<17 июня 1918> «Как в раковине малой – Океана…» Как в раковине малой – Океана Великое дыхание гудит, Как плоть ее мерцает и горит Отливами и серебром тумана, А выгибы ее повторены В движении и завитке волны, — Так вся душа моя в твоих заливах, О, Киммерии темная страна, Заключена и преображена. С тех пор как отроком у молчаливых Торжественно-пустынных берегов Очнулся я – душа моя разъялась, И мысль росла, лепилась и ваялась По складкам гор, по выгибам холмов. Огнь древних недр и дождевая влага Двойным резцом ваяли облик твой — И сих холмов однообразный строй, И напряженный пафос Карадага, Сосредоточенность и теснота Зубчатых скал, а рядом широта Степных равнин и мреющие дали Стиху – разбег, а мысли – меру дали. Моей мечтой с тех пор напоены Предгорий героические сны И Коктебеля каменная грива; Его полынь хмельна моей тоской, Мой стих поет в волнах его прилива, И на скале, замкнувшей зыбь залива, Судьбой и ветрами изваян профиль мой! <6 июня 1918> «Акрополи в лучах вечерней славы…» Акрополи в лучах вечерней славы. Кастилий нищих рыцарский покров. Троады скорбь среди немых холмов. Апулии зеркальные оправы. Безвестных стран разбитые заставы, Могильники забытых городов, Размывы, осыпи, развалины и травы Изглоданных волною берегов. Озер агатовых колдующие очи, Сапфирами увлаженные ночи, Сухие русла, камни и полынь. Теней луны по склонам плащ зубчатый. Монастыри в преддверии пустынь, И медных солнц гудящие закаты... <24 октября 1916> Пустыня И я был сослан в глубь степей. И я изведал мир огромный В дни страннической и бездомной Пытливой юности моей. От изумрудно-синих взморий, От перламутровых озер Вели ступени плоскогорий К престолам азиатских гор, Откуда некогда, бушуя, Людские множества текли, Орды и царства образуя, Согласно впадинам земли, И, нисходя по склонам горным, Селился первый человек Вдоль по теченьям синих рек, По топким заводям озерным. И оставлял на дне степей Меж чернобыльника и чобра Быков обугленные ребра И камни грубых алтарей. Как незапамятно и строго Звучал из глубины веков Глухой пастуший голос рога И звон верблюжьих бубенцов, Когда, овеянный туманом, Сквозь сон миражей и песков, Я шел с ленивым караваном К стене непобедимых льдов. Шел по расплавленным пустыням, По непротоптанным тропам, Под небом исступленно-синим Вослед пылающим столпам, А по ночам в лучистой дали Распахивался небосклон, Миры цвели и отцветали На звездном дереве времен. И хоры горних сил хвалили Творца миров из глубины Ветвистых пламеней и лилий Неопалимой Купины. <19 ноября 1919 Коктебель> «Выйди на кровлю... Склонись на четыре…» Выйди на кровлю... Склонись на четыре Стороны света, простерши ладонь. Солнце... вода... облака... огонь... Всё, что есть прекрасного в мире... Факел косматый в шафранном тумане, Влажной парчою расплесканный луч, К небу из пены простертые длани, Облачных грамот закатный сургуч. Гаснут во времени, тонут в пространстве Мысли, событья, мечты, корабли... Я ж уношу в свое странствие странствий Лучшее из наваждений земли. <11 октября 1924 Коктебель> Каллиера По картам здесь и город был, и порт. Остатки мола видны под волнами. Соседний холм насыщен черепками Амфор и пифосов. Но город стерт, Как мел с доски, разливом диких орд. И мысль, читая смытое веками, Подсказывает ночь, тревогу, пламя, И рдяный блик в зрачках раскосых морд. Зубец над городищем вознесенной Народ зовет «Иссыпанной Короной», Как знак того, что сроки истекли, Что судьб твоих до дна испита мера, Отроковица эллинской земли В венецианских бусах – Каллиера! 18 ноября 1926 <Коктебель> «Фиалки волн и гиацинты пены…» Фиалки волн и гиацинты пены Цветут на взморье около камней. Цветами пахнет соль... Один из дней, Когда не жаждет сердце перемены И не торопит преходящий миг, Но пьет так жадно златокудрый лик Янтарных солнц, просвеченных сквозь просинь. Такие дни под старость дарит осень. |
