— Здесь прекрасно, неправда ли?

Подошедшая свекровь не застала Кейлех врасплох. Кей повернулась и, как положено по этикету, поклонилась.

— Дирата Ирвина, я благодарю вас, что пригласили меня сюда. Прекраснее этого места я ничего не видела.

Дирата подала вперед и порывисто обняла невестку. Ирвина не раз уже показала, что не считает зазорным выражать эмоции. Кейлех, привыкшей к лицемерию в своей прошлой жизни, это немного насторадивало. Затем она взяла Кей пол локоть и предложила пройтись. Какое-то время она рассказывала истории попадания в оранжерею того или иного растения, их свойства. Казалось, женщина искала слова, чтобы рассказать что-то важное.

— Сын посчитал, что оранжерея тебе понравиться больше, чем сокровищница, и я рада, что он оказался прав. Я смотрю на вашу пару, и меня наполняет счастьем осознание, что моё предвиденье сбылось.

— Предвидение?

— Да, моя вторая ипостась — волчица, в вот третьей оказался дар предвидения. К сожалению, информация моих предвидений не всегда четкая для меня. Иногда это размытые образы, но иногда это четкие картинки. Я видела вас с моим сыном, вы были счастливы и держали на руках дитя. Я сразу поняла, что ты его энитэ. И это главное для меня. Всё, что было в Орлении останется в Орлении. Сейчас ты член княжеской семьи, дочь моей покойной подруги. Я с радостью принимаю тебя.

Кейлех вздрогнула. Дирата говорила очень тихо, так что даже Кей еле слышала её.

— Я уже говорила с Князем и Эрнаном, но хотела предупредить также и тебя. Мне было предвидение. Должно что-то случиться. Что-то опасное и серьезное. Я вижу всё размытыми вспышками. Я не могу увидеть, когда это случится, но вижу, что во время пира... или бала. Вижу какой-то праздник. Вижу тяжело раненного Эрнана. Он всё для меня, но он также важен и для тебя. Знаю, что ты не хрупкая девица, поэтому прошу быть на чеку.

Кейлех похолодела и сжала руку свекрови. Дирата на минуту остановилась и пристально посмотрела в глаза невестки, потом кивнула своим мыслям и потянула её дальше, продолжив чуть громче рассказывать про оранжерею. Кейлех продолжала дежурно улыбаться, а сама думала лишь о том, что же может случиться с любимым.

Экскурсия по оранжерее окончилась чаепитием в покоях дираты с присутствием женской половины княжеской семьи. Обсуждали бал, наряды, традиции Дангора. Для Кей подобные посиделки были непривычны. Даже с сестрой Арвеной она никогда не вела подобных бесед. С ней она больше слушала… Сердце в который раз невольно сжалось, вспоминая об оставленных в Орлении родных. Но тут же пришла мысль, что родные уже давно мысленно отпущены, что им всем будет хорошо только в том случае, если Кейлех Шаманка останется мёртвой для всех.

Родственницы Эрнана вели себя с ней как с равной, немного смущались, но при этом всячески подчеркивали, что она теперь член семьи. Кейлех вначале вела себя настороженно, потому как её было странно, что женщины княжеского рода не пытаются давить на неё своей знатностью. Однако, едва различимое сияние аур родственниц показало Кейлех, что они искренни в своих словах. Жрица не чувствовала дурного.

Когда она шла на этот «девичник», то думала, что её ждет незримый бой, злоязычие со стороны новых княжеских родственниц. Однако, женская часть новой семьи выражала ей всяческую поддержку и предлагала сою помощь с нарядами, знания этикета и обычаев. Позже Ирвина объяснила ей, что, кроме того, что Кейлех оказалась энитэ лотара, она сама по себе являлась не самой плохой партией: она была жрицей Улаары, обладающей довольно сильным даром, и дочерью Верховной Жрицы. Также для Кейлех было шоком узнать тот факт, что её приёмная мать в миру была единственной наследницей богатой семьи Корианд. Все её богатства были спрятаны в местном банке, она не пользовалась ими в миру, и никто больше на них права не имел, хотя и были попытки дальних родственников, которые при наличии признанной наследницы не увенчались успехом. Кей вспомнила, что нечто подобное Эрнан ей уже как-то говорил.

Их объявили, и Кейлех, положив свою руку на сгиб локтя Эрнана, сделала шаг в тронный зал, где начиналась торжественная часть бала.

Модистки, присланные свекровью, постарались на славу. Кейлех выглядела так, что сама себе нравилась. Их с Эрнанам черные, расшитые по вороту и канту подола золотом, одеяния гармонировали. На волосах Эрнана сиял украшенный рунами широкий лотарский обруч. Волосы Кейлех украшал похожий обруч, и темные пряди были уложены столь хитро, что непонятно было, какой они длинны. Тяжелые ожерелья из розоцветных самоцветов украшали молодожен. Главным доходом Дангора были именно драгоценные камни, в том числе и магические. Поэтому, крой одежды здесь был прост, больше ценилось качество ткани, но вот посещать бал без украшений было дурным тоном.

В который раз Кейлех отметила, что в Дангоре в интерьерах предпочитают светлые тона, хотя в одеждах, наоборот больше используют темные. Бальный зал был украшен в светлых, почти белых красках, с ненавязчивым вкраплением серебра и золота. Когда женская часть княжеской семьи обсуждала бал, Кей почему-то решила, что бело-золотая гамма будет резать глаза. Но сейчас вся эта холодная роскошь успокаивала, не позволяла тревоге и нервозности управлять мыслями.

А нервы давали о себе знать. Кей не давало покоя предсказание Ирвины. Кейлех везде мерещились возможные враги. Всё время хотелось нащупать на груди кулон-каплю, спрятанный под одеждой. А еще, это было её официальное представление как лотти. Она пыталась незаметно раскинуть невидимые щупальца своего тумана, проверить обстановку вокруг, но здесь было слишком много посторонней магии. Периодически чувствовались всплески чужих третьих ипостасей, да и в декоре использовалось немало магических приспособлений. Кроме традиционных вазонов с цветами, вдоль стен располагались камни-артефакты, которые на время превращались в прекрасные статуи. Пытаясь успокоить разбушевавшиеся нервы, Кейлех напомнила себе, что за безопасность мероприятия отвечает сам младший княжич Сантар, и то, что такие балы проводятся не в первый раз в Княжеском дворце.

Людей в зале было неожиданно мало. Хорошо, если чуть более двух сотен наберется. Только члены родовитых семей, приближенных к Князю и его близким. Вдоль стен были расставлены столы для фуршета, но к ним собравшиеся доберутся потом, когда с официальной частью будет закончено. Сейчас гости разделились на две стороны, пропуская молодую чету, с любопытством смотря на них. Кейлех чувствовала оценивающие любопытные взгляды. Слышала тихие едва различимые шепотки. Именно это оттеснило панику на второй план. Она уже проходила подобное — в той, прежней жизни. Она уже была в центре внимания, посещала балы и встречалась с подобными взглядами. Сейчас же она в более выгодной позиции: у неё устойчивое положение Жрицы, а не подозрительного шамана. Она наследница Таиры, в девичестве Корианд, она жена лотара. Сейчас единственные дангорцы, которые родовитее её стояли у трона. Все остальные — всего лишь свита.

Эрнан положил ладонь поверх пальцев Кейлех, невесомо лежащих на его локте, и чуть сжал их. Кейлех улыбнулась, почувствовав волну покоя, пришедшую от мужа. В ответ послала волны любви и признательности. Кей всегда тяжело было говорить о своих чувствах, но такой обмен элементами аур её более чем устраивал. Это было так просто, так естественно, как дышать. Медленно и торжественно они шли от главного входа через весь зал к трону Великого Князя. У трона их уже ожидала вся княжеская родня. Не дойдя нескольких шагов, Эрнан склонил голову перед Великим Князем, а Кейлех чуть присела. Но сразу же оба распрямились — лотару и лотти позволено такое без позволения правителя.

— Мои приближенные подданные, хочу поделить с Вами счастливым событием в княжеской семье и представить благословленную Богами супругу моего племянника, его энитэ, лотти Кейлех Трайверан, дочь покойной Верховной Жрицы Улаары Таиры Корианд.

Князь сознательно упомянул родовое имя покойной Таиры, показывая окружающим, что энитэ лотара не бедная сиротка. И в этом Кейлех увидела поддержку для себя. Теперь уже придворные склонились перед нею. Следующий час молодая лотти провела вежливо улыбаясь и отвечая дежурными улыбками на вежливые приветствия приближенных придворных. Когда, казалось, щеки готовы были треснуть, поток людей иссяк, а по залу полилась медленная музыка.