Жалела ли я о том, что я провела с ним ночь и утро? Как о любой другой глупости, сделанной под влиянием момента. Я могла отказаться от близости. Не думаю, что он стал бы настаивать, но я поступила иначе. Что уж теперь. Да, это было не слишком честно и даже слишком нечестно сначала любить его, а потом признаваться, но тогда бы у меня не было этой восхитительной ночи и чудесного утра.

Так случается, что несколько встреч намертво привязывают тебя к кому-то почти незнакомому вопреки всему и в первую очередь – вопреки голосу разума. Сердце всегда громче. Будь то обида, боль или любовь.

Когда я вернулась к работе, управляющий ни словом не намекнул на отсутствие, я подло пожалела, что не пролодырничала еще денек и под это дело выпросила себе дополнительный выходной к положенному и надбавку за вредность.

– Вы очень вредная, Лиза. Но разве за это полагается доплачивать?

– Смешно вышло, господин Ульв. Только вы меня прекрасно поняли, не отпирайтесь. Лучше ежемесячно. На разовую выплату тоже согласна. В размере штрафа, который вы бы получили за несоблюдение безопасности хранения магических составов.

Блейз сокрушенно вздохнул. Лишние траты навевали на него уныние, как на любое живущее своим трудом существо, но он сказал, что поговорит с леди Хант. О небольшом ежемесячном поощрении. Выплата в размере штрафа, даже единовременная, внушала благоговейный ужас. Мне с моими скромными запросами можно было бы полгода в потолок плевать. Взамен с меня взяли обещание украсить лавку к грядущему празднику смены года, до которого было еще больше месяца.

Поздняя осень сдалась. Подмораживало. Даже снег иногда сыпал. Очень мелкий, как труха, просеянная сквозь мешок с мукой. И тут же таял. А потом однажды ночью выпал и остался. Пришлось тратиться на ботинки и теплое пальто с капюшоном. В этом мне помог счет, который я открыла в банке и куда скапливалось пособие, оставленное мною совсем уж на черный день. В моем случае – на холодный.

О празднике я читала в атласе. Полезная оказалась книжка. там были не только карты, но и раздел с обычаями королевств. В каждом из семи смену года праздновали по своему. В Остерне это были три дня гуляний. Первый день – Лунный, второй – день Маленького солнца и третий – Большого. на центральной площади украшали огромное пихтовое дерево и оно радовало горожан сначала серебряными шарами и огоньками, затем золотыми и в третий день – ярко-алыми. Было принято дарить подарки и шутливо стегать друг дружку пихтовыми ветками с магической имитацией снега, якобы отгоняя неудачи и все дурное, что привязалось за прошедший год. А отказываться от подарков было нельзя, плохая примета. И обязательно нужно было впустить в дом гостя, особенно на третий день, если такой явился.

Я не относила себя к остернцам в полной мере, потому считала, что имею полное право не открывать, если пожелаю. А Кор и так пролезет, если ему приспичит. Уже пролезал, после того, как я два дня игнорировала его представления за окном. Те самые два дня, когда устроила себе внеплановые выходные. Утром третьего, когда на работу собиралась. Влетел призраком сквозь стену и нахохлившись сидел на стойке с платьями всем своим видом демонстрируя, как он на меня обижен за пренебрежение его бесценной особой.

В отместку порадовал меня новостями с границы, где с приходом холодов тарки сбиваются в стаи по пять-десять особей и нападают на уединенные хутора и пограничные патрули. И если патрульным, среди которых обязательно есть маги есть, что противопоставить тварям, тоже обладающим особой звериной магией, то многим хуторянам – нет.

Он и позже меня навещал. В комнату больше не лез, привязывался по дороге на работу или прошмыгивал внутрь магазина с одним из покупателей, а то и внаглую вместе со мной, потом прятался по углам, а я делала вид, что совершенно не в курсе, что он рядом.

Блейз повадился бегать на обеды в пекарню, тогда как я – наоборот. Подозреваю, господин Ульв внял моим вдохновляющим речам и принялся за ухаживания всерьез, поскольку в меню у Теризы иногда случались острые пирожки, пикантные пирожки и соленые крендельки. Очарованная мисс Конти путала специи или сыпала в тесто соль вместо сахара. Рассказала ей про сухое соленое печенье и соломку. Пряные травы она сама придумала добавить, и в ассортименте пекарни появились “эзахельские лакомства”, подаваемые с крепким сладким черным чаем или ореховым квасом.

Был еще гость. Визит леди Хант в ее собственную лавку не был ничем удивительным, даже с учетом ее боязни открытого пространства, о котором я узнала от Блейза, разве только то, что пришла она ко мне. Как раз в обед, когда кроме меня никого не было и я уединилась в кабинете управляющего с большой чашкой и большой плюшкой, которую как раз к обеду и припасла.

У леди был свой ключ от магазина, так что я немного испугалась, услышав шаги, так как заперла дверь. Алисия Хант прошла прямо в кабинет. Мы едва не столкнулись нос к носу в дверях.

– Очень хорошо, что я застала вас одну, дорогая Эльзбет, – сказала она после приветствий, шумно устраиваясь на стуле и шурша бумагой в коробке с воздушным зефиром, которую принесла с собой.

Румянец вернулся на ее бледное после короткой перебежки из экипажа в лавку лицо, она сама налила себе чая в чашку Блейза и положила зефирку на мою тарелку с плюшкой. Я не знала, что от нее ждать. Леди Хант была мне приятна, полагаю, что и Эльзбет тоже, но я понятия не имела, насколько близко они были знакомы.

– Вкусный чай, – начала она, видя мою растерянность. – Вы кушайте, дорогая, обед не бесконечный, а я поболтаю, да? – И подмигнула. – Понятно, что вы сейчас сидите и думаете, что этой сумасбродке Алисии Хант от вас нужно и вообще желаете, чтобы вас все оставили в покое. Гадкий мальчишка Из, мой, – уточнила она, поиграв бровями и шумно отпив из чашки, – рассказал немного, что произошло. Вы в праве дуться на этих паразитов за устроенное безобразие и было бы странно, если бы вы не дулись, но я не теряю надежды, что вы все же не прекратите меня навещать, как навещали прежде. Среди моих знакомых не так много тех, кого приятно видеть в гостях, и не хотелось бы уменьшать это количество. Ризер любит вас как сестру, о которой всегда мечтал, и тоже будет рад. Так что заглядывайте. Впрочем, у вас, Эльзбет, куда больше шансов его увидеть, чем у родной матери. На всякий случай, дадите мне знать, когда этот прохиндей явится?

Я ошеломленно кивала. Обязательно. Сдам с потрохами. Если Кор, мой единственный доступный способ связи, не станет упираться. Сколько я ни пыталась, у меня так и не вышло поладить с другими вестниками, которыми все здесь пользовались. Опускаешь монетку в приемник у тумбы с объявлениями и одна из свободных пташек твоя на разовое поручение. Еще можно купить амулетик в виде бумажной птички. Встряхиваешь – и птичка становится почти настоящей, только прозрачной и рассыпается после вручения послания. Даже с такими не получалось. Они меня будто не слышали.

Леди Хант допила чай, слопала зефирку, опасливо покосилась на окошко за моей спиной и добавив: “Приезжайте, Эльзбет”, попрощалась и ушла.

А на следующий после визита день мне пришло странное послание с Островов.

Вестник, вручивший конверт, был похож на миниатюрную жар-птицу. Он нагнал меня, когда я только собиралась войти в магазин. И мне сразу стало не по себе, будто кто-то недобрый посмотрел в спину. Скользнув взглядом по оттиску печати и подписи снаружи, я спрятала конверт в сумку и не осмеливалась открывать его до тех пор, пока не пришла домой.

Архипелаг Лона-Сун, Силль-Элесте, Ллосэ-фарн. Для олва Эль-Лизбет тур Лоссэ от мирэ Аскаэля – все это звучало сущей абракадаброй, читалась так же и вызывало глубинный застарелый страх и отчаяние. Еще вспоминался голос, которым Кор говорил, подтверждая Блейзу, что мышь на столе сортировочной действительно я. Владелец голоса именно так и назвал меня – Эль-Лизбет. И Блейз иногда похоже называл. Вероятно, приставка “эль” обозначала мое полукровое происхождение. Но что нужно от меня этому Аскаэлю из Ллосе-фарн? Он какой-то мой родственник и жаждет осыпать меня милостями и наследством? Не верю.