Осень 1905 Париж Вослед Мысли поют: «Мы устали... мы стынем...» Сплю. Но мой дух неспокоен во сне. Дух мой несется по снежным пустыням В дальней и жуткой стране. Дух мой с тобою в качаньи вагона. Мысли поют и поют без конца. Дух мой в России... Ведет Антигона Знойной пустыней слепца. Дух мой несется, к земле припадая, Вдоль по дорогам распятой страны. Тонкими нитями в сердце врастая, В мире клубятся кровавые сны. Дух мой с тобою уносится... Иней Стекла вагона заткал, и к окну, К снежней луне гиацинтово-синей Вместе с тобою лицом я прильну. Дух мой с тобою в качаньи вагона. Мысли поют и поют без конца... Горной тропою ведет Антигона В знойной пустыне слепца... Февраль 1906 Париж «Как Млечный Путь, любовь твоя…» Как Млечный Путь, любовь твоя Во мне мерцает влагой звездной, В зеркальных снах над водной бездной Алмазность пытки затая. Ты слезный свет во тьме железной, Ты горький звездный сок. А я — Я помутневшие края Зари слепой и бесполезной. И жаль мне ночи... Оттого ль, Что вечных звезд родная боль Нам новой смертью сердце скрепит? Как синий лед мой день... Смотри! И меркнет звезд алмазный трепет В безбольном холоде зари. Март 1907 Петербург IN MEZZA DI CAMMIN... Блуждая в юности извилистой дорогой, Я в темный Дантов лес вступил в пути своем, И дух мой радостный охвачен был тревогой. С безумной девушкой, глядевшей в водоем, Я встретился в лесу. «Не может быть случайна, — Сказал я, – встреча здесь. Пойдем теперь вдвоем». Но, вещим трепетом объят необычайно, К лесному зеркалу я вместе с ней приник, И некая меж нас в тот миг возникла тайна. И вдруг увидел я со дна встающий лик — Горящий пламенем лик Солнечного Зверя. «Уйдем отсюда прочь!» Она же птичий крик Вдруг издала и, правде снов поверя, Спустилась в зеркало чернеющих пучин... Смертельной горечью была мне та потеря. И в зрящем сумраке остался я один. 16 мая 1907 Москва III. 3вeзда Полынь Александре Михайловне Петровой «Быть черною землей. Раскрыв покорно грудь…» Быть черною землей. Раскрыв покорно грудь, Ослепнуть в пламени сверкающего ока, И чувствовать, как плуг, вонзившийся глубоко В живую плоть, ведет священный путь. Под серым бременем небесного покрова Пить всеми ранами потоки темных вод. Быть вспаханной землей... И долго ждать, что вот В меня сойдет, во мне распнется Слово. Быть Матерью-Землей. Внимать, как ночью рожь Шуршит про таинства возврата и возмездья, И видеть над собой алмазных рун чертеж: По небу черному плывущие созвездья. Сентябрь 1906 Богдановщина «Я шел сквозь ночь. И бледной смерти пламя…» Лизнуло мне лицо и скрылось без следа... Лишь вечность зыблется ритмичными волнами. И с грустью, как во сне, я помню иногда Угасший метеор в пустынях мирозданья, Седой кристалл в сверкающей пыли, Где Ангел, проклятый проклятием всезнанья, Живет меж складками морщинистой земли. <1904 Париж> Кровь Посвящение на книге «Эрос…» В моей крови – слепой Двойник. Он редко кажет дымный лик, — Тревожный, вещий, сокровенный. Приникнул ухом... Где ты, пленный? И мысль рванулась... и молчит. На дне глухая кровь стучит... Стучит – бежит... Стучит – бежит... Слепой огонь во мне струит. Огонь древней, чем пламя звезд, В ней память темных, старых мест. В ней пламень черный, пламень древний. В ней тьма горит, в ней света нет, Она властительней и гневней, Чем вихрь сияющих планет. Слепой Двойник! Мой Пращур пленный! Властитель мне невнятных грез! С какой покинутой вселенной Ты тайны душные принес? Зачем во тьму кровосмешений, К соприкасаньям алых жал Меня – Эдипа, ты послал Искать зловещих откровений? 1907 Петербург Сатурн На тверди видимой алмазно и лазурно Созвездий медленных мерцает бледный свет. Но в небе времени снопы иных планет Несутся кольцами и в безднах гибнут бурно. Пусть темной памяти источенная урна Их пепел огненный развеяла как бред — В седмичном круге дней горит их беглый след. О, пращур Лун и Солнц, вселенная Сатурна! Где ткало в дымных снах сознание-паук Живые ткани тел, но тело было – звук, Где лился музыкой, непознанной для слуха, Творящих числ и воль мерцающий поток, Где в горьком сердце тьмы сгущался звездный сок, Что темным языком лепечет в венах глухо. |
