Г. Іор. Ясмѣю сказать Сиру Карлу, что толико удивленія достойной разговоръ, будетъ для меня весьма полезенъ.

С. Г. Очень хорошо: а я повторю то, что единственно меня трогаетъ. Миссъ Биронъ должна быть моею супругою. Я безъ нея не могу жить, и надѣюсь, что препятствія не произойдутъ уже болѣе отъ Сира Карла.

С. К. Миссъ Биронъ совершенную имѣетъ власть надъ собою. Я почелъ бы за великое удовольствіе, государи мои, естьлибъ вы когда ниесть пожаловали ко мнѣ вмѣстѣ въ Сент-Жамес-Скваръ.

Г. Б. Еще остается одно обстоятельство, о коемъ я думаю, государи мои, что весьма будетъ благоразумно увѣдомить Сира Карла. Вы знаете, Сиръ Карлъ, что въ сумнительныхъ случаяхъ, я приходилъ къ вамъ съ однимъ молодымъ человѣкомъ, которой писалъ наши два разговора. Таковая же опасность принудила меня испросить у Сира Гарграфа.…

С. Г. Такъ, Багенгаллъ, и я тебя за оное проклинаю. Дѣло, отъ котораго я надѣялся разглашенія къ моей чести, обратилось въ славу Сира Карла. Какимъ же почитать меня теперь станутъ?

Г. Іор. Я ничего не усматриваю о чемъ бы вы могли сожалѣть въ семъ случаѣ, или вы худо воспользовались благородными чувствіями Сира Карла.

С. К. И такъ, что такое, Г. Багенгалль.

Г. Б. Я испросилъ отъ Сира Гарграфа позволеніе, чтобъ самый тотъ молодой человѣкъ, коего скромность была испытана, будучи весьма искусенъ въ сокращенныхъ примѣчаніяхъ своего промысла, писалъ все произойти могущее. Онъ находится теперь въ семъ кабинетѣ.

С. К. Я признаюсь вамъ искренно, что таковый образецъ кажется мнѣ весьма чрезвычайнымъ: но поелику не говорю никогда и ничего такого, чего не думаю: то собраніе моихъ рѣчей не могутъ для меня быть ужасны, когда память моя ничего мнѣ укоризны достойнаго не представляетъ.

Г. Б. Вы должны быть весьма довольны, Сиръ Карлъ. Ничего не произошло такого, какъ то Сиръ Гарграфъ увидитъ, чтобъ неотносилось къ вашей славѣ. Мы сами теперь раскаиваемся что употребили писца. Мы приказали ему писать все въ точности и истинную правду. Мы совершенно не надѣялись чтобъ сіе свиданіе столь мирно кончилось.

Г. Іор. Слава Богу, все благополучно окончилось!

Г. М. По истиннѣ, преблагополучно.

С. Г. Конечно такъ естьли Миссъ Биронъ согласится изтребить изъ моей памяти сіи омерзительные знаки.

Г. Б. Г. Котсъ, дѣло ваше кончилось. Принесите все вами написанное.

Писецъ пришелъ. Тогда Г. Багенгаллъ спросилъ, желаютъ ли слушать написанное симъ человѣкомъ? Сиръ Гарграфъ клялся, что ничего не станетъ слушать, поелику игралъ весьма смѣшную ролю. Сиръ Карлъ сказалъ, что ему невозможно здѣсь долѣе остаться; но поелику разговоры всѣ были написаны, и уже былъ ему сообщенъ списокъ съ первыхъ двухъ, то онъ почелъ бы за великое удовольствіе имѣть у себя и третій, тѣмъ болѣе, что естьли онъ усмотритъ во ономъ что ниесть для себя укаризны достойнаго, то сіе можетъ мнѣ подать примѣръ къ тому разположенію, кое онъ имѣетъ осуждать самаго себя. Въ тожъ самое время приказано было писать съ рѣчей списокъ для Сира Карла, которой тогда разпростился, и Сиръ Гарграфъ сътремя своими друзьями проводили его весьма учтиво.

Когда они возвратились въ ту же горницу, то съ нѣсколько минутъ находились въ глубокомъ молчаніи, взирая другъ на друга, какъ будто бы каждой ожидалъ, кто начнетъ говорить. Но какъ скоро начади говорить; то всѣ стали превозносить похвалами Сира Карла, коего они называли самымъ кротчайшимъ, учтивѣйшимъ, храбрѣйшимъ и благороднѣйшимъ изъ всѣхъ человѣковъ. Впрочемъ правила его, сказали они, казались имъ весьма странными. Но Сиръ Гарграфъ впалъ въ глубочайшую задумчивость, отъ коей его друзья съ трудомъ могли: его избавить. Онъ имъ сказалъ, что воспоминая о всемъ произшедшемъ, онъ приходитъ въ великое смятеніе. Онъ поступалъ со мною такъ какъ съ дитятею, присовокупилъ онъ; но какоебъ обѣщаніе онъ отъ меня ни получилъ, однако я не могу быть спокоенъ до того времени, пока Миссъ Биронъ не будетъ Миладію Поллексфенъ.

Я ниже подписавшіися свидѣтельствую, что сіе повѣствованіе содержитъ въ себѣ сущую истинну, съ толикою же точностію какъ и справедливостію описанное.

Генрикъ Котсъ.

Между тѣмъ какъ Г. Ревсъ переписывалъ запись писцову, Сиръ Гарграфъ пріѣхалъ, не подавши намъ ни малѣйшаго увѣдомленія о своемъ посещеніи. Сердце мое затрепетало, когда меня увѣдомили, что его коляска находилась у дверей. Онъ вошелъ. Я просила Г. и Гжу. Ревсъ его встрѣтить. Онъ съ великою покорностію просилъ у нихъ прощенія, о всѣхъ причиненныхъ имъ замѣшательствахъ. Онъ обвинляъ во всемъ томъ любовь: имя преданное на поруганіе, коимъ покрываютъ, въ обоихъ полахъ, всякія насилія, нескромности и глупости.

Я была тогда въ своей горницѣ. Гжа. Ревсъ пришедши предложила мнѣ сойти. Она увидѣла меня въ толикомъ ужасѣ, что въ ту же минуту возвратившись назадъ, просила Сира Гарграфа, не настоять въ намѣреніи сего дня со мною видѣться. Онъ клялся, что единое его намѣреніе, при семъ посѣщеніи, состоитъ въ томъ, дабы испросить у меня прощенія. Онъ не сумнѣвается, присовокупилъ онъ, чтобъ и въ другое время, его первое посѣщеніе не причинило мнѣ подобнаго сему движенія. И такъ въ семъ-то состояла та милость, коей онъ неотступно у меня просилъ не отлагать, и въ коей онъ также имѣлъ нѣкое право по причинѣ своихъ страданій; Г. Ревсъ ясно примѣтилъ, что онъ совершенно уже не былъ тотъ человѣкъ, какимъ прежде казался. Впрочемъ, присовокупилъ онъ еще, поелику онъ столъ худо успѣлъ въ томъ удовольствіи, кое желалъ получить отъ Сира Карла: то долгъ требуетъ, чтобъ я ему подала возможность изтребовать у меня прощенія, какъ такую милость, которая можетъ совершенно его примирить съ своимъ противниковъ.

По сей причинѣ, какъ же могла бы я тому воспротивиться? Я сошла въ низъ съ трепетомъ. Не взирая на всѣ тѣ размышленія, по коимъ я приготовилась принять на себя видъ такого достоинства, которой приличенъ оскорбленной дѣвицѣ, я не могла взирать на него входя въ залъ, и видѣть его ко мнѣ подходящаго, безъ ужаснаго движенія, которое принудило меня ухватиться за руки Г. Ревса. Взоры мои конечно изражали сіе впечатлѣніе. Естьлибъ Сиръ Карлъ при семъ находился, то предполагаю, что я равно бы и къ нему прибѣгла.

Дражайшая и обожанія достойная Миссъ, вкричалъ онъ подходя ко мнѣ. Колико сей ужасъ являетъ прелѣстей, и колико я усматриваю въ немъ справедливости! Но я простилъ и самыя жесточайшія обиды, присовокупилъ онъ, и показывая на ротъ свой. Вы знаете, что въ моихъ намѣреніяхъ заключалась единая честность.

Честность, Г. мой? Скажите лучше, жестокость и варварство. Какъ могли вы пожелать видѣть ту, съ коею вы столь мучительно поступили?

Я ссылаюсь въ томъ на самихъ васъ, сударыня. Учинилъ ли я хотя малѣйшую неблагопристойность? Чтожъ я получилъ отъ глупаго моего предпріятія, и отъ всего мною претерпѣннаго? постыдное уничиженіе…

Такъ, Г. мой, вы заслуживаете такого жребія. [Я произнося сіе едва имѣла дыханіе.] Чего вы отъ меня требуете, Г. мой? что значитъ сіе посѣщеніе? [Я едва понимала то, что говорила, и безпрестанно держалась за руки Г. Ревса.]

Я прошу у васъ милости, сударыня. По сей то единой причинѣ я сюда пришелъ. Я хочу изспросить у васъ прощенія. Я прошу у васъ онаго на коленахъ. [И сей злой человѣкъ преклонилъ одно колено.]

Встаньте, Г. мой. Не принимайте такого положенія предо мною. Вы поступили со иною варварски, вы меня изранили, вы привели меня А страхъ; а то, чего я никогда не забуду, Г. мой, вы ввергли меня въ опасность бытъ вашею женою!