь ступай.

Кейлех в очередной раз сжала кулаки, а Верховная жрица (андана) Богини Милеры ассэра андана Айрисса чуть приподняла бровь, и елейным голосом пропела:

— Не понимаю, моя дорогая, что тебя так беспокоит? Прими всё случавшееся как данное и неизменное.

Ну как объяснить ей, что перерождение не принесло ей радости? Она чувствовала себя виноватой в смерти женщины, которую даже не знала. Кроме того, впервые в жизни она была в полной растерянности: как жить, что делать... К тому же она была замужем на дангорцем, которого ей еще предстояло узнать. И какая жизнь ждет её при дворе (Эрнан уже рассказал, где намерен поселиться)?

Сразу после ритуала, который Айрисса назвала перерождением, Кейлех переходом доставили в небольшой дом в портовом городе Корасе. Дом, в котором их приютила Айрисса, вмещал в себя три комнаты, кухню, зал, который из обеденного давно превратили в тренировочный (на стенах висело оружие разного вида, а на крюке, ввинченном в потолок, висел мешок для отработки ударов). Всё убранство дома говорили о том, что его хозяин здесь бывает набегами, а не живет постоянно. В комнатах было мало мебели, только самое необходимое. Вся обстановка была однотипной, в светло-бежевых тонах. Не было милых вещичек, которые создавали уют. Айрисса сказала, что вообще-то в этом доме живет её сын, который как раз отбыл на несколько месяцев из города. Больше Айрисса о своем сыне почти ничего не говорила.

В первые дни после перерождения Кейлех была такой же слабой и беспомощной, как и после выхода из магической комы. Эрнан и Марика под руководством Айриссы снова выхаживали ее, вливая целебные настои и энергию. Восемь дней Кейлех металась в горячке, находясь между жизнью и смертью, прибавив Эрнану несколько седых прядей. После того, как женщина пришла в себя, и разум её прояснился, Эрнан и Айрисса полдня провели в храме, всячески благодаря Богов.

Еще неделя понадобилась для того, чтобы подчинить себе тело и заново начать ходить. Хорошо в доме был небольшой тренировочный зал, и Кейлех, сначала хоть и не без помощи великана-воина, смогла начать тренировать тело.

И потекли дни, похожие друг на друга. Ночь пролетала в объятиях мужа. И, хотя Эрнан не настаивал на выполнении супружеского долга, говорил, что Кей еще слишком слаба, но сжимал её так, будто боялся, что жена исчезнет ночью. Утро начиналось для Кей с болезненного расставания с мягкой кроватью. К тому времени, как она просыпалась, Эрнан уже куда-то исчезал по «неотложным делам». Когда Эрнан убедился, что супруга восстанавливается, он отбыл на неделю — надо было завершить все дела в Орлении и сообщить о своей «новой» жене, на которой он якобы женился по давнему уговору.

Теперь Айрисса стала опекать Кейлех вдвойне. Скромный завтрак в небольшой столовой в компании с Айриссой проходил под рассказы жрицы про правящий дом, про Дангор или о жизни покойной Таиры. Однажды жрица почувствовала печаль Кейлех, и очень удивилась, почему та скорбит.

— Таира сделала для меня больше, чем моя родная мать. Она отдала свою жизнь за мою, абсолютно не зная меня, не раздумывая, достойна ли я её жертвы…

— Не говори глупостей, — Айрисса пожала плечами, — Таире оставалось прожить не больше пяти лет, которые она с радостью променяла на твою жизнь. Что значит пять лет по сравнению с твоей вечностью? — усмехнулась жрица, довольная получившейся шуткой.

— Но за эти пять лет она могла свершить что-то…

— А могла глупо просидеть у камина, — Айрисса раздраженно повела плечами, — Мы должны принять её выбор. Не вини себя за это!!! О, тебе пора просто принимать дары, которыми одаривает тебя жизнь. Обряд, который вы прошли, переродил тебя, связал с этой землей, с кровью Таиры и сделал тебя частью ее, как если бы она родила тебя. Физически Таира испытала родовые муки и последствия такие же, как если бы она забеременела и родила в столь прискорбном возрасте. Это весьма достойная кончина. Поверь мне, для Таиров это была мечта всей жизни — дать кому-то жизнь, стать матерью. Ты ведь слышала, женщины Дангора не все могут иметь детей. И, к сожалению, моя покойная подруга, была из не благословлённых Богами. Теперь же её душа упокоилась с миром. Помню, как когда-то она радовалась рождению моего сына больше, чем я…. — и жрица снова предалась воспоминаниям о покойной подруге.

Все подобные разговоры заканчивались напоминанием, что, так как в Орлении Кейлех официально призвана почившей, и все жизненные связи с орленийской землей порваны, здесь она должна называть себя не иначе, как Кейлех Трайверан, дочь Таиры Айран Верховной Жрицы Улаары. Кейлех с прилежанием ученицы учила выдуманную историю своей новой жизни.

По традициям Дангора, если человек не называл имени отца или матери, никто не имел право принудить его сделать это. Из-за проблем с деторождением к бастардам здесь относились так же, как и к законнорожденным. Сначала Кейлех хотела сменить и своё имя, но жрица категорически отказала ей, заявив, что раз Таира велела оставить Кейлех её имя, то незачем его менять. Впрочем, называть себя дочерью Таиры, Кей считала честью, в память о той, которую не знала.

Айрисса говорила, что Боги сделали Кейлех полноправным тетрайдом, так что, вполне возможно, что скоро с ней произойдут какие-либо изменения, и что Кей надо рассказывать о любых странных ощущениях. Хотя в женщинах-тетрайдах эпостасьность могла и не проявляться. Ассэна уверяла, что теперь начнется новая жизнь, словно с чистого листа. И все-таки сердце бывшей шаманки сжималось от понимания, что теперь она больше не существует для своей семьи, что она больше не имеет прав даже думать о родных, оставшихся на другом берегу, что духи Орлении больше не откликнуться на её призыв. Ей рассказали, что по всей Орлении гонцы давно разнесли весть о её смерти. И даже молодой король принял участие в помпезной панихиде и неделю носил траур.