[Fam., X, 33]

Кордуба, конец мая 43 г.

Поллион Цицерону большой привет.

1. Если ты здравствуешь, хорошо; я здравствую. О том, чтобы я позже узнал о сражениях, происходивших под Мутиной, постарался Лепид, который на девять дней задержал моих письмоносцев; впрочем, желательно возможно позже узнавать о таком бедствии для государства, но тем, кто ничем не может ни помочь, ни облегчить положение. О, если бы тем же постановлением сената, которым вы вызвали в Италию Планка и Лепида, вы и мне приказали прибыть! Государство, конечно, не получило бы этой раны. Если кое-кто и радуется этому в настоящее время, так как, по-видимому, и предводители и ветераны партии Цезаря погибли, всё же впоследствии им неизбежно придется скорбеть, когда они оглянутся на безлюдие Италии. Ведь погибли и цвет солдат и молодежь4859, — если только то, о чем извещают, в какой-либо части справедливо.

2. И я хорошо видел, какую пользу я принес бы государству, если бы я прибыл к Лепиду; ведь я не оставил бы и следа от его медлительности, особенно имея помощником Планка. Но так как он пишет мне письма, какие ты прочтешь, — очевидно подобные речам, которые он, говорят, держал на сходках в Нарбоне, — то было вполне необходимо, чтобы я польстил ему, раз я хотел получать снабжение во время похода через его провинцию4860. Кроме того, я опасался, как бы мои хулители, если сражение будет закончено раньше, чем я завершу начатое, не истолковали моего честного намерения4861 в противоположном смысле, ввиду дружбы, которая была у меня с Антонием, — однако не большая, нежели с Планком.

3. Поэтому в апреле месяце я написал из Гад и тебе, и консулам, и Октавиану, отправив двух письмоносцев на двух кораблях4862, чтобы вы сообщили мне, каким именно образом я могу принести государству наибольшую пользу. Но, насколько я могу рассчитать, корабли вышли из Гад в тот день, когда Панса вступил в сражение4863; ведь по окончании зимы до этого дня морское плавание не было возможно. И я, клянусь, очень далекий от всякого предположения насчет будущей гражданской смуты, разместил легионы на зимних квартирах в удаленной части Луситании. Но оба4864 так торопились сразиться, словно они ничего так не боялись, как окончания войны путем соглашения, без величайшего ущерба для государства. Но если следовало спешить, то все, что совершил Гирций, было, вижу я, замыслом величайшего полководца.

4. Теперь из Галлии Лепида4865 мне пишут и сообщают следующее: войско Пансы истреблено; Панса умер от ран; в том же сражении погибли Марсов легион, и Луций Фабат4866, и Гай Педуцей, и Децим Карфулен4867; но в сражении, данном Гирцием4868, истреблен и четвертый и в равной степени все легионы Антония, а также Гирция; четвертый же, после того как он захватил даже лагерь Антония, был истреблен пятым легионом; там погибли также Гирций и Понций Аквила4869; говорят, и Октавиан пал (если это — да отвратят боги! — верно, то я глубоко скорблю); Антоний позорно оставил осаду Мутины, но у него пять тысяч всадников, три вооруженных легиона под знаменами и один Попиллия Багиенна4870, очень много безоружных; Вентидий также присоединился к нему с легионами седьмым, восьмым и девятым4871; если на Лепида нет никакой надежды, он4872 дойдет до крайностей и поднимет не только племена, но даже рабов; Парма разграблена; Луций Антоний занял Альпы.

5. Если это верно, то ни одному из нас нельзя бездействовать и не следует ждать, что постановит сенат. Ведь положение требует, чтобы при этом столь сильном пожаре поспешили на помощь все, кто хочет, чтобы власть или, наконец, имя римского народа осталось невредимым. Ведь у Брута4873, я слыхал, семнадцать когорт и два неполных легиона новобранцев, которые набрал Антоний. Но я все-таки не сомневаюсь, что к нему стекаются все, кто уцелел из войска Гирция. Ведь на набор, я считаю, надежда не велика; особенно, когда самое опасное — это дать Антонию время оправиться. Но время года дает мне большую свободу действий, так как хлеб либо на полях, либо в усадьбах4874. Поэтому в ближайшем письме я изложу свой замысел, так как не хочу ни оставлять государство без поддержки, ни пережить его. Но более всего я скорблю из-за того, что путь ко мне столь долог и опасен, что все известия до меня доходят на сороковой день после события и даже позже.

[Brut., I, 8]

Рим, конец мая или июнь (?) 43 г.

Цицерон Бруту привет.

1. Я буду препоручать тебе многих, и мне необходимо препоручать; ведь всякий честнейший муж и гражданин относится с величайшим одобрением к твоему решению, и все храбрые мужи хотят оказать тебе содействие и проявить рвение, и всякий полагает, что мой авторитет и влияние очень сильны в твоих глазах.

2. Но Гая Насенния4875, принадлежащего к суесской муниципии, я препоручаю тебе так, что никого не мог бы препоручить заботливее. В критскую войну4876 при императоре Метелле он начальствовал над восьмым манипулом4877; впоследствии он был занят своим имуществом; в настоящее время, побуждаемый как распрями в государстве, так и твоим выдающимся достоинством, он хочет приобрести некоторый авторитет благодаря тебе. Препоручаю тебе, Брут, храброго мужа и дельного человека и, если это имеет какое-нибудь отношение к делу, также богатого. Мне будет очень приятно, если ты обойдешься с ним так, чтобы он за услугу с твоей стороны мог выразить мне благодарность.

[Fam., XI, 16]

Рим, май или июнь 43 г.

Марк Туллий Цицерон шлет большой привет избранному консулом, императору Дециму Бруту.

1. Чрезвычайно важно, в какое время тебе вручено это письмо: тогда ли, когда ты испытывал какую-либо тревогу или был свободен от всяких огорчений? Поэтому я велел тому, кого я посылаю к тебе, выбрать время для вручения письма тебе. Ведь как те, кто сам некстати обращается к нам, часто бывают нам в тягость, так нам причиняют неприятность и письма, врученные не вовремя. Но если, как я надеюсь, тебя ничто не беспокоит, ничто не затрудняет, а тот, кому я поручил, выбрал время для обращения к тебе достаточно умело и как следует, то я уверен, что легко испрошу у тебя то, чего хочу.

2. Луций Ламия4878 домогается претуры. С ним одним я в лучших отношениях, нежели со всеми. Нас соединяет большой срок, большое общение и, что сильнее всего, для меня самое приятное — это дружеские отношения с ним. Кроме того, я обязан большим одолжением с его стороны и большой услугой; ибо во времена Клодия, когда он был первым в сословии всадников4879 и ожесточенно сражался за мое спасение, он был выслан консулом Габинием4880, чего до того времени не случалось в Риме4881 ни с одним римским гражданином. Раз это помнит римский народ, мне не помнить — величайший позор.