– Валяй, – Серый, подперев щеку кулаком, лениво отхлебывал чай из злополучной чашки.

– Как-то раз пчела угостила муху медом, – между тем неспешно начал хоббит. – Муха пришла в восторг от его вкуса и аромата. А как красиво он переливается на солнце! Вот бы кушать такое лакомство каждый день. «Это непросто, – возразила ей пчела. – Чтобы сделать мед надо много потрудиться. Надо сначала найти цветы, потом собрать из них нектар. Долгие дни пчелы трудятся, чтобы переработать нектар и получить сладкий мед. Чтобы так кушать, надо работать каждый день – много часов» Муха фыркнула: «Спорим, я по-прежнему не буду трудиться, но буду питаться так же хорошо, как и вы?» Пчела не приняла спора, она улетела по своим делам, а муха стала искать легкой жизни. И однажды судьба улыбнулась ей. Пролетая мимо деревенского дома, она почуяла знакомый запах и залетела в окно. На столе стояла большая чашка с янтарным медом, а на полках множество кринок, из которых лился такой же одуряющий аромат. «Вот оно счастье! – подумала муха. – Я останусь жить здесь. Трудиться не буду, но вовсю полакомлюсь медом. Пчелы – дуры, потому и работают так много». Она немедленно подлетела к чашке и стала с наслаждением кушать мед. Она ела его очень много. Иногда казалось, что можно уже и отдохнуть, но потом опять тянуло лизнуть прозрачно-желтую каплю. Так она ела и ела. И когда в очередной раз наклонилась за порцией, брюшко перевесило, и она упала в мед. Напрасно она барахталась, пытаясь спастись – мед надежно склеил ее крылья, а потом и лапки. Вечером зашла хозяйка и, брезгливо сморщившись, выбросила ее труп, – Ут помедлил, а после закончил. – Вот что бывает с теми, кто хочет жить чужими трудами.

– Бла-бла-бла, – пробормотал Серый, покачиваясь, словно пьяный. – Мораль сей басни такова… – потом быстро повернулся к хоббиту. – А хочешь, я тебе тоже расскажу притчу? Тоже про мед. Хочешь? – Ут неуверенно согласился. – Не бойся, она не такая длинная и занудная как у тебя, – он хлопнул хоббита по плечу и, скрестив руки на груди, начал вещать. – Жила-была пчелка. Мама ее с пеленок учила: если хочешь хорошо жить – надо хорошо трудиться. Вставать рано, ложиться поздно. Складывать нектар: капелька к капельке. Строить соты: стеночка к стеночке. Заботиться о Королеве, носить пищу трутням. Пчелка выросла такой же трудолюбивой как родители. Она порхала от зари до зари… Однажды ей позволили зайти в кладовую, и она увидела – Какое огромное количество меда хранится там. Хватит и на нее, и на ее родителей, и на ее детей, и на ее внуков… Обрадовалась пчелка, полетела в спаленку, чтобы отдохнуть хоть часик… Но вдруг – бац-бац – дом рушится, стены шатаются. Только успела пчелка вылететь на волю, чтобы не погибнуть. Вылетела – и увидела: Медведь разгромил улей и слопал весь мед. Так и не пожила пчелка в свое удовольствие. Всю жизнь пахала, как папа Карло, а пользовались ее трудами совсем другие. Мораль такова: труд из обезьяны сделал человека, а из коня – транспорт. Тут как повезет. Он вызывающе вперил взгляд в Ута. Хоббит усмехнулся.

– Беда в том, что каждый вор считает себя этим, как ты сказал, медведем. И никто не хочет признавать себя мухой. Однако гибнут чаще в меду.

– К черту! – Сергей швырнул кружку куда-то вдоль стола, и она весело загремела по полу. – Работа, может, и облагораживает человека, зато безделье делает его счастливым. Я лучше весело утону в меду, чем буду зарабатывать себе горб, собирая мед для чужого дяди.

– Почему именно такой выбор? – возразил Асуэл.

– А какой еще? Вот вы все – вы делаете то, что любите, то, что вам нравится или вам приказали – вы делаете? Из чувства долга? Они молчали.

– Я делаю то, что мне нравится, – внезапно встрял Влад.

– Да с тобой все ясно, – заметил Сергей. – Но не все же такие… патриоты, – последнее слово он выговорил презрительно будто ругательство.

– Слава Богу, не все и такие как ты. Иначе за чей бы счет ты жил? Если бы все медведями-то были, – ухмыльнулся мент.

– Ну-да, ну-да, слышали и такое. А я вот как-то в начале нашего теплого знакомства спросил, а ты мне не ответил. Спрошу еще раз. Ты делаешь то, что тебе нравится, всегда исполняешь долг. Так ты добился, чего хотел или как? Ты счастлив? Что молчишь? На этот раз я вынужден признать твое молчание за знак отрицания. Или опять спорить будешь?

– Да!

– Веские аргументы есть?

– Макаров. Сергей открыл рот и закрыл. На такой довод возразить было нечего.

– Я надеюсь, ты, парень, хорошо меня понял? Аргумент-то мой?

– Ага, – поник Сергей. – Оччччень хорошо. Меня окружают хорошие люди… Но я без боя не сдамся!

Кто знает, чем бы закончилась эта дискуссия, но в этот момент в зал вбежали гномы:

– Нападение! Нападение! – кричали они. – Вольфы напали!

– Вольфы? – Асуэл вскочил.

– Так не бывает? – поинтересовался Влад, поднимаясь вслед за ним.

– Никогда не слышал. Оставайся здесь… – Асуэл помедлил. – С Чакшей. А мы посмотрим, что случилось.

– Я под арестом теперь, да? – схватил эльфа за рукав Серый. Но тот проигнорировал его вопрос, небрежно скинув его ладонь. Парень обиженно засопел и, сложив руки на столе, лег на них подбородком.

Заметив гномов, Свирепый понесся на них так стремительно, что они испуганно закричали и бросились в темные коридоры гор. Он пытался объяснить им, зачем пришел, но гномы его не понимали. «Где сейчас Ут? – отчаялся Свирепый. – Он бы растолковал им все!» Вольф продолжал нестись по темному, узкому для него ходу, рыча на ходу:

– Остановитесь! Мне нужна помощь! – он надеялся, что где-нибудь найдется гном, который сможет его понять. Но судьба сделал ему лучший подарок. Сделав еще один резкий поворот, он услышал знакомый голос:

– Свирепый! – вольф остановился так, что камни из-под лап брызнули. На янтарные глаза навернулись слезы.

– Ут, скорее! – прохрипел он, не успев удивиться тому, что встретил друга. – Лютого убили. Скользящий умирает.

Хоббиту не пришлось объяснять долго. В одно мгновение он вскочил в седло, крикнув Асуэлу:

– Ждите! Постараемся вернуться, как можно скорее. Эльф только рукой на прощание махнул.

Уту казалось, что вольф не скакал – летел над землей, так быстро проносились мимо сначала стены коридора, а спустя время, когда они выметнулись на свободу, скалы. Свирепый рассказал по дороге обо всем, что произошло, закончив с горечью:

– Зачем я ввязался в это, друг? Зачем рисковал стаей? Лучше бы меня убили!

– Это война, брат, – шептал хоббит. – Война все равно пришла бы к тебе, хочешь ты или не хочешь этого. Сегодня или завтра. Только ныне есть шанс спасти хоть некоторых.

– Я не знаю, – вольф легко перепрыгивал валуны появившиеся после оползня на дороге. – Не знаю.

Они успели. Фисти обрадовался, увидев друга. Его плечи выпрямились, спина вытянулась в струнку. Сказать хоббит ничего не мог, чтобы не упустить вольфа. Ут быстро склонился над Скользящим, достал клинок:

– Его хоть бы на огне накалить, – пожаловался он. – Эх, ладно. Будь что будет, – он резким движением ввел кинжал в плечо вольфа. Скользящий не дрогнул. Очевидно, Фисти еле удерживал его.

Потребовалось сделать еще несколько глубоких разрезов. Ут искромсал плечо вольфа до кости, а все никак не мог найти серебряный наконечник. Он призвал на помощь Ланселота. Тут же палец кольнуло что-то. Осторожно, чтобы не упустить находку, он перебирал пальцами мышцу. Еще один рывок – и окровавленный наконечник отброшен в сторону. Теперь Ут занялся лечением. Необходимые лекарства он захватил в сумке. Но когда рану обработали и наложили на нее влажные бинты, лицо Фисти все еще было напряженно. Тогда Ут положил короткие пальчики рядом с ладонями Фисти. Что там со Скользящим?

Ут очутился в белом свете. Он увидел свои руки. Лишь руки больше ничего. Из-под пальцев ускользала кровавая ниточка. Чтобы удержать вольфа, надо ухватить ее крепче, а ухватить невозможно – она слишком тоненькая, слишком скользкая. Рядом ладони друга совершали такие же неудачные попытки, спасти вольфу жизнь.