*****

Дни медленно плыли один за другим. Эрнан по привычке ухаживал за дамами, подпитываясь их обожанием, бесил мужчин своей показной мужественностью. Поучаствовал в одной дуэли. А в это время старался разузнать о Кейлех все, что мог. Узнанное впечатлило так, что посол тотчас послал очередной почтовый ларь матушке, в этот же ларь он вложил волосы и пузырек с кровью Кейлех. Очень хотелось добраться домой до зимы, до которой оставалось чуть больше месяца.

А дни все тянулись и тянулись бесконечно длинной вереницей... Эрнан в качестве посла участвовал в увеселениях. Молодой король демонстрировал ему всяческое расположение.

Когда пришел долгожданный ответ, дангорец весь извелся.

Первым из ларца вылетел гневный голос матери. Дорогая матушка довольно долго костерила сына на чем свет стоит, только что не проклинала, а в конце сообщила, что благодарна Богам, ибо её единственный сын наконец-то решил жениться, пусть даже и таким образом. И добавила, что пойдет молиться всем Богам, чтобы эта женщина выжила. Затем было пару скупых ругательств от дядюшки — Великого Князя.

А вот кристалл, материализовавшийся в ларе после голосового послания, несколько взволновал. Инструкции были четкие, подробные, и от некоторых пунктов глаза лезли на лоб… Приятно удивило, что Великий Князь велел «Спасти женщину любой ценой! Ибо такова воля Богини Улаары»…

Но делать нечего, лотар сообщил главному магу Орлении Уго Серому Дубу, что готов совершить обряд, и что ему для этого нужно. Но, перво-наперво, он желал увидеть Кейлех. Убедиться своими глазами, что все так прискорбно.

Уго был недоволен, но законность просьбы дангорца признал. Уже на следующий день он пришел за Эрнаном и проводил его окольными коридорами замка до окованной железом двери. Вроде дверь, как дверь, но посол поежился — слишком уж явственно сквозило от этой двери магией.

Уго молча кивнул в сторону двери и открыл её перед дангорцем. Все с той же легкой невозмутимой улыбкой Эрнан шагнул в комнату. Путь ему заградили два молодых мага, которые тотчас отошли в сторону, едва в комнату следом за дангорцом протиснулся Уго. Здесь не было окон и мебели. Свет давали магические кристаллы, расставленные по комнате на металлических подставках из золота. На стенах не было украшений, драпировок или каких-то символов. На полу вокруг кристаллов были начертаны древние руны. Но все это Эрнан заметил лишь краем взгляда.

В центре комнаты, в прозрачном энергетическом коконе в метре над полом зависла женщина.

Кейлех.

Боги, что они сделали с ней?

Одежды на женщине почти не было: полоска белой материи закрывала объемную грудь и вторая, немного шире, была повязана на бёдрах. И благодаря этому Эрнан увидел, что прежние многочисленные сражения оставили много следов на её коже. Шрамы на ней поражали своим разнообразием, перемежаясь с шаманскими татуировками. Некоторые повторяли следы когтей, другие были ровные, как от лезвий, третьи явно ставил огонь. Ужаснее всех бал шрам справа, чуть выше набедренной повязки, заканчивающийся почти подмышкой: черный, неровный, напоминающий сороконожку. Ранее производившая впечатление грузной, женщина сильно исхудала, но тело не одряхлело, поддерживаемое магической энергией. Распущенные каштановые волосы, то взметались над головой, над усталым, будто спящим, лицом, то закрывали тело, опускаясь ниже ягодиц, создавая иллюзию нахождения под водой.

С тревогой дангорец узрел её ауру… еле сдержался, чтобы не возблагодарить богов вслух. Это была все та же узнаваемая аура. Но вот та магическая боль, о которой твердили ему все вокруг, не ощущалась вообще. Только кое-где стали проявляться прорехи пустоты… А пустота — это очень тревожный звоночек. Что-то магическое прицепилось к ней и пожирало сущность Кейлех.

Ндааа, надо было срочно вытаскивать энитэ отсюда, но сначала… Он попробовал соприкоснуться своей аурой с ее, и тут же ощутил сытый восторг. Магический кокон не был помехой.

Эрнан подавил в себе желание подойти ближе, и как можно безучастнее спросил:

— И давно она так?

— С того самого боя, — сказал Уго.

— Её надо привести в себя. Для нашего обряда она должна четко осознавать происходящее.

Уго заметно занервничал:

— Это невозможно! Только она придет в себя, и вся боль снова вернется к ней. К тому же, она так долго в беспамятстве, что разум будет сложно сразу избавить от дурмана. Нужна будет дополнительная чистка. А это, повторюсь, вернет боль. Видите ли, её страдания рождены магическим откатом, и я не смогу подобрать обезболивающие, чтобы его блокировать … она может умереть от шока… и это будет долго и мучительно….

— А разве не этого вы добиваетесь? — Эрнан приподнял бровь: — У нас есть три недели. Вы можете постепенно привести её в разумное состояние, насколько это возможно в сложившейся ситуации, её надо привести в себя на несколько суток: свершим обряд, и вы тут же переходом отправите нас на пристань, где будет готов отчалить корабль. Переплавившись на наш берег, вы дадите ей яд, и мы быстро распрощаемся. Я, с умирающей новобрачной, сопровождаемый своими людьми, отправлюсь в свои владения, где, думаю, и похороню её по прибытию. И вы навсегда избавите свою землю от этой шаманки.

Уго хмурился. О, не смотря на свое могущество, он все-таки плохо скрывал свои эмоции. Растерянность, гнев, задумчивость сменяли друг друга.

— Её разум может не до конца отойти от магического дурмана, — осторожно, подбирая слова, сказал маг. — Она может начать бредить…

— О, естественно я это понимаю, — Эрнан чуть склонил голову к плечу и пристально посмотрел на Уго (Так вот чего ты боишься, старик. Кейлех знает что-то, что вы всячески скрываете. Вы боитесь, что она проболтается?), — После такого, её разум мог и помутиться… Но для дангорского обряда надо, чтобы она четко осознавала, что твориться вокруг нее. Ведь главное, чтобы мы сделали все возможное, чтобы мои Боги признали законность обряда и действенность брака. По-иному земля Дангора не примет ее.

— Вы уверены?

— Скажем так, наши Жрецы дали мне четкие указания, которые я должен выполнить очень скрупулёзно.

— Тогда давайте немного обезопасим себя, и перенесем её в город, — маг явно высказал мысли в слух, и не понял этого, слишком погруженный в себя.

Обезопасим себя? Кейлех, милая, почему они так бояться тебя?

Боль. Кости словно дробились в пыль… Каждый орган, каждый мускул, каждый сантиметр кожи рвало на тысячи кусков, а затем складывало в хаотичном порядке… и разрывало снова… Кровавая пелена застилала все вокруг. Тело отказывалось повиноваться.

Иногда в глазах прояснялось, и разум отказывался осознавать реальность. Раз за разом в голове прокручивались самые печальные события её жизни. Презрение отца. Предательство возлюбленного. Унижения от мужа. Ненависть матери. Бездетность. Всеобщее порицание. Сначала Кейлех держалась. Это были привычные беды, с которыми она за свою жизнь свыклась, стерпелась… ставшие привычной болью, которую почти не чувствуешь. Но сейчас словно кто-то вылил горючую жидкость в тлеющий костер. Обострились все чувства. Даже те, которой она уже считала похороненными.

Кей боролась. Она расценивала это всего лишь как очередное испытание в своей жизни. Хотелось крикнуть мучителям: «И это все, на что вы способны?!».

Но потом возобновлялась боль… сопровождаемая кошмарами…

Сколько это продолжалось? Часы? Дни? Недели? Века?

Что за безрадостная бесконечность…

И вот, когда Кейлех уже готова была признать себя сломленной, её привели в себя.

Боль выкручивала конечности, заставляла тело изгибаться дугой, и выть, выть, стенать, кричать во все горло, срывая голос. Мучители (или спасители?) привязали её к кровати, и постоянно вливали какую-то горькую жидкость, тотчас извергающуюся обратно…

Но вот однажды, открыв глаза, Кей поняла, что может четко видеть вокруг себя. Сначала в поле её зрения был только побеленный потолок, но спустя какое-то время, женщина могла поворачивать голову и вниманию предстали светлые стены, обтянутые гобеленами с нейтральным рисунком, по которым, время от времени, пробегали радужные всполохи. Неужели, блокирующие заклятия? Через какое-то время Кейлех поняла, что лежит на жестком ложе, обнажённая, накрытая только тонкой простыней, а это значило, что она уже могла чувствовать свое тело, но управлять им пока не могла. Единственное что получалось, это моргать и дышать. И еще, было стойкое чувство, что горло что-то сдавливает.